— Смотря с чем.
— Танк можешь посмотреть?
Так. Уже интереснее, насколько помнится, частей, располагавших бронетехникой поблизости не было. Или это опять наш бардак вечный?
— Откуда он тут взялся?
— На платформе стоит, видать, на завод везли, да не довезли, когда мост разбомбили и станция сгорела.
— А за коим он вам вообще?
История в общем-то, для страны после Катастрофы, типичная. В окрестностях города завелась крупная банда из дезертиров, сектантов да откровенных уголовников. А скоро осень, а там, глядишь и зима. Они намереваваются, перебив милицию, установить в городе свою власть. М. С., как офицеру, общаться с подобной публикой тоже в общем-то ни к чему. И неплохо бы офицеру помочь с решением поенциально опасной для неё же самой, проблемы. К таким незамысловатым выводам М. С. старательно подталкивают. Только вот забывать не надо — каждый тут — себе на уме. А нелюбовь деревни к пришлым и так уже притча во языцех.
— Темнишь ты что-то, чтобы вот так резко банда взяла и нарисовалась. Думаешь, я не знаю, что тут у каждого местного по лицензионной винтовке, да ещё по две-три без лицензии, а то и с пулемётом в нагрузку в сарае прикопаны? С таким-то арсеналом, да не отбиться? Или там людей сильно больше?
Милиционер молчит угрюмо. Как-то не слишком приятно, когда служителя закона уличают в нарушении, пусть и таком, которому все вокруг подвержены.
— Дай-ка угадать попробую: в революцию счёты сводили, да не досвели и решили сейчас закончить? А чтобы совсем уж отношения не портить, вам всем тут, как ни крути, жить, главным сводильшиком счетов решили сделать пришлого офицера. Кого даже если убьют — из местных никто сильно печалиться не станет... Слушай, придумай-ка что-нибудь поубедительнее, если хочешь, чтобы я вообще в вашу свару лезла. Мне-то моя шкура не то, чтобы дорога особа — все помрём когда-нибудь. Но... — один взгляд намертво вцепляется в другой, захочешь — не отведёшь, — у Марины ведь никого нет, кроме меня. И в связи с этим — не больно-то мне охота голову под пули не пойми за что подставлять.
— Что-то вроде того. Здесь тоже воевали. Как вы с демами да мирренами. Либо наш закон будет, либо их... Будь всё по прежнему... Но вон ведь как всё повернулось. Будто кажый сам себе император.
М. С. только хмыкнула. Милиционер глянул как-то уж больно странно.
— И, вправду, Чёрная. Сколько ни старался, так и не смог понять, чего вас так от Его имени воротит.
— Хор-р-роший вопрос. Только мне вот что-то на него отвечать неохота. Было — и прошло. Кости переломанные срослись, а мертвецов всё равно не поднимешь.
— Так, что же, забыть?
— А сможешь?
Он промолчал.
— Потому и пришёл к тебе... Думал, что вы, Чёрные, все такие — неравнодушные. Не любите, когда всё не по закону, пусть вашему, но всё-таки, закону, за нарушение которого даже своего не пожалеете.
— В чём-то ты прав. Но знаешь ли, моя дочь будет плакать, если я не вернусь. Мать ей никто не сможет заменить, а отец погиб ещё до её рождения.
— Ладно, пойдём, поглядим, что там за агегат ваяется.
Марина, хромая, увязывается за ними.
— Может, ей лучше остаться?
— Она в боях участвовала. Уж чем-чем, а танком её не удивишь.
Воронка от бомбы, отправившей паровоз в лучший мир. Состав из самых разнообразных вагонов. Примерно треть — перевёрнуты. Похоже, перегоняли порожняк, прицепив к нему платформу с танком.
Ладно, хоть вагон последний, и на рельсы можно съехать. Конечно, такой "способ выгрузки" только для аварийных ситуаций, ибо рельсы потом пришлось бы менять. Но с здесь с железнодорожным сообщением ещё долго проблемы будут.
Танк как танк. Средний. Рабочая лошадь последних лет мирренской войны.
Орудие исправно, но боеприпасов нет. Вообще. Прицела тоже. И пулемётов, естественно. Рацию можно смело выкидывать. А вот двигатель — действительно, кошмар ремонтника.
— Топливо? — поинтересовалась М. С., сидя на командирской башенке.
— Есть нефтебаза.
— Аккамуляторы?
— Зарядить сможем.
— Их сперва поставить нужно.
— А тут их разьве нет?
— В поле зрения не наблюдается.
— В городе есть несколько грузовиков.
— Ладно, может сцепку из нескольких соорудим. А в остальном... Думаешь, одним видом бандюг напугать?
— Не совсем. Если что — пулемёты у нас есть.
— Какие?
— ПЕ-6М.
— "Шестёрки" это хорошо, — удовлетворенно кивает М. С.. "Единый" без проблем в танке устанавливается.
— Сделать сможешь?
— Смогу! Если людей дашь и инструменты подкинешь.
Не сказать, что неисправность такая уж пустяковая, машину не зря для заводского ремонта везли, но руки-то у М. С. из нужного места произрастают, да и опыт ремонта танков, считай, двадцатилетний.
— Когда приступишь?
— Да хоть сейчас могу. Инструментами обеспечь, а ЗИП-то тю-тю!
— И кто его поведёт? — в оригинальной версии экипаж насчитывает пять человек, но при отсутствии снарядов двое в башне становятся излишними.
— Мама, ты опять уходишь воевать?
— Ну да. Можно подумать, впервые.
— Возьми меня с собой. Я не смогу тут вот так сидеть, зная что ты там. Если тебя... То пусть уж лучше вместе.
— Со мной ничего не будет. Да и с тобой тоже. Не в таких передрягах бывали.
— Мама, мне просто очень страшно одной, — просто говорит девочка, — А там у тебя всё-таки танк. И я умею обращаться с пулемётом.
А вот про наличие у дочери ещё и такого таланта М. С. не знала. Врать-то Марина не врёт никогда. Но вот как насчёт переоценки собственных способностей? Подростки этим грешат частенько.
— Ладно. Ствол у пулемёта заменишь — пойдёшь со мной.
В конце-концов, при гарантированном отсутствии у противника противотанковых средств, не сильно-то они и рискуют. Да и боевой опыт Марины, как это ни грустно звучит, куда выше чем у многих местных.
Марина и в самом деле никогда не врёт.
— Мама, — что-то Марина куда серьёзнее обычного, хотя М. С. и так уже не помнит, когда её последний раз весёлой видела.
— Чего тебе? — устало огрызается М. С. до чего же спать хочется.
— Я тут с ребятами местными поговорила... В общем, они мне сказали, что там пушки есть.
Спать почему-то резко расхотелось. Оружие, впрочем, со своего места никуда не делось.
— Что ещё?
— Две вроде бы... Мне сказали: "да с танком эти плевательницы вмиг раздавите".
Угу. Тот, кто так сказал — сам-то точно ни одной не раздавил. А теперь ещё и перспектива нарваться на гранатомётчиков вырисовывается. Да и кто бы там ни был — при местном уровне "секретности" наверняка знает уже, что танк без снарядов.
Мысли, нехорошие мысли относительно текущей ситуации. Без ложной скромности — талант — всюду во всё вляпываться. Обычно во что-то крайне неаппетитное.
Впрочем, деятель этот ведёт себя как обычно. Актёр такой хороший? Или что-то иное?
— Что у них ещё есть? Только теперь уж правду выкладывай.
— Я и тогда бы сказал. Если бы спросили.
— Тоже мне, философ — любитель! Что у них там кроме крупнокалиберных?
— Пушки. "Полсотки". Две точно. Ещё старые, с коротким стволом, — так-так, а "разведка" в лице Марины доложила точно.
— Пулемёты где стоят?
— Они же танк не возьмут!
М. С. криво ухмыльнулась.
— Да как сказать. При мне одного как раз пулей из "крупняка" убило. Удачно по командирской башенке попали. На что после этого его голова похожа была, представляешь!?
Кажется, представил во всех подробностях.
— И, кстати, — напомнила М. С., — кто там у нас в башне сидеть будет? Мне-то как раз кто-нибудь с башкой нужен — по сторонам смотреть. ТПУ-то я починила.
— Да хоть я могу.
М. С. голову набок склонила.
— О как!
— Да вот так. Без тебя нам их не выбить, а ты мне похоже, не особенно веришь.
— Жизня научила быть недоверчивой. Даже у чёрного цвета, знаешь ли, бывают оттенки.
Проблему с возможным наличием у противника гранотомётов надо как-то решать.
— Так что, автоген в ваших краях имеется?
— Зачем?
— Затем, что быть похороненной на местном кладбище вовсе не жаждуу. У меня ещё кой-какие дела на свете есть. — и видя, что её не понимают, раздраженно добавляет, — Экраны варить будем. Чтобы с гранатомётов не пожгли.
— Там их нет.
— Пушек вчера тоже не было.
Местное войско в полном составе и во всей так сказать, "красе". Хотя ирония, на деле, совершенно неуместна. Мужики-то почти все в двух-трёх войнах участвовали. С оружием разнобой, конечно, но не то, чтобы сильный. Преобладают винтовки и автоматы отечественной разработки. Есть и несколько мирренских винтовок (благо, для них в своё время пришлось организовать производство боеприпасов). Имеются и пулемёты. Почти у всех по две-три гранаты. И уж воистину хит сезона — у одного из милиционеров за спиной — 50-мм мирренский миномёт, а у другого, судя по физиономии, родном брате первого — ящики с минами. Причём, вся аммуниция на братьях надета в точности по мирренскому уставу. Это при том, что миномёты эти миррены с вооружения сняли ещё на втором году Великой войны! Правда, в войсках они использовались значительно дольше.
Победа! Пусть, маленькая, но Победа. Первая после всего этого. Для М. С. Эта Победа поважнее многих. Други об этом, впрочем, знать не обязательно.
М-да, половина если не больше местной ребятни собрались провожать принцессу. Что самое интересное, настоящую.
Выход принцессы прошел блестяще надо признать, захочет когда-нибудь сформировать двор — проблем не будет. Но все-таки, принцесса не императрица. Пока.
М. С. неторопливо спускается. Шум медленно стихает. Теперь все смотрят на неё, и только на неё. У ребятни поменьше даже челюсти отвисли. Дети и внуки солдат трех великих войн прекрасно разбираются в наградах. М. С. прекрасно помнит, что некоторые вещи, наличию которых она уже давным-давно не придает ни малейшего значения, на людей вполне ещё могут произвести впечатление близкое к неизгладимому. А три Золотых Звезды — неизгладимость в кубе. Плюс меч наградной, по народному статуту орденов Звездам к четырьмя за раз приравненный. То есть всего семь, да прочее по мелочи.
В обморок вроде, никто не упал. Но тишина — звенящая.
— Не буду представляться, и так все знаете, кто Я.
Мы, Чёрные, не сдаемся никогда. И мы обязательно вернёмся. Через год, через годы— когда не знаю, но знаю— этот день придёт.
* * *
— Слышишь?
— Да. Ребёнок плачет.
— В лесу заблудился что ли?
— Я откуда знаю! Судя по карте, тут не слишком далеко деревня и хутор прямо в лесу. За грибочками прогуляться решил! И заблудился! Пошли скорее!
— Но скоро вечер... Ночью в лесу так страшно. Найти его надо и домой отвести.
М. С. развернулась и смерила дочь взглядом, от которого иным министрам плохо становилось.
Реакция — нулевая. Марина просто жутко упряма, и если себя правой считает, то ничем не прошибёшь. Решила ребёнка найти — и будет искать.
Спрятавшуюся под корнями вывернутого дерева девочку лет четырёх нашла Марина. Ей казалось, что Мама вовсе и не ищет никого, а просто идёт по лесу с автоматом в руках. Да по сторонам посматривает. Она и прошла мимо дерева, и даже под корни не заглянула.
Девочка вся перепачкана, но одета неплохо. Нашлась и корзинка.
— Мама... там мама...
Саркастическая ухмылка М. С.. Марина успокаивает ребёнка. Не слишком успешно. М. С. уселась на корни и закуривает. Сигарета кончилась, а писк не прекратился.
Наконец, М. С. соизволила обратить внимание на ребёнка, решив что Марина будет возится с ней ещё долго и с гарантированно нулевым результатом.
— Где там? — властно спрашивает она, как следует, встряхнув ребёнка. — Покажи, и мы отведём тебя к ней.
Девочка молчит. Марина смотрит весьма неодобрительно. Ребёнок мелко трясётся от страха. Только объект страха теперь М. С..
М. С. продолжает ухмыляться неизвестно чему.
— Так. Ты из деревни или с хутора?
— С хутора... — ели слышным голосом.
— Бери её, и тащи. До темноты успеем до её дома добраться. Там пусть сами разбираются! Детям в этом дерьмолесье только и гулять! Да и глянь, не мокрая ли она!
Девочка по-прежнему плачет. Скорчив рожу М. С. роется в кармане, достает аптечку, покопавшись в ней, вытаскивает какую-то таблетку. Ломает пополам. И нагнувшись засовывает в рот ребёнку.
— Глотай! — сделав страшное лицо говорит, сжав ей губы.
Та от испуга проглатывает.
М. С. усаживается на корни, и вытаскивает очередную сигарету.
— Что ты ей дала? — испуганно спрашивает Марина
М. С. затягивается, и только потом отвечает.
— Снотворное. Заснёт через пару минут. Терпеть не могу этот писк слушать. А ты думала цианид? — сказала, и раскатисто хохотнула, словно сказав что-то очень смешное.
Вскоре вышли на лесную дорогу. Судя по следам, машин тут отродясь не бывало. Всё телеги больше. Прошли, наверное с километр. Детектор движения помалкивает. Что там по карте? Поворот. Повернули.
Поперек дороги лежит человек. Довольно молодая женщина. М. С. присвистнула, взяла автомат наизготовку и с видимым спокойствием направилась к телу. И так видно — труп. Марина за ней, её мутит. Видать, не привыкла ещё к покойникам. Хотя повидала их достаточно. Сама смотрит, а глаза спящему ребёнку прикрывает
— Кто её убил ? -прошептала Марина.
Она видит как напряглась мать. Автомат теперь за спиной, а в руках АГЭс. Стоит и прислушивается. Значит, кто бы это ни был, он где-то недалеко. М. С. словно ищейка, чует опасность. Труп кажется обгоревшим, местами обугленным, но одежда цела. Трава вокруг целая. Кто на подобное способен? И как? Марине захотелось положить ребёнка на землю, и с автоматом в руках прижаться к спине матери. Смотреть, в те кусты, которые не может видеть М. С.. А Марина может и успеет заметить притаившуюся там опасность.
Словно услышав её мысли, М. С. сипло шепчет.
— Установка марева...
— Что это такое.
— Долго объяснять. В канаву, и не высовывайся! Не высовывайся, если услышишь шум вроде как от мотоцикла. Высунешься — умрёшь! Жди меня. Ясно.
Марине удалось найти довольно сухое место. Девочка спит. Сидеть пришлось довольно долго. Ей очень страшно. Сейчас они в очередной раз столкнулись с чем-то смертельным. И что гораздо хуже, совершенно непонятным. По крайней мере, для неё. Какие ещё неведомые ужасы скрываются в этом лесу? Что ещё принесла с собой последняя война?
А если... если Мама не вернётся? То что тогда? Но об этом лучше не думать. Можно ведь и накликать беду. Девочка проснулась, и заплакала. Она хочет к маме. Марина успокаивает её, говорит, что мама скоро придёт. И плачет сама. Дано или не дано ребёнку понять ужас произошедшего? Она этого не знает.
Часа через полтора где-то в чаще леса раздался звук похожий на приглушённый разрыв небольшого снаряда. Марина уже очень хорошо знает, как что взрывается. Ещё через пару минут — три взрыва с промежутками меньше пары секунд. Последний намного мощнее предыдущих.
