Зима гнева

Она думала — врут!

Оказалось, чистая правда. Из всех идиотских моделей поведения человек смело выбирает самую кретинскую и идиотскую. Не окопаться в монастыре, откуда тебя и артобстрел не сразу выбьет! Нет!

А похватать все, что поценнее в карманы — и мчаться до китайской границы... ах да! Здесь Чилиан... ну, до чилианской!

С другой стороны...

Банда.

Опасная, человек в тридцать уголовников, которые почуяли свободу. Но — банда. Не кадровые военные, не регулярные войска, даже не наемники. Твари, которые привыкли резать беззащитных. А как на зубастого кого, так и сами того...

Яна угробила человек десять, динамитом. Может, еще кого-то покарябала или покалечила — не суть важно. Но за считанные минуты и треть банды.

Внушает?

Вот оставшиеся две трети и решили не разбираться.

Но проблема-то в другом! Ей нужна была лошадь, телега... и где их теперь взять? Хоть ты сама на большую дорогу иди... и тут не останешься.

С другой стороны, при прочих равных, между бежать и драться подонки выберут побег. А вот если им отрезать возможность отступления... загнанная в угол крыса — опасна.

К тому же...

Яна ехидно улыбнулась.

Это сейчас они помчались, куда глаза глядят. Пока у страха они велики. А как померзнут, так вспомнят, что в монастыре еще выпивка осталась... надо просто немного подождать. И вернется ей как минимум одна телега с лошадью.

Так Яна и решила.

Помахала ручкой вслед уезжающим бандитам (неважно, что ее не видели), обошла территорию монастыря — и поняла, что победила.

За Потапом?

Однозначно!

* * *

Мальчишка ждал в лесу. Там, где она оставила, у велосипеда...

— Как ты тут?

— ЯНА!!!

Вот на шею мог бы и не бросаться. Но Яна стоически вытерпела объятия, похлопала пацана по спине.

— Все в порядке, дружок. Мы победили.

— Ты их...

— Не всех, к сожалению.

— А...

Дальше мальчишка и спросить не решался. Женщина, дети...

Как они?

Или... лучше не спрашивать?

Яна подмигнула.

— Все пучком, Топыч. Только они жутко напуганы, и голодные, наверное, и купчиха пострадала... ну да ладно! Все переживается и переламывается!

Потап, которого Яна давно сократила до Топыча, выдохнул с облегчением.

— Ну и отлично! А теперь...?

— В монастырь!

* * *

Женщина так и лежала в комнате. Яна постучала и строгим голосом позвала:

— Козлятушки, ребятушки, отопритеся, отворитеся. Тетя Яна пришла, револьвер принесла...

Ребятушки долго себя ждать не заставили. Лязгнул засов, вылетели две маленькие фигурки — и с такой силой воткнулись в Яну, что на секунду аж дух вышибло.

— Тетя!!!

— Тетенька!!!

— Маме плохо!!!

— Она не шевелится...

— Жеванные мухоморы, — тоскливо сказала Яна, начиная понимать, к чему идет дело. — Хелла, ты издеваешься?

Богиня не ответила. Но Яна подозревала, что таки да. Издевается.

Под телом женщины расплывалась большая красная лужа. Она еще дышала, но что-то ей эти твари внутри порвали...

— Она встать пыталась?

— Да... когда шум услышала. Упала, побледнела...

Яна выразилась покрепче.

Ну какого военно-морского!? Почему люди во всех мирах кропотливо и старательно портят себе жизнь?! И ладно бы только себе, так ведь и окружающим достается!

Зар-раза!

Яна планировала разжиться телегой и уехать в ближайшие пару дней. А теперь однозначно — она тут застревает минимум на неделю...

Нет, Хелла, ты точно издеваешься...

* * *

Монастырь — это не только храм и пристройки. Это еще и жилище для монахов, еще и комплекс натурального хозяйства. А то ж!

Молитвами жить?

С голоду подохнешь!

А потому на дворе и скотина помыкивала, аж целых две коровы оставались, не успели их бандиты на мясо пустить, и несколько коз, и хрюшки, и птичник был, и огород, надо полагать... ну, огород сейчас под снегом, а вот скотину кормить надо. За ними, пардон, навоз выгребать надо!

И жрать им хочется вне зависимости от общественного строя!

Корова — она неграмотная, ей что социализм, что капитализм... простите, что император, что освобождение. Сено давай, а политику можешь сам скушать. Авось и тебя подоят!

А кому выгребать?

Кому задавать корм?

А еще они недоенные... и доить их тоже надо, без оглядки на правительство! Яна едва сама не взвыла. Да лучше б их, паразиток, освобожденцы на мясо перевели!!!

Потап этих крамольных мыслей не одобрил, вооружился ведром и граблями и направился в хлева. Чистить, кормить...

Яна устыдилась, и тоже отправилась в рейд. По монашеским закромам. Правда, утешала себя тем, что это не мародерство. Мародерили бандиты, а она честно этот монастырь отбила. Значит — трофеи.

А вообще, плевать ей сейчас на мораль!

Детям требовалась одежда, еда, тетке — лекарства... спать? Забавно, тебя кто-то просил геройствовать? Нет? Ну так и спать не получится!

Яна вздохнула, и отправилась на поиски.

* * *

К утру все более-менее утряслось. Яна даже придремать пару часиков успела.

Купчиха не помирала. В себя тоже не приходила, но тут Яна ее могла понять — сама бы с удовольствием в спячку впала. И чтобы кто-то решил все ее проблемы.

Только вот фиг дождешься, скорее уж, тебе новые создадут. Выйдешь из спячки — и решай то же самое, да еще с процентами.

Дети сопели у мамы под боком в две дырочки каждый. Парное коровье молоко, да с хлебом, да с мясом, которого в избытке нашлось на столе — и малявки отключились, не дожевав. Остатки бандитской трапезы Яна вытащила на холод. Полюбовалась на дохлых негодяев.

Посчитала руки-ноги...

Нет, не десять негодяев на ее счету. Всего восемь. Но грохнуло-то хорошо, грохнуло душевно... засыпать снегом?

Ну уж — нет!

Либо пусть само засыпается, природой и погодой, либо остается и служит предупреждением. Яне плевать, дети в здании, Потап старательно смотрит в другую сторону... сойдет! Оружие тоже есть... вот сволочи! В таком состоянии ружья держать?!

Да их только в задницу засунуть хозяевам! Все равно ни одно не выстрелит! Грязи на оружии — как будто вышеуказанную операцию с ним и проделывали. Холодняк есть. Такой, что Джек Потрошитель завистливо курит в уголочке, гадая, что курил кузнец. Такие свиноколы красиво выглядят, но ни в драке, ни в носке...

От ругательств Яну отвлек прибежавший Миша.

— Тетя Яна!!! Мама вас зовет!!!

— Жеванные мухоморы, — ругнулась Яна. Но...

Она подозревала и зачем ее зовут, и о чем попросят. Но блин!

Так что в келью она заходила без малейшей радости. Лежащая на кровати женщина смотрела на нее запавшими глазами.

— Яна...

— Я, — кивнула девушка. В принципе, она что-то нехорошее еще ночью подозревала. Такая кровопотеря — она сама по себе не проходит. Это шить надо, а как? Она не умеет! Это не сквозную дыру в плече почистить, это внутренности! Яна понимала, что полезет — так втрое быстрее бабу угробит. Хотя... бабе уже, кажется, все равно, а ей бы тренировка...

— Спасибо.

На любезности Яна размениваться не стала.

— Тебя как зовут?

— Марфа я. Меншикова Федора дочь.

Если б это Яне еще о чем говорило! Женщина поняла, что бесполезно — и заторопилась, проглатывая половину слов.

Федор Михайлович Меншиков был купцом первой гильдии. То есть — миллионщиком. Марфа — его единственная дочь. Есть еще сын, но тот не женат и слаб здоровьем. Марфа вышла замуж за Прохора Игнатьева, чтобы объединить состояния. И сейчас они с мужем и детьми ехали к отцу.

Понимая, что получается в стране, Федор благоразумно решил рвать когти.

— Очень умный человек, — одобрила Яна.

Умный. А вот Прохор сплоховал. Нет бы охрану получше нанять, или еще как подстраховаться, а он сам погиб, жену, считай, погубил, детей...

— У меня предложение. Я батюшке письмо напишу. Если ему детей доставишь, денег получишь. Много...

Яна думала недолго.

— Пиши письмо.

— Образ поцелуй, что детей не бросишь...

Яна хмыкнула.

— Хорошо.

И бумагу, и чернила, и образ — все удалось найти буквально по соседним кельям. Марфа писала, полусидя, и было видно, что это причиняет ей немалую боль. И кровь не останавливалась...

Запах крови становился все сильнее. Яна понимала, что происходит.

Здесь и сейчас женщина, на последнем издыхании, стремилась дать своим детям шанс.

С другой стороны, Яне этот шанс тоже был нужен позарез. Ей еще из Русины выбираться, и Гошку вывозить... с этим она справится, но как там Нини? Ведь совершенно неприспособленное к жизни существо!

А ей еще племянника на шею? Не окажется ли он камнем, что потянет сестричку ко дну?

С другой стороны, если купец здесь миллионы нажил, так он и там не растеряется. А если ему внуков доставить...

Яна отлично помнила, что через год...

Какой — год? Осенью. Ее не станет уже осенью. И ей, кровь из носа, надо найти для Гошки семью, опекуна, а купец...

Поймет он свою выгоду! Никуда не денется! Когда выгода, плюс признательность — оно доходчиво получается! А не поймет...

Плевать!

Брось Яна на произвол судьбы детей — и человеком она не была бы даже в собственных глазах. Никак иначе. Потап смотрел на это во все глаза, прижимал к себе малышню.

Марфа писала. Быстро и уверенно, что свидетельствовало о хорошем образовании, полученном ей в девичестве. Лист покрывался ровными строчками.

Вот она закончила письмо, протянула Яне.

— Прочитай.

Яна пробежала глазами красивые буковки. Хм, вроде все без двойного дна. Честный рассказ, как ехали, как на них напали, как уволокли и Марфу и детей, убили на их глазах Прохора, да еще и поглумились, как в монастыре ее насиловали всей толпой...

Как появилась Яна. Которая должна доставить к нему детей. Просьба о награде...

Яна кивнула. Сложила лист, потянулась за воском, накапала в нужное место так, чтобы было не открыть, не сломав печати.

— Есть, чем запечатать?

— Есть.

Черный перстень так и был при Яне. И ничему не мешал.

Ни перчатки носить, ни стрелять, ни обувь шнуровать... Яна о нем попросту забывала. Вроде есть кольцо на пальце, а вроде бы и нет его.

Но сейчас...

Перстень повернулся к ладони камнем, коснулся воска.

— Ох...

Марфа смотрела большими глазами. На печати проступал рисунок сокола, падающего на добычу. Хищной злой птицы. И каждый в Русине знал, ЧЬЯ это печать. Каждый.

Яна криво усмехнулась. Кажется, у колечка есть свои тайны? Что ж, не ей их разгадывать. А сейчас...

— Я, Анна Петровна Воронова, принимаю на себя ответственность за детей Марфы Федоровны Игнатьевой. За Михаила Прохоровича и Марию Прохоровну Игнатьевых. Обещаю доставить их к деду. Сделаю все, чтобы они были живы, здоровы и целы. Мое слово!

Икону она целовать не стала. Да и не нужно было — с Хеллой-то в покровительницах. По комнате пронесся ледяной вихрь, хотя окна были закрыты. Взметнул волосы Яны, коснулся детских макушек, заключил в свои объятия Марфу.

Та улыбнулась, нашла глазами детей — и откинулась на подушки. Лицо ее белело, из него быстро уходила жизнь...

— Хелла, она родилась в семье купца, но умерла, как истинно благородный человек. Прими ее душу, — тихо произнесла Яна.

И на миг всем показалось, что где-то вдалеке поземкой по льду прозвенел-прошуршал женский тихий смешок.

* * *

Миша и Маша бросились к матери, заревели... Яна не стала терять времени даром. И цапнула за локоть Топыча. Тот смотрел большими квадратными глазами.

— Ты... вы...

— Цыц! Живо — собираемся! Дольше необходимого тут оставаться нельзя, сам понимаешь!

— Сейчас, скотину выпущу, — сообразил пацан. И рванул в хлев с такой скоростью, что пыль столбом поднялась.

Яна вздохнула и присела рядом с детьми на кровать. Сгребла их в охапку.

— Маленькие, никому вас не отдам, не брошу... держитесь!

Да уж. Утешитель из нее получился крайне хреновый. Другого и слова-то не подберешь...

Малявки заревели вдвое громче. А время утекало сквозь пальцы...

Между временем и безвременьем

Хелла сосредоточенно рассматривала души, зависшие перед ней.

Девять подонков. Одна светлая душа.

С ней проще всего. Хелла шевельнула рукой, отпуская душу.

— Ты скоро переродишься. И жизнь твоя будет счастливой.

Марфа, а это была именно она, шевельнулась. Хелла поняла и успокоила.

— Она не бросит твоих детей. Я знаю. Ты можешь быть спокойна — ты сделала все возможное и боролась до конца.

Душа улыбнулась — и начала таять.

Мир мертвых Хеллы — не совсем склад для использованных душ. О, нет. Хелла — богиня рациональная. Она просто принимает души — и воздает каждому по справедливости.

— Теперь вы. Убивали, насиловали, получали от этого удовольствие...

С особым отвращением Хелла смотрела на главаря. Психологии подонку захотелось?

Никакого гуманизма, о нет! Откуда он у слизней? Даже не слизней, те все же безобидны, а это... глист?

Да, пожалуй, что глист. Особо крупный и злонамеренный.

Опыт его поставить потянуло, экспериментатора недоделанного.

Что можно сделать с бабой, если угрожать ее детям? Что может сделать женщина, чтобы ее детей не тронули?

Собственно, потому малыши и уцелели — еще не пришло время. После групповухи у него и еще кое-что было придумано.... Интересненькое...

— Собачки, говоришь? — нежно уточнила Хелла.

Душа задергалась, но куда ей было вырваться из пут богини? Яна честно отрабатывала вторую жизнь, даже с перевыполнением плана. И Хелла радовалась потоку душ.

— Соба-ачки.... Так тому и быть.

Обретшая временную материальность душа брякнулась на пол. А рядом с Хеллой начали возникать... собаки?

Волки.

Белые волки.

— Беги, — шепнула богиня. — Беги...

По лесу, по полям, по пустыне... рано или поздно тебя догонят и сожрут. Медленно... волки знают толк в охоте!

Хелла подумала еще секунду — и выпустила из тисков остальные души.

Туда же.

Дикая охота, призрачная охота, белые волки Хеллы...

Стая неслась вне времен и миров, и перед волками летели, завывая от ужаса, души убийц. Хелла не знала, что останется от них после охоты. И останется ли вообще что-то... но если что — для перерождения тоже хватит. У всего живого есть душа, даже у тараканов.

Не можешь ты жить человеком?

Ну и поделом!

Хелла улыбалась, желая своим волкам доброй охоты.

Глава 11

Этого снега зов...

Русина, Звенигород.

— Фереи повержены, — жом Тигр констатировал факт. Никаких эмоций. Зима наступила, снег холодный, фереи повержены. Чего тут удивляться или возмущаться?

Пламенный поморщился.

— Я надеялся, они продержатся дольше...

— Зря.

— Ты будешь иронизировать — или предложишь какой-то выход? — Пламенный досадливо поморщился. — Учти, если Валежный начнет наступление, нас просто сметут. Я могу сказать о нем многое, но он действительно гений войны.

Тигр кивнул.

— Гений. Поэтому я считаю, что надо попробовать договориться по-хорошему.

Пламенный улыбнулся.

Широко и по-дружески.