Сильно обезобразила болезнь лицо и тело. Но когда прощались, она снова казалась прекрасной. Словно спит она. Подобные рукам древних богинь руки лежали на мече. Том самом, с гардой из рыбок. ''Не думал, что таков будет конец этого оружия, уверен был что меч будет жить дольше, чем я'' — сказал Кэрт.
Народу пришло много — в основном те, кто служил вместе с ней или учился. Многие привели детей. Залпы последнего салюта. Рэтерн с абсолютно одеревеневшим лицо. Она до самого конца рядом с Диной. А та до последних мгновений находилась в сознании. Могла говорить. Довольно много говорила. Пока оставались силы. Она умерла на рассвете. А всем казалось — конец будет предыдущим вечером.
Та ночь... Последний бой Чёрной Дины. За то, что бы увидеть зарю нового дня. Какие остатки сил ей пришлось приложить. Что бы держаться. Не умереть. Всё-таки увидеть, как забрезжит восток. Выигран этот бой.
Очень ярким оказался тот день.
Хоронили её утром следующего. Всё уже подготовлено заранее. Давно уже знали — конец предрешён. Кладбище. Та березовая аллея. В начале которой лежит Кэрдин. В основном на ней старая гвардия. Но есть и молодые. Венков и цветов легло очень много на свежий могильный холм. А на фотографии она улыбается. Это одна из её любимых фотографий. Ей тогда восемнадцать лет. Хотя и не очень удачен снимок. У Дины всё-таки немного крупноватый рот, и белозубая улыбка кажется наклеенной. Но лихим огоньком пылают глазки из под длинной чёлки. Раздувает волосы свежий ветер. На берегу моря сделан снимок. В начале пятого месяца. Ей очень нравился этот снимок. И плевать, что такая жизнерадостность неуместна в таком месте. Правильно сделала Рэтерн, взяв такую фотографию. Не умела Дина предаваться унынию. Пусть её такой и запомнят.
Завтра будет лучше, чем вчера. Так она думала. Так и жила. Неслась по жизни с грохотом и треском. Как метеор по небу. Подобной полёту метеора и оказалась жизнь. А прозывали её Чёрной Диной. В чём-то за дело. А в чём-то и нет. Только трудно оказалось разглядеть в ней другую сторону. Зачем так глубоко прятать доброту? Теперь уже никто не даст ответа.
Сейф заперт. Навеки.
Ещё одна страница жизни перевёрнута. И так будет не хватать кого-то на следующей! В который уже раз хоронишь верных соратников и друзей. Давно уже потерян счёт. Почему? Нет ответа...
Подбери сопли. Скоро придут с докладами министры. А завтра прием кэртерского посла. И не разобраны бумаги. Дел масса. Все срочные. Все неотложные. Всё надо решить как можно скорей. На чувства уже нет времени. Дела не ждут.
Но в дверях развернулась, и взглянула на сейф.
Всё-таки жалко Дину. Очень жалко. Стыдно перед памятью Софи-Елизаветы. Не уберегла ты её детей. Никого из дорогих тебе людей уберечь не смогла. Не твое ли пламя всех их сожгло? Нет, и не будет ответа.
Рэтерн вошла. М. С. сидит за тем самым столом в том самом знаменитом кабинете. Внешне она снова прежняя. Только Рэтерн не забыть, какой она была на похоронах. Лопнул стержень. Надломлена М. С.. Не ослабела. Но надломлена. Устало посмотрела на Рэтерн. Хоть перед ней можно не изображать всезнающую машину.
— Скульптор. Очень известный. Я у многих бывала. Смотрела работы. Но только он показал мне кое-что... Вызовите его. Он уже не молод. Был знаком с её матерью. И сам думал о памятнике. Ей. Софи-Елизавете. Но согласился, что таким может быть и памятник её дочери. Ибо они обе были прекрасны. Пусть покажет эскизы и модель. Это нечто. Если создаст что-то подобное. Это не памятник. Не статуя будет. Чудо! Просто чудо! В веках останется такая Дина. И её Мама. Будут вечными. Всегда о них будут помнить люди. Ибо скульптор гений. И замысел этот нечто. Богиня весны. Короткой и вечной. Достоин её будет такой памятник.
М. С. кивнула. Память о Дине должна остаться. И она останется. Только... Почему вновь и вновь уходят лучшие? Нет ответа на этот вопрос...
Скользнул взгляд по фигуре. И в который раз уже зацепился за ''Лунный цветок'', так и не спасший свою хозяйку. Единственная вещь Марины, которую кэртерка взяла себе. Не по прихоти. По древнему обычаю. Мечом убитого подло должна быть свершена месть. Старший член рода должен назначить мстителя. Так это звучало на их языке. Хотя мститель должен был в первую очередь найти убийцу, и либо покарать его сам, либо сообщить главе клана. Тот требовал выдать убийцу у главы враждебного клана. Чаще всего выдавали. Ибо иначе клан шел войной на клан. А в такой войне не щадили никого.
Но убийца мог остаться и безымянным. Долг мстителя оставался невыполненным...
Когда-то в сущности ещё девчонка взяла ни разу ни обнаженный в бою клинок. Взяла, чтобы забрать жизнь только одну жизнь. Теперь она знает, чью.
Сумбур в голове у дитя двух культур. Ей четвертый десяток, у неё дети. Она зрелая женщина. С одной точки зрения. Но есть и другая. И по ней перед М. С. стоит просто взбалмошная девчонка, конечно, искренне переживающая о двух погибших сестрах. Но не дело ребенку играть с оружием.
Насколько знает М. С., кэртерки редко заводят детей раньше пятидесяти. Не из-за физиологии. Из-за моральной неготовности.
Рэтерн не найти Линка. Слишком уж велика страна. Кэрт ей не скажет, даже если узнает... Хотя поди разберись, насколько перепутались обычаи разных времен и разных народов.
Но столкнись она с Линком — и молнией вылетит из ножен ''Лунный цветок''. И пусть Рэтерн фехтовальщик куда слабее М. С., но сильна у кэртерки воля. М. С. не запрещала ей охоты. Ибо знает — бесполезно.
Рэтерн не станет кружить по свету в поисках врага. Но рано или поздно столкнется с ним. И никто. Даже М. С. не смогут воспрепятствовать рвануть из ножен ''Лунный цветок''.
Линк медленно идет по городу. Так он бродит уже, наверное, часа три. Точнее не знает, а на часы не смотрит. Не до того. Слишком уж много мыслей зараз крутится в голове. Это тот самый огромный, и не только по нынешним временам, город. Тот самый город, который он сам в пропагандистских выступлениях, называл бывало , сердцем зла. Это и было одно из сердец, только не зла, а просто мира, жившего по другим законам. Однажды он здесь уже бывал... Только лучше не вспоминать об этом. Хорошей памяти по себе он тогда не оставил... Саргоновцы его и вправду выпустили. Как и обещала М. С. несколько месяцев назад. Только вот слишком много всего произошло за эти месяцы. Он уже не был прежним. Слишком круто несколько раз за этот год менялась его жизнь. Лидер повстанцев, военнопленный, перевербованный агент, личный враг главы этого государства, почему-то пощажённый ей, и наконец, просто человек, пытающийся начать обычную жизнь. Только дадут ли ему это сделать?
Профессиональные навыки оставались при нём, и вскоре после того, как железные двери захлопнулись за его спиной, он понял, что за ним следят. И ''пасут'' его вовсе не пресловутые люди в штатском. Они все в форме. Парадной. И разных родов войск. И они, похоже, и стремились, чтобы он их заметил. Они словно ждали от него чего-то. Какого-то действия, после которого они и сами смогут начать действовать.
Желают свести старые счёты? Может быть. Больше-то им всё равно ничего не может быть нужно от него. Император его предупреждал, но он сам выбрал свою судьбу. Дурак! Он ещё на что-то надеялся, что-то даже планировал. У него в кармане лежала довольно приличная пачка денег. Пособие амнистированному, не имеющему иных средств к существованию. Три месяца на эти деньги можно вполне прилично жить. А дальше — иди работай, благо отказать в приёме тебе не имеют права. Власть тебя простила.
Власть — может быть. А вот люди — далеко не все. Как вот эти пятеро. Что же, пора бросать делать вид, что ты их не замечаешь. В этих районах города хватает пустынных улочек. Если они хотят свести с ним счёты, лучшего места не найти. Что же, покончим с этим поскорее. Он свернул в одну из таких улочек, и пошёл помедленнее. Пусть догоняют. Весь день за ним бегают. И остановился, буквально как вкопанный. Многое, очень многое изменилось за эти годы. Но у него прекрасная память. И полдня он просто не отдавал себе отчёта в том, куда его несут ноги. А принесли сюда... Он уже был здесь много лет назад!!!
Это ТА САМАЯ улица. И она упала вон там, у того серого бетонного забора. На том месте растут цветы. Кто-то отметил это место. И не трогают их люди. Они знают, они помнят о ней. И проклинают его. Цветы ещё не успели отцвести. Они смотрятся таким противоречием на фоне грязного асфальта и серого забора. Каким она сама была противоречием всему этому жестокому миру. А он стоял почти там же, где и сейчас... Что же, прошлое пришло и за ним.
На той стороне улицы остановился военный грузовик. Из него выходят ещё двое. Интересно, это их приятели, или как? Судя потому, как уверенно двинулись точно посередине улицы, и прямо на него, неспроста их машина здесь остановилась.
Они остановились метрах в пяти от него. Два капитана. Судя по виду — его ровесники. Один — в форме безопасности. Другой — артиллерист. И лицо словно судорогой сведено. Он тоже остановился. Никаких сомнений — они знают, кто он, и чего им от него надо. Он тоже догадывается. И спокоен. Линк давно уже знает, что вряд ли умрёт своей смертью. Эти семеро решили стать посланцами Безносой. И не хуже его знают, что это за улица. И наверняка думают— есть какая-то справедливость в том, что столкнулись с ним именно здесь. И каждый из них очень жалел, что тогда не оказался здесь. Любой бы принял пули, предназначавшиеся ей. Впрочем, окажись тогда здесь любой из них, всё бы пошло по иному... Да один, похожий на них, тогда и успел. Почти.
Дуракам счастье — почему-то вспомнилось Линку. Хотя они были не дураками, а считали себя передовым отрядом борцов за новый мир. А были просто слепцами. И только Линку и суждено было прозреть. Только, слишком поздно. И какую за это пришлось заплатить цену!
Он считал, что смерти тех, кого он считал своими друзьями, по крайней мере, окажутся не напрасными. Ибо им, пусть ценой жизни удалось свершить действительно, нечто значительное. Убить саму М. С. ! Но...
Тогда он так и не понял, кого убил, ибо просто не знал, что у М. С. есть дочь. Ему сказали, что это была какая-нибудь обманутая женщина, слепо подражавшая своему кумиру. Случайная жертва великой борьбы! Так ему сказали тогда... Он ответил... Тогда он ничего не ответил, ибо послышалась ему в этих словах ложь. Много позже Линк понял — они поняли, кого он убил. И промолчали. Но именно тогда закралось в душу сомнение. Твёрдокаменной была уверенность. Но появилась в ней крошечная трещинка, которая потом расколола и обрушила всё. Он подумал тогда ''Может, я и борец за великое дело. Но я не в коей мере не убийца беззащитных женщин''. Он и потом старался быть именно борцом.
Теперь он думал, что лучше бы было с этой самой проклятой уверенностью тогда и повалиться лицом в грязь на этой улице с чьей-либо пулей в сердце.
Каким-то звериным чутьём он почувствовал, что подошли и те пятеро. И стоят у него за спиной, чего-то выжидая. Он решил, что тот, из безопасности, главный у них. И он сказал, обращаясь к нему.
— Делайте, что должны. Я не побегу. Только скажите одно. Кто послал? Старшая? Или это последняя воля младшей? От чьей руки я умру.
Некоторое время было тихо. Потом раздался голос у него за спиной.
Он резко обернулся. Смерть лучше встретить в лицо. Говорит молодой майор. А рядом стоит подполковник явно старше любого из них лет на десять— пятнадцать. Линк почему-то подумал, что именно подполковник ненавидит его больше всех. И стрелять будет первым. Что-то во взгляде у него такое... Но пока говорит майор.
— Слушай сюда! — он сделал паузу, похоже, с огромным трудом далось ему не заполнить эту паузу словом ''погань'' или другим в том же духе. Чувствуется, что тяжело, очень тяжело, говорить с Линком. А другие говорить не смогли бы вообще. Другие хотят стрелять. Другие хотят крови. Но что-то их держит. Только вот что? — Слушай сюда. Я знаю, чего ты от нас ждёшь. Но не дождёшься этого. А знаешь почему? Она тогда уже при смерти уже была. Послала за мной. Я пришёл. Она хорошо меня знала. Очень хорошо. Она попросила... Понимаешь, она попросила меня!!! ''Не трогай его.'' Просила передать это остальным. Иные из нас выполняли в своё время её приказы. Но никто из нас и никогда не слышал от неё просьбы. Только эту! Первую и последнюю! Единственную! Это было последнее, что я от неё слышал! Она больше ни с кем из нас не говорила. И к себе не звала. Мы решили выполнить её просьбу. Даже Сама её послушала! Но ты должен знать, кому ты обязан жизнью! Почему, почему она решила тебя пощадить? Ты ведь её волоска не стоил!!! Ты по милости Дины на свете живёшь, и ещё будешь эту землю поганить. Запомни, только по её милости ты ещё червей не кормишь. Мы все так решили. Даже он. — майор кивнул в сторону подполковника — Хотя у него-то оснований убить тебя больше, чем у нас всех вместе взятых. Запомни это. Сейчас мы уйдём. И как у вас говорят, не дай бог, что бы нам пришлось пожалеть, о выполненной просьбе. Запомни это! Ибо иначе мы тебя из-под земли достанем. И сама М. С. нас не остановит. Понял. Живи! Наслаждайся жизнью! Если сможешь.
Они как по команде развернулись и пошли назад. Чуть задержался только подполковник. Казалось, он с трудом сдерживает желание всё -таки рвануть из кобуры пистолет. Но чья-то дикая воля запретила это ему. Недолгой была эта борьба. Он тяжело вздохнул, и словно сгорбился. Что-то словно не давало ему права свершить то, что он явно очень давно хотел свершить. Плюнул он в сторону Линка, развернулся и пошёл вслед за остальными. Они ещё не дошли до конца улицы, а за спиной Линка уже завёлся мотор грузовика.
Который раз за этот проклятый год с ним разминулась Безносая? Он уже сбился со счёта. Зачем? Ради чего берегла его злая судьба? Почему проходили мимо предназначенные ему пули? А ведь почти в упор шли эти пули. Зачем же судьба так подшутила над меткими стрелками? И оставила жизнь ему. Зачем?
Наверное, впервые Линк понял, почему М. С. иногда называют жестокой. Она перевернула ему душу и чуть не сделала одним из своих соратников. Но... Она же сколько угодно раз могла его убить и после. И пощадила. Беспощадная.
Она не пощадила. Она такое жестокое наказание отмерила ему. Воистину, драконье у неё сердце!
Живи!
С этим камнем на душе и осознанием своей вины. Посмотрим, как легко тебе жить будет, и не повесишься ли ты на первом суку. Легко ли будет жить, зная что тебе дышат в спину. И видят твой каждый шаг. И любой день может стать последним.
Но он будет жить. Именно вопреки ей. Одновременно, благодаря ей. И с этим неснимаемым камнем на душе. Он будет жить. Будет вечно травить ему душу чувство вины. Вины, которую не загладишь уже ничем и никогда. Вины перед людьми. И перед самим собой. Своей слепостью.
Одного он не понял. Младшая, младшая-то почему его пощадила? Она ведь слыла безжалостной. Со старшей он довольно много говорил. С младшей же даже виделся всего раза два. Если это можно было назвать встречами. Разъярённую ведьму на джипе, вставшую во весь рост за пулемётом и несущуюся прямо на него. Свою родную сестру он так увидал впервые за двадцать лет. Прекрасную и смертоносную Чёрную Дину. Она была прекрасна. И потому и шли за ней люди. Видели огонь горячего сердца. И готовы были умереть за неё. Гвардейцы. Саргоновские гвардейцы. Смеялись над ними повстанцы. Считали их столичными бездельниками. Смеялись над ними. И напрасно! Как же всё вдруг переменилось, когда появились они! Всё, что удавалось раньше стало срываться. Раз за разом. Гвардейцы умели всё, что прочие солдаты и повстанцы, но делали это гораздо лучше. Мастера засад сами стали попадать в засады. Из которых никто живым не уходил. Сам он попал в такую же засаду... Потом, размышляя на ''досуге'', он пришёл к выводу, что среди его людей кто-то был засланным. А кто ? Теперь уже не важно.
