Зима гнева

Не спрячешься. Не укроешься, не уйдешь... нет, нереально.

К торе Надежде Мария ревновала бешено, дико, до стиснутых зубов. И подозревала, случись торе уехать в город, поехал бы Савватей за ней! Как миленький бы поехал! За ней — мог!

Но хоть в чем-то повезло. Погибла разлучница, жаль, не помучилась перед смертью!

Савва отлично понял, что внучка его здесь видеть не захотят, и мальчишку увез. С ним-то в городе он не останется. Но может ли так случиться, что беда какая? А она и не узнает... ой, лышенько горькое...

Впрочем, горе и тоска не мешали Марии споро делать все дела по хозяйству. Скотина себя не накормит, не напоит, навоз не выгребет...

И не сразу она увидела, как к дому направляется женская фигурка. Одна.

Подошла, постучала в ворота.

— Хозяева! Есть кто дома?!

* * *

Перед собой Яна видела красивую женщину. Высокую, статную, русоволосую, с гладким лицом, почти что без морщин. Седина хоть ей виски и выбелила, но на русых волосах не беда это. Даже красиво смотрится. Перламутром...

Добротная одежда, а глаза красные, встревоженные глаза...

И сам собой у Яны вырвался вопрос.

— Он не вернулся из города?!

Мария охнула и схватилась за сердце.

Стоит перед ней... невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба... срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а оружие за поясом. И пользоваться им явно умеют.

— Ты кто такая? — быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило.

— Не вернулся. А кто я... мать Георгия. Поняла, о ком я говорю?

Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда — уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить?

— Т-тора...

— Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын?

Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось!

А с другой стороны... Савва перед ней виноват! И его полюбовница — тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком...

Зимой пришла, в такую пору... и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения.

— В Синедольске он.

— Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете?

Мария вздохнула.

Во двор гостью приглашать не хотелось. Но...

— Может, вам помощь какая нужна, тора?

— Благодарствую, все у меня есть, что надобно, — спокойно ответила Яна. — В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей?

— Нет.

— А когда должен был?

— Да уж дня три тому, как бы не больше...

Яна прикусила губу.

— Плохо.

Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения.

— Сердце у меня не на месте, тора.

У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот?

— У меня тоже. Сын ведь...

— И как вас, тора, угораздило?

— А вот так, — развела руками Яна. — в жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала... сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна.

Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок... так ведь не он всему причиной! Тора Надежда!

В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене — умная баба.

— Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась...

Ага, вывалилась... ты скажи — сама полезла! Но Яна уточнять не стала.

— Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа — как знать дать?

Мария блеснула глазами.

— А и то... есть там трактир. 'Ржаной хлеб' называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку, или на словах передайте, мол, для Савватея...

Яна кивнула.

— Слово даю. Может, денег вам нужно, или еще чего?

Мария качнула головой.

— Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов...

Яна не удержалась.

— Мария, понимаю, верить мне не стоит, но послушайте. Это — первая волна. И вторая пойдет, и третья... слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать, бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете обращайте в золото, прячьте, и молчите. Железом каленым жечь будут — молчите. Страшные времена идут, темные... детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете... поверьте, будет только хуже.

Яна знала, о чем говорит. И Мария это видела.

— Тора...

— Сыном клянусь. Даже если кто власть в стране и возьмет, все одно, несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова!

Мария кивнула.

— Благодарствую, тора.

Яна отвела глаза. Ни к чему... эта — поняла. Что может, сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат.

— Сухая улица, двенадцать?

— Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына.

— А я помолюсь ему за вас и ваших детей, — просто ответила Яна. — Прощайте.

— Прощайте, тора.

Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться.

Каждая — на свою маленькую войну. Войну за жизнь.

Русина, Подольск.

— Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел.

Илья смотрел, как баран, на новые ворота.

Непраздна?

Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными.

— Ты не рад нашему ребеночку?

Э...

А вот что тут ответишь? Правду?

Илья выбрал более безопасный вариант и сгреб Маргариту в охапку.

— Милая, любимая, я так счастлив!

Тора растаяла, просияла и кинулась к нему на шею.

А Илье виделись отчаянные глаза Анны. И ее тоскливое лицо. И Жоржи... малыш, что же будет теперь? Как будет?

В Подольске рассыпалось — все. Просто — все.

Дезертировали солдаты, не было продовольствия, обмундирования, медикаментов, не было интендантов... как раньше Илья их крыл трехэтажным! А поди ж ты!

Нет, а как нужны!?

Не было — ничего.

Кое-как Илья держался на том, что удавалось реквизировать у населения. Кое-как, очень плохо...

Дети? В такой ситуации?

Илья понимал, что он сам виноват. Конечно, он предполагал, что Марго что-то такое пьет, или еще как... ну, бабы ж это умеют, верно? А вот то, что она оказалась неосторожна...

Сам, конечно, тоже должен был думать. Но — вот...

Ночью Илья спустился на кухню. Пить захотелось, а в графине была вода с лимоном. Лимон он не любил, а вот чистой воды почему-то не поставили. Ну и пошел.

Денщик?

Так удрал, скотина. А нового Илья и не взял — вроде как ни к чему. Тут и дед Савва, и тора Маргарита, и ее мать, и брат — почти семья...

Дед Савва и сейчас сидел на кухне, теребил какую-то упряжь. Что-то сшивал толстенной иглой...

— Не спится? — окликнул его Илья.

— Я смотрю, тор, и вам не спится, — согласился дед.

Илья был настолько усталым, что махнул рукой, да и вывалил правду.

— Меня сегодня тора Маргарита обрадовала. Беременна она.

Дед Савва охнул и всплеснул руками.

— Ох ты ж! Радость-то какая!

— Радость? А что жрать скоро нечего будет? Радость?! Нам из Подольска уходить надо к весне, это край, иначе тут не войско будет, а толпа грабителей и оборванцев! Куда ее?! С собой тащить!? А ее родных?!

— Вы что ж, тор, не поженитесь?! — дед Савва талантливо изображал ужас. — Она ж... как же тора такое переживет!?

Илья треснул кулаком по столу.

Зря. В кулаке была зажата глиняная чашка, и она такого обращения не перенесла.

— Дед, уймись! Женюсь... какие нынче свадьбы?

— Так обыкновенные, в церкви, как все играют...

— И что потом тору ждет? После брака со мной?

Дед Савва посмотрел удивленно. Что ждет? Ну... как и у всех замужних тор, понятно. Поедет к родителям мужа, будет там Илью с войны ждать, крестиком вышивать. А потом, когда все это кончится... ведь кончится же весь этот ужас хоть когда-то? Правда?!

Дураком Илья не был, при дворе такие не выживают. И смысл понял.

— Ты знаешь, что у меня сын есть. И она знала.

— Сыну вашему тора Маргарита второй матерью станет, — твердо сказал дед Савва. — Не сумлевайтесь, тор, детей она любит.

— А сын этого захочет? А его мать?

— Так вы ж не поженились?

— А вот это — не твоего ума дело, — прошипел коброй Илья. — И не ее... только жениться я на Марго не могу! Пока не узнаю, что с Анной — шага не сделаю.

Дед Савва схватился за грудь.

— Тор! Пощади, она ж этого не перенесет! Девочка или умом тронется, или с собой покончит...

— А ты ее в матери для моего Жоржика предлагаешь, — Илья забыл уже обо всем. В том числе, и что препирается с крестьянином. Разговаривал так же, как говорил бы с тором Измайловым. — А она чуть что — так в петлю?

— Позор-то какой!

— Какой еще позор? — скривился Илья.

Он отлично помнил, как в такой ситуации вела себя Анна. Ни криков о позоре, ни страданий... ей послан ребенок. Это — чудо и счастье. Она должна сберечь малыша, родить, а дальше посмотрим, как его устроить. В идеале— рядом с матерью.

Анна светилась от счастья. А тут — позор?

Интересно...

— Незамужняя, да понесла...

— И что? Оглянись вокруг, дед. Сейчас лицо мира меняется, а ты о глупостях? С торой я завтра поговорю, но и ты, если ей добра хочешь, так объясни. Мне сейчас не до ее глупостей. А свадьбы все после войны будут, и никак иначе.

Дед Савва подобрался.

— Тор, так вы ж уходить из Подольсска хотите?

— Хочу.

— А тору на кого оставите?

— А что ты предлагаешь? Здесь все город, дом есть, денег дам...

— Незамужняя, да беременная, на второй же день ей или ворота грязью вымажут, или еще чего устроят... неуж вам все равно, когда ваш сын погибнет?

— Сразу так и погибнет?

— Может, вы хоть тору в свое имение отошлете? Мы-то и тут переможемся, а у нее маленький будет...

Илья качнул головой.

— Ты понимаешь, что по нынешним временам — она не доедет?

— Тор?

— Алексеевка не рядом. Это до Звенигорода по железной дороге, а потом еще от Звенигорода, под Синедольск... а все эти места заняты Освобожденцами. Ты предлагаешь тору одну послать?

— Нет, тор....

— Охрану с ней послать? Чтобы уж точно не доехала? Я тебя умнее считал.

Дед Савва сокрушенно поник головой. Это верно, сама по себе тора не доедет. И с семьей не доедет...

— Когда ж эту нечисть изведут? Тор?

— Когда-когда... в заповедные года, — поговоркой Анны ответил Илья. — Изводим, да плохо получается, сам видишь. У них сейчас сил больше, и снабжение, и все... Валежный в горах, на границе не пойми чего, а нам только ждать остается.

— Ох, тор...

— А ты еще думаешь... свадьба? Хорошо, когда мы победим. А вдруг проиграем?

— Да разве ж Творец такое допустит?!

— Он уже эту нечисть допустил, — отрезал Илья. — И не чешется. И остальное допустит, даже не сомневайся. Без моей фамилии у Марго хоть какие шансы будут. А вот как у жены офицера...

Савватей понял.

И все же, все же...

— Так ведь и не признаваться можно?

— Можно. Но коли до такого дойдет...

Илья не договорил, но дед Савва все отлично понял. Тут все в кучу смешалось. И опасения за будущее, и неуверенность в себе, и... да уж откровенны будем! Нежелание жениться!

Но кто же та, вторая?!

Имя дед Савва знал. Анна. Но сколько тех Аннушек по Русине ходит? Что тора, так точно. И сына родила...

Ох, плохо все складывается, плохо...

* * *

— Как — не хочет жениться!? Я с ним поговорю!

— Мама, лучше помолчи! — Маргарита цыкнула на мать вполне привычно. Тора Измайлова сжалась в комок и замолчала. После тех ужасных дней она вообще редко открывала рот. Но за своего родного ребенка...

Только вот ребенку оно и не слишком нужно?

— Вот так, тора, — развел руками дед Савва.

— Бред!

— Тора, — не удержался старик. — Лучше надо было его радовать!

— Ах ты... — возмутилась Марго. — Думаешь, я мало старалась?!

— Лучше порадуйтесь, тора, что глуп ваш будущий супруг. Умный бы сроками больше интересовался.

Тора скрипнула зубами.

Что верно, то верно... были у нее определенные сомнения. Были... но не признаваться же в них? Может, и от Ильи ребенок, а она неправильно все посчитала? Там же чуток времени-то прошло...

— Ты о таком, дед, лучше помалкивай.

— О каком-таком, тора? Знать ничего не знаю, ведать не ведаю.

— Вот и правильно. Что там за стерва?

— Молчит, тора. Я уж и так, и этак...

— И ничего?

— Только имя. Анна.

— Анна... да это кто угодно! Вон, великая княжна одна тоже Анна была — и что? Вот что теперь делать?!

Тора Измайлова фыркнула.

— Рожать, вестимо, — проговорил дед Савва. — Но не сразу.

— Понятно, не сразу. Но...

— Тора, ваш супруг... будущий... он хочет уводить войско из Подольска. Что хотите делайте, но мы должны отправиться вместе с войском.

— Но зима же!

— Здесь оставаться страшнее будет. Уж поверьте. Месяца не пройдет — убьют.

И сказано было так веско, что тора Маргарита поежилась, обхватила себя руками...

— Я постараюсь.

— Не настаивайте на браке. Но пусть с собой возьмет... может, там получится или в Герцогства уехать, или еще куда...

Тора закивала.

— Я... я справлюсь.

— Вот и ладненько, тора. Помните — наши жизни в ваших руках.

Маргарита помнила. И жить — хотелось. А моральная сторона вопроса ее не сильно и волновала.

Русина, Ферейские горы

— Непорядочные люди, — скрипнул зубами Антон Валежный.

И повторил уже подробнее, с расстановочкой.

Заслушались все. А войсковой конюх даже губами зашевелил, запоминая особо выдающиеся обороты. Образование, значит!

Повод у Валежного был — его настигла телеграмма от тора Изюмского.

Были они знакомы раньше? Не особенно. Так, встречались раз или два, но высший свет — место тесное. Да и Русина тоже.

Благодаря освобожденцам и некоторой сумме денег тор Изюмский знал, что Валежный сейчас громит фереев. И поскольку он начал бы с того же...

Не стоит ли предположить, что на службе Русины остался хоть один порядочный человек? Не считая, собственно, Изюмского?

Тор решил сообщить генералу то, что тот мог еще не знать.

Ворон мертв. Двое воронят живы. Не знаю, кто и где. Ищу. Убийцы мертвы, заклеваны.

Валежный понял. И понял достаточно. И про смерть Петера, и про живых детей, и что кто-то из детей оказался вовсе не беззубой тряпкой. Изюмский выразился достаточно четко. Если никого постороннего не было, а убийцы мертвы...

Значит, кто-то из императорских дочек сумел постоять за себя. И такую можно даже короновать.

Русина не останется без наследника престола. Это хорошо.

Наследника надо еще найти. Это плохо.