— Майор, вам известно, что это считается самым злачным местом в армии, и отправляют туда самых худших. Любой офицер руками и ногами отбивается от назначения туда. Перевести туда могут только в наказание.
— Потому мне надо туда, куда никто ехать не желает. Раз кругом дерьмо, то значит, там наибольшее. Работа грязная, но делать-то надо. Вот и займемся.
— Если это не пустые слова.
— Еггты словами не бросаются.
— Смотря какие.
— Тоже верно.
''Побольше бы аристократов сходили с ума подобным образом — поменьше бы было бардака''.
Вошёл один из офицеров-порученцев.
— Его величество приглашает вас, господин генерал-лейтенант.
Бестия ни сколько не удивилась: в последнее время такие приглашения в порядке вещей. Слишком уж многое от неё зависит. А что почти поздняя ночь — надо, значит надо. У государственного деятеля нет такого понятия — рабочий день. Есть понятие рабочее время суток, иногда достигающее двадцати четырёх часов. И последнее время довольно частенько. Поэтому она спросила только одно.
— Требуется доклад? По какому поводу?
— Нет, вы приглашаетесь для неофициальной беседы.
Не хочется ехать, а надо. Приглашение от императора равно приказу. Впрочем, она-то как раз из тех немногих, кто может себе позволить отказ. И ещё интересно, почему не звонил, это при наличии-то правительственной связи. Лишний раз видеть императора вовсе не хотелось.
Мало кто знает о её трениях с ним. Равно как и о том, что Бестия считает, что кризис зашёл уже слишком далеко. А откровенное потакание оппозиции только усугубляет его. А Саргон словно утратил возможность принимать волевые решения.
Парламент всё больше и больше вмешивается в вопросы, лежавшие вне его компетенции.( К примеру, в вопросы планирования наступательных операций ). Идиотизм начинал граничить с изменой, когда поступило требование об обсуждении данного вопроса на открытом заседании... Говорят, болтун— находка для врага. А парламентский дурак? Такое впечатление, что вообще бесплатный агент.
Прикрыть этот вопрос ведомству Бестии удалось довольно оригинально. Весьма уважаемым ( продажным, как неизвестно кто) в парламенте журналистам были подброшены документы о связях одних парламентариев с мирренской разведкой (документы вполне фальшивые), а равно как и о финансовых махинация других и визитах в кварталы сомнительной репутации третьих ( а эти документы являлись настоящими). Наживку заглотили и занялись своим любимым делом по копанию в чужом грязном белье, отстав на какое-то время от попыток решать действительно важные государственные вопросы. Но это только на какое-то время...
Кстати, вброс документов был личной инициативой Бестии, проведённой безо всякого согласования с императором и соправителями. Она знает об их закулисных играх с парламентом. И вовсе не одобряет их.
Она рисковала, устраивая весь этот шум с поддельными документами. Она подставляла себя под удар, если бы всплыла интрига. До чего же надоело принимать удары предназначенные вовсе не ей. Кэрдин устала быть одним из немногих защитников государства от заразы, разъедающей изнутри. Пассивность, пассивность приближающаяся к той грани, за которой начинается уже преступление. И этой пассивностью больны те, кто по определению не может быть пассивен. Император и соправители. Пока активно действует только она. Но даже у Бестии вовсе не бесконечные силы. И обсуждать император явно желает всё, что угодно, только вовсе не то, что нужно.
В кабинете Саргон один. Бестия при входе хотела почти нахамить ему козырнув. (И он, и она в штатском). Но почему-то воздержалась. Император, как обычно, начал несколько неожиданно.
— Как твои дела, как сын?
Бестия развалилась в кресле, лениво закуривает, и только потом отвечает. Чуть ноги на стол по мирренским ''манерам'' не закинула. (Благо, в брюках). Она курит только когда очень сильно не в духе. Император эта привычка прекрасно известна.
— Спасибо, не жалуюсь. Сын где-то служит, где — тебе знать лучше. Это всё?
— Возможно, и нет.
— Так в чём же дело?
Император ненадолго задумывается.'' Решаешь, стоит ли ей об этом говорить ''— Бестия чуть не произнесла этого вслух, но всё-таки не произнесла.
— Речь идёт об одной их твоих бывших подчинённых. Некой Дине дерн Оррокост.
— Твоей законной дочери?
''Язва'' — злобно думает император. О количестве его внебрачных детей Кэрдин известно прекрасно. Список сыном Кэрдин вовсе не ограничивается.
— Да.
— И в чём же дело?
— Ознакомься вот с этим документом. Точнее, сам документ не очень интересен, можешь прочесть только обведённое. Тут ещё куча приложений имеется. Но суть и из этого места понятна.
Бестия начинает читать.
'' В связи с невозможностью заниматься воспитанием моей дочери Марины-Елизаветы дерн Оррокост Еггт-Саргон я поручаю право опеки над ней — далее следовало занимавшее чуть ли не пол листа официальное титулование императора— с условием, что он в течении месяца с указанной даты передаст её под официальную опеку какому-либо другому лицу не принадлежащему к первому и второму великому дому''.
— Занятно, не правда ли?
— Она сейчас где?
— Кто?
— Марина.
— Какая?
Бестия начинает злиться.
— Старшая, если тебе так угодно. И прекрати дурака валять.
— В степи, где же ей ещё быть. Сама же приказ подписывала. И, между прочим, сей документ, а так же ряд приложений к нему ей составлял лучший столичный адвокат, и даже мои юристы не смогли к чему-либо придраться, что бы оставить её у меня.
— И ты вызвал меня, что бы я вырыла в этом документе лазейки, оставила и девочку у тебя, так как тебе жутко не охота её кому-либо передавать ? Так что ли? Или затем, что бы мои люди кое-что объяснили этому самому адвокату, и он составил иной документ более тебя устраивающий, а этого словно и не было? Ну, так это не ко мне, пусть твой седьмой отдел этим делом и занимается, а мне на эти твои проблемы, как говорится, с высокого дерева. И если это всё, то разрешите идти.
Бестия демонстративно встает.
Император сделал вид, что пропустил откровенное хамство Кэрдин мимо ушей. У него до сих пор время от времени возникают сомнения, относительно того, кому следовало бы быть императрицей. Правда, сказав ''А'' следовало говорить и ''Б'': в стране тогда просто оказалось бы два императора. А это уже слишком много, ибо её и одной-то частенько хватает.
— Это совсем не всё. Время уже кончается, а ещё не решил, кому передавать права опеки.
— Повторяю вопрос: А я здесь причём?
Непонятливую изображает. Актриса тоже не из последних. Это-то в нагрузку ко всему прочему!
— Она должна расти у кого-то из своих. А я никого не могу выбрать. Я не собираюсь давать оценку поступкам моей дочери, и не собираюсь касаться твоих отношений с ней. Но девочка не должна расти сиротой, что бы там не думала моя бешеная доченька.
Бестия пристально взглянула на императора. ''Мне что ли он её хочет отдать? А с чего? Не понимаю. Родни же у него до чёрта, в конце концов, есть ещё Софи. А я... Почему я?'' Так она и сказала.
— А почему ты выбрал меня?
— Вспомнил твою фразу, что ты очень не любишь, когда кто-то повторяет твои ошибки.
— Закроем эту тему. — и в голосе Кэрдин лязгнул металл.
— Это да или нет?
Бестия закрыла лицо руками. Поздняя ночь. Она так устала. А теперь ещё и это.
— Башка раскалывается. Ни черта я сегодня не соображаю. В общем, дай подумать пару дней. Мне ведь для полного счастья только полугодовалого младенца и не хватало.
Глава 3.
Битый час торчит в приемной губернатора. Принимать не спешат. Ну барство из местных властей прет. Знакомая картина. Небось, скажи кто она... Давненько не видала плясок угрей на сковородке. И сейчас смотреть вовсе неохота. Пока...
Пока от вокзала сюда добиралась, насмотрелась кое — на что. Одни заголовки местных газет чего стоят. Шрифт уж больно интересный. Угловато-заострённые буквы здорово походят на старинные мирренские. Да и статейки на тему возвращения священной земле Юго-восточного региона исторического наименования наводят на грустные размышления. Равно как и переименование местных органов власти в министерства. Шевроны у местных полицейских на рукавах тоже интересные — с изображением местного флага. А ещё тут с имперским языком какие-то проблемы. Только ''Не разумею'' и слышишь. На местном Марина ничего не спрашивает из соображений гордыни. В конце-концов: у нас же один государственный язык. Ладно, перед губернаторским дворцом государственный флаг хоть присутствует.
Но присутствуют ли мысли о целостности империи в башке губернатора?
Пока шла до приёмной, да разглядывала обстановочку, раз двадцать пожалела, что не служит в контрольном отделе Минфина. Сотрудникам этого отдела точно сюда не помешает заглянуть. С проверочкой. А от местных пальм в кадках крепко воняет. Хищением государственных средств в особо крупных размерах. И на коврах заметно. А про мебель уж и говорить нечего. Понятно, почему губернатор в первых рядах борцов за культурную автономию (а между строк читай— независимость). Пока над тобой небезызвестным мечом нависает имперская безопасность, нет-нет, а будешь опасаться слишком уж явно казенные средства в свой карман перекладывать. Глядишь, и отвечать придется. А раз ты глава свежепровозглашонного государства — то и спросу с тебя никакого.
Лица встречных чиновников тоже говорят о многом. В первую очередь об экспериментах какого-то спятившего учёного по оживлению заспиртованных уродов из столичных музеев. Похоже, в основном из того отдела, где анацефалы хранятся. Как ни странно, опыты частично удались. Двигательный и хватательный рефлексы развились даже чрезмерно. Остальные так и остались на зачаточном уровне.
Марина демонстративно, аж челюсти хрустят, зевает. Со скуки разглядывает висящий в приёмной губернатора портрет императорской фамилии. Исполненная известным художником копия одной довольно много публиковавшейся где надо и не надо, кажется ещё довоенной протокольной фотографии.
Тоже мне, святое семейство, блин. Сейчас человек даже с самой богатой фантазией не сможет провести параллели между ней самой и кем-либо из лиц, изображённых на картине. Однако, вот она там, присутствует. Как часто бывает, на подобных произведениях, ''августейших'' детей изображают почти взрослыми. Ну, Софи — то ладно, на подобный портретик не обидится, ибо выполнен далеко не бездарно.
Но дата в углу картины стоит. Семь лет назад. И двадцатилетняя Марина, изображённая на картине — плод буйной фантазии художника. А у не живописной Марины чуть ли не болезненная страсть к критике всего и вся. Произведение само напрашивается. Ну не красавица она, и никогда не была. А в ту что на картине влюбиться с первого взгляда можно. Она-то на этакое эфемерно — воздушное существо не походила никогда. Тут только крылышек, нимба и полупрозрачных одежд не хватает! (Вот бы здорово она смотрелась в полупрозрачном! С её-то мускулами, шрамами да татуировками !) Воплощение красоты, женственности и прочих положительных качеств. Которых не имеется.
Оригинал с интересом продолжает разглядывать копию. Так. К телосложению тоже масса претензий. Худенькой отродясь не бывала. Платьев такого покроя не носила. Мать твою, за коим столько драгоценностей на различных частях тела намалевано? Чуть ли не половина фамильных бриллиантов. И что за причёску соорудил? Ладно, хоть с цветом волос не напутал. Сединой, правда, разбавить забыл.
Столик вот нарисован неплохой. Вроде, даже такой видала. Только почему на нем пивной банки не стоит?
Продолжим хамить.
Хотя на ней парадная форма, но в кармане — банка с пивом. Вытащила. Откупорила. Нарочно шумно глотнула. Намеренно рыгнула. И вновь уставилась на картину, спиной ощущая плохо скрываемую ненависть секретарши, охранников, да и прочих посетителей приёмной.
Ничего, у Марины на случай чего ещё фляжка есть. С соркапятиградусной.
Охранники, кажется, уже булькают. Бить их сразу, или погодить немного? "Так. Ещё чуть-чуть, и буду бить. — думает Марина, — Или нет, лучше объявлю, кто я. И тогда их всех, включая губернатора, качественно изобьют совсем в другом месте. Отлупят во всех смыслах. Некоторых селёдкообразных не только отлупят. Ну, для неё это самое ''не только'' считай и так вторая специальность. Хорошо, что я сегодня добрая..."
Так. Пивко кончилось. Настроение у Марины не улучшилось.
Она разворачивается к собравшимся, прикидывая, кого за пивом послать. Или просто их всех послать, отправив потом с вокзала виртуозно — хамскую телеграмму о своём визите? После нескольких секунд раздумий всё-таки посылает. Смятую пивную банку в свободный полёт. Аэродром приземления — корзина под столом секретарши. Посадка прошла неудачно.
Ента красотка с ногами жирафы, глазами копченой рыбины и мозгами породистой коровы её испепелить взглядом пытается. Безуспешно. Охранники все вчетвером загородили дверь. Ну прямо футболисты перед штрафным ударом. Забить им что ли?
Это ордена и нашивки за ранения их держат. Вежливо выгнать не могут, а силой — бояться. Как чуют, её не трогай, и она никого трогать не будет. Во всяком случае, ещё какое-то время. А дальше...
Ладно, ждать надоело. Вразвалочку подошла к столу. Оперлась. У охранников руки тянуться у кого в штаны, у кого за отворот, у кого ещё куда. Марина дыхнула перегаром. Эта сельде-вобла впечаталась в спинку кресла. Марина ещё с пол минуты поотравляла атмосферу, а затем грохнула локтем по столешнице. На запястье блеснул браслет полноправного члена Великого Дома.
Сельдя присмотрелась...
Интересное это зрелище, рыбьи пляски. Интересно, можно ли установить рекорд по умению заставлять людей менять мнение о себе? Если что, то Марина первая.
До чего же тошнит от насквозь фальшивых казенных улыбок, нарисовавшихся вдруг на холопьих рожах! Двери местного властелина распахиваются как по волшебству.
Кабинет способен поразить воображение. Только вот Марина знавала апартаменты и пороскошнее. Хотя, если честно... У императора если и лучше, то ненамного. Дорогая антикварная и довольно безвкусная мебель, старинные картины, явно приобретенный из-за массивных золоченых рам. Карты, правда, нет. Но портреты их величеств, их высочеств и прочих членов дома присутствуют. Небездарным живописцем выполненные. Себя краем глаза заметила, но всматриваться не стала. Всё равно не похоже.
Даже стены деревянным панелями отделаны. Прям как у Самого. Сам-то правда хотя в быту и не аскет, как-то раз смету на перестройку одного из дворцов прочёл. Долго и весьма нелитературно ругался. И в мусорную корзину смету отправил. В такое непростое время тратить чудовищные деньги на ненужную в общем-то роскошь император постеснялся. А дворец вместо ремонта просто закрыл, да охрану поставил. Так дешевле. Ну, как говорится, что не позволено Юпитеру, то позволено быку.
