Я покрутилась перед зеркалом, подергала пояс и невольно остановилась на своем лице. Да, я неотразима. Всегда, но в этом платье особенно. Кай не сможет устоять.
— Мне нравится. — Я повернулась к швее, которая все это время молча подгоняла платье по моей фигуре. Глуповатое лицо и жидкие космы. И серые лохмотья вместо одежды. Всегда удивлялась, как этой вульгарке удается шить такие шедевры. — Хорошо, милая Рита, будем считать, что опоздания не было.
— Простите, эллая, — Рита жалко склонилась. — Этого больше не повторится.
— Прощаю. Теперь уйди с моих глаз.
Нам запрещают называть вульгаров слугами, но как еще назвать эту пигалицу? Не равной же. Служанка и есть. Рита скрылась за дверью, оставив после себя запах картошки. Надо будет сказать слугам, чтобы проветрили, как следует.
— Что скажешь? Как тебе? — Я повернулась к Нате и указала на вырез. — Не слишком маловат, может, ниже опустить?
— Действительно, вдруг не все рассмотрят! В самый раз. Кай будет идиотом, если не воспользуется шансом.
Я поправила декольте и села на диван. С Кая станется и не рассмотреть. Иногда мне казалось, он меня больше терпит, чем на самом деле увлечен. Как я ни старалась, мне не удалось зажечь огонь в его глазах.
Вот почему возвращение младшей сестры настораживало. Ари могла даже не стараться. Я до боли стиснула ткань юбки в кулаке, но потом опомнилась и с любовью расправила получившуюся складку. Платье не виновато. Это все Арианна.
— Если он не воспользуется, придется нажать. Мне правда не нравится, как он смотрит на Ари. Будто... влюблен по уши.
— Ой да брось! Ты же знаешь Кая. Он смотрит так на каждую юбку, поверь мне, — Ната откинулась на спинку и потянулась. Как кошка, томная и ленивая... и явно наигранная.
Ната порой перегибала палку с этой своей страстностью. Но сказать ей? Нет. Я не настолько глупа, чтобы давать другим козыри в руки. Я откинулась на спинку.
— Но на эту юбку он заглядывается особенно. Он смотрит на нее не так, как на остальных.
— Ну-у... Она красивая.
Красивая?! Я кинула взгляд в зеркало. Уж не красивее меня! Хотя... возможно. Я расслабилась и улыбнулась Нате. Крыса драная, знает, чем меня задеть.
Да, Ари обладала неким шармом, безусловно. Длинные, цвета темного шоколада, волосы красиво оттеняли зеленые глаза. Личико симпатичное, фигура хрупкая. Но ей далеко до идеала. Таких "красивых" девиц миллионы, но мало обладать природными данными, надо уметь себя подать.
Сестра не умела: вечно хмурая, губы поджаты, а взгляд слишком умный для девушки. И чересчур равнодушный — даже, я бы сказала, высокомерный. Холодная, как жаба.
Но Кай... когда Ари улыбалась, его глаза прямо светились от счастья. Меня это бесило. Разумеется, Кай принадлежит мне... но я знала сестру. Она умеет очаровывать, если захочет. А в том, что она не прочь прибрать моего парня к рукам, я не сомневалась.
— Ты так думаешь? Красивая? — я рассмеялась. Ната разочарованно накрутила на палец один из своих белых хвостиков и надула губы.
— Ты ее недооцениваешь, милая.
— Я всегда и всех оцениваю верно, дорогуша, — я подалась вперед и поддела ногтем кулон Наты. Перечеркнутая спираль в двойном круге. Что за безвкусица! — Где ты откопала это барахло? Выглядит так, будто на помойке валялось.
К моему удивлению, Ната не расстроилась. Аккуратно спрятав кулон на груди, будто какую-то семейную реликвию, она прищурилась.
— А это идея.
— Прибарахлиться на помойке? Вот уж не думала, что ты такая побирушка.
— Нет. Просто я знаю, что тебе нужно. Тебе нужно быть поближе к Каю. Я это устрою, — она вытащила кулон и продемонстрировала мне. — И вот эта вещица нам поможет.
Я передернула плечами. Самодовольный вид Наты мне не понравился, но время все расставит по своим местам. Первый год в Университете принес мне популярность среди учеников, но второй принесет гораздо, гораздо больше. Я знала Нату: жалкое ничтожество, я считалась с ней лишь потому, что она обладала определенным весом в обществе. В меру глупая, без особого вкуса, не блистающая красотой... единственное ее преимущество передо мной — возраст. Но в этом году все изменится. Я займу первое место среди учеников. Я займу место Наты.
И если у нее есть какие-то секреты от верной подруги, то самое время вытащить их на свет.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, я улыбнулась. — Я доверяю тебе, Нати. И буду благодарна за любую помощь. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
— Еще бы ты меня не любила. Без меня тебе ни за что не попасть в Братство.
Мне захотелось вцепиться этой крысе в светлые волосы, но я благоразумно не показала виду. Всему свое время.
Тем более, она права. Без нее я даже не узнаю, что это за Братство такое. А мне бы весьма и весьма хотелось узнать. Кажется, я только что подобралась к важной тайне Университета. Были там ученики... они, будто вороны, сбивались в стаю.
Нет, они не ходили парочками, задирая нос. Зачастую эти ученики принадлежали к разным слоям общества, были разного уровня дохода, разного возраста. Это сложно объяснить... они ничего особенного не делали. Их ничто не объединяло. Разве что здоровались иногда кивками.
Однако все они, как один, имели в Университете вес. Мастера давали им поблажки. Ученики, видя такое дело, подражали.
Я хотела быть одной из них. Вот почему я с Натой. Я не знала точно, существовала ли какая-то связь между самыми популярными учениками Университета или нет, но если существовала, то Ната определенно была в курсе.
— Без сомнения, — я улыбнулась. Ната беспрестанно накручивала на пальцы свои волосы, даже не подозревая, насколько глупо выглядит.
— Кстати, кто-то спрашивал про твой свиток. Ну, тот, старинный. — Ната вздохнула и закатила глаза к потолку. — Очень настойчивый тип.
— Кто? — насторожилась я. Кто мог знать о свитке?
— Откуда мне знать, в самом деле?
Дура. Я захлопнула крышку сундучка с косметикой, куда полезла, чтобы достать помаду, и, молча поднявшись, вышла из комнаты.
* * *
Достав ключ, я открыла библиотеку, зашла и осмотрелась. Все было на местах; волноваться не о чем. Очевидно, какому-то идиоту взбрело в голову поднять старые тайны, вот и задает глупые вопросы.
Но все же... я сняла с полки книгу с золотым переплетом, — тяжелый, старинный фолиант, — и крайний справа стеллаж отъехал в сторону. За стеллажом открылась небольшая комнатка, зал, где хранились кое-какие ценные вещи нашей семьи. Я взяла с полки переносную лампу, подкрутила регулятор яркости и спустилась внутрь.
— Посмотрим, — я подошла к небольшому сундучку, присела и откинула крышку.
В солнечных лучах, пробивающихся сквозь полупрозрачный сводчатый потолок, летали мелкие пылинки. Эта часть дома не для слуг, здесь всегда стоял запах старости и нераскрытых тайн. Металлический свиток загадочно сверкнул и, не удержавшись, я обвела пальцем один из символов. Серебряная поверхность была усыпана этими странными знаками.
Свиток... красивая вещь. И опасная. Меня никогда не оставляла надежда однажды разгадать эти символы. Но они оставались для меня бессмысленным узором. Это значит, я не Хранитель. По крайней мере, сейчас это так. Но может быть, однажды... когда-нибудь...
Вздохнув, я захлопнула сундук и поднялась. Пустые мечтания! Важно только одно: свиток на месте.
На всякий случай я закрыла библиотеку на ключ и вернулась тем же путем, каким и пришла. И лишь поднявшись на половину лестницы, я перевесилась через перила, заметив странную вещь.
Входная дверь дома тихо хлопала, и ветер вползал в комнату ледяными струйками. Разве я не закрывала дверь на замок?
Вспомнить я не смогла. Не поленившись, я спустилась и захлопнула дверь от греха подальше. Может, ее оставили открытой Арианна или мама. Но это не повод приглашать в дом всяких пройдох и воров. Спириты, понятное дело, засекут чужака, — вокруг дома стоит моя защита, — но береженого небесные духи берегут, не так ли?
— Все в порядке, Ханна? — Ната, облокотившись о перила, рассматривала меня с верхнего этажа.
— Разумеется, — пожала я плечами.
А все же я никогда не скажу, как некрасиво сидит на Нате это узкое, змеиного цвета, платье.
Глава 3
Арианна
Старый дом хранил тысячи воспоминаний, он будто вздыхал под тяжестью веков и судеб. Иногда здесь раздавались шорохи, скрипы, непонятные звуки. Древние часы то и дело сбивались, и вместо двенадцати ударов выдавали тринадцать. В зеркалах мелькали тени, в окна бились вороны, на чердаке поскрипывали половицы, а в большом зале можно было услышать легкие, почти неуловимые, вздохи.
В детстве тихая память дома завораживала меня и очаровывала. Все изменилось, когда умер отец.
— Видишь, я вернулась. — Я провела пальцами по портрету. Иногда, когда я смотрела на него, мне казалось, что отец жив, что он сейчас заговорит со мной. Но рисунок оставался рисунком; он не мог вернуть отца даже на минуту. — А ты нет.
Комната, расчерченная восходящим солнцем на полосы, казалась чужой и неуютной. Полупрозрачный купол, детские игрушки, пыльные фолианты в резном шкафу и широкая кровать под красным балдахином — все это принадлежало той Ари, которой больше нет.
Лучше бы мне сюда никогда не возвращаться.
Я повертела в руках плюшевого медведя и с досадой бросила его на кровать. Даже медведь — и тот напоминал об отце. Не комната, а свалка воспоминаний.
Если бы я могла, я бы осталась в Ратолле навсегда. Но город, который я покинула, был охвачен пламенем, мятежами и бессмысленной резней. Похоже, Смута возвращалась; окраины Единого Мира полыхали.
Казалась бы, Хранителей больше нет, — исчезли два века назад, — и их война должна была утихнуть сама собой. Но не утихла. Слишком большая пропасть легла между расами. Ашеры, вспомнив о том, что в них течет кровь не только людей, но и эллаев, возгордились. Вульгары, потерявшие во время Смуты миллионы людей, так и не смогли простить этого ашерам.
С каждым годом, благодаря усилиям Сената, пропасть ширилась и росла. Вульгаров, как исконных жителей Леоры, было больше. Но ашеры умели заключать союзы со спиритами, а значит, обладали силами, недоступными вульгарам. Магия, предназначенная для защиты планеты, отныне использовалась для устрашения вульгаров. Ничем хорошим кончиться это не могло.
Возможно, я ненавидела Хранителей, — как и все жители Леоры, и даже Независимых Островов, — зато при них царил мир. Ровно до тех пор, пока они сами не развязали войну.
— Ари! Ты проснулась? — Голос мамы выдернул меня из воспоминаний.
— Я сейчас, мам.
— Давай быстрее, милая, у нас гости.
Только не это! Я чуть не застонала в голос: два дня в пути вымотали меня похлеще, чем два года в чужом городе. Гости — это уже перебор. В Столице восемьдесят процентов населения — из ашеров, а ашеры — это бездонный колодец лицемерных улыбок, лести и интриг.
А это значит, — я распахнула шкаф с одеждой и прикоснулась к брюкам и свитеру, — прости-прощай одежда вульгаров. Вздохнув, я вытащила синее платье с юбкой до колен, — пышной, как колокол на Тревожной башне, но, хвала небесам, без оборочек. Ашер лучше задохнется в корсете и кринолине, чем будет подражать вульгарам. Традиции и приличия — вот из чего состоит жизнь в Столице. Пока Ратолл горит в огне, Сирион пьет чай за светским разговором. Придется играть по правилам.
Или можно удавиться на кружевной оборочке. Как вариант.
— И за что мне так везет?
— За то, что плохо меня кормишь, — немедленно отозвался недовольный голос с подоконника.
Раздвинув занавески, за которыми что-то шуршало и чавкало, я подняла мелкое чудовище за шиворот. Но так и не дождалась внимания к себе: чудовище с упоением облизывало перемазанные в шоколаде пальцы.
— Как в тебя столько конфет влезает, маленький ты монстр?!
— В общем и целом, было вкусно, но мало, — невозмутимо отозвалась Люи и подняла на меня кристально честные глаза. Сегодня синющие, как небо. — А, ты здесь? Что-то я тебя не заметила. Конфеты есть?
— Были, — я обличительно ткнула пальцем в обертки.
— Значит, конфет у тебя нет! Тогда я тебе не рада. Можешь закрыть занавески? Мешаешь.
Люи-ринь. Вот так на самом деле Люи зовут. Живет непонятно где, непонятно как. Появляется между полуночью и полуднем. Любит конфеты, ворует железки и заплетает мамины волосы в мелкие косички. Ее никто не видит, кроме меня, поэтому косички давно наводят маму на подозрения. У меня не должно быть личного спирита, но это, видимо, мое персональное наказание за грехи.
Люи — главная причина семейных суеверий и появления знаков лабиринта над нашими дверьми. Я повернулась и проверила, на месте ли золотой узор лабиринта. Ага, на месте. Так мама пыталась оградить дом от злых духов, — их еще называют фантомами, — и запутать их в извилистых линиях. Но "злой дух" чихал на мамины старания, успешно минуя двери и проскальзывая в окна. Те самые, соединяющие ночью мир спиритов, Эллизиер, и нашу реальность.
Проще говоря, Люи пользовалась зеркалами. Да, и карманными тоже: в сумке постоянно пропадали конфеты.
Если Люи не попадет в Эллизиер до двенадцати, то дорога туда будет навсегда закрыта. Со слов Люи, зеркала — всегда порталы, но не всегда в Эллизиер. Чаще всего они ведут к другим зеркалам. Так что есть только одно зеркало, которое соединяет два мира, и оно "блуждает" по человеческому миру. В двенадцать дня — ррраз, и вход в Эллизиер захлопывается и открывается где-то в другом зеркале.
Я не пробовала считать зеркала в нашем мире, но подозреваю, что их даже больше, чем людей. Попробуй найди, куда там "убежало" то самое зеркало. Люи так его и называет: "Блуждающее Зеркало, шакс его подери".
— Почти двенадцать, ты не опоздаешь в свое зазеркалье, а?
— Половина. Это у тебя часы встали. — Люи с нежностью развернула конфету и засунула ее за щеку. — Смотри. Непонятные облака какие-то.
Верить Люи, когда рядом конфеты, опасно. Я переставила вазочку на стол и только после этого посмотрела на небо.
И правда, необычно. Я распахнула створки окна и подалась вперед, высунувшись наружу. Странные черные облака тянулись по небу. Они двигались и дергались в разные стороны, зависали над головой и стремительно срывались с места. Я приложила руку ко лбу и прищурилась: облака так себя не ведут, для птиц высоко — что это?
Чем дольше я наблюдала, тем тревожнее становилось внутри. Эти облака... было в них что-то страшное, нереальное, зловещее. Неправильное.
— Ари, ты скоро? Дядя хочет тебя видеть.
Я едва не вывалилась из окна, когда мамины шаги раздались в моей комнате. Покосившись на разворачивающуюся саму по себе обертку, я поспешно задернула шторы и обернулась.
— Шарго?
— У тебя есть другой дядя? — улыбнулась мама. Она выглядела, как всегда, такой идеальной... и такой далекой. Медные волосы, заколотые наверх, и безупречный наряд, мягкая улыбка и спокойные глаза: мне никогда не стать такой, как она. — Спускайся. Дядя очень по тебе скучал. Ты замечательно выглядишь, хорошая моя.
"Скучал по тебе". Наверное, день и ночь слезы лил. "Ах, моя любимая племянница! Как же так... ну почему, почему, ты не отправилась с отцом в Одичалые Земли и не провалилась по ту сторону Бреши?! Хнык".
