Они разом появились на гребне холма. Молча полетели вниз. Джипы с чёрным всадником на правом крыле и несколько танкеток. Чёрные всадники — степные патрули М. С.. Словно вернулись из прошлого другие Чёрные Всадники другой Чёрной Дины. Но их вела эта Дина. На джипах захлёбывались огнём пулемёты. Чуть ли не по пять на каждой машине. Он сразу понял — на каком джипе она, Чёрная Дина. Не было на машине никакого знака, но сразу понял Линк, кто встал за турелью. А когда они налетели, то стало ясно -это конец. И больше ничего уже не будет. А Дина разглядела именно его. Он тогда ещё понадеялся, что в откровенно проигранном бою сможет всё-таки свалить их командира. Размечтался! Короткой очередью подрезали коня, он кубарем полетел в грязь. От удара Линк потерял сознание, а когда очнулся, Дина уже стояла над ним, с усмешкой целясь ему в голову из его же пистолета. Она забавлялась, а ему почему-то показался очень знакомым взгляд этих светло-карих глаз. Взгляд откуда-то из детства. Только раньше не было во взгляде смерти. Была теплота и любовь. Но это был другой взгляд.
Его не убили только потому что в столице велели привезти живым.
М. С. он смог понять до какой-то степени и насколько её вообще возможно было понять. С ней то он одного поля ягода... был. А вот Дина... Не понял он, почему заслужил пощады от не знавшей жалости. И знал, что никогда уже не поймёт.
И теперь он обязан жизнью обеим. Таким непохожим. И имевшим одно, но зато какое, основание лишить жизнь его. Зачем? Ради чего?
Несколько лет спустя он приехал в столицу. Пришёл на могилу Дины. Сам не знал зачем. Но всё-таки считал, что должен побывать в этом месте. Именно там сначала. А у умирающей львицы — уже потом.
Он купил роз. Огромный букет. Тёмно-бордовых. Какие любила Софи. Они наверняка понравились бы и её дочери.
Памятник узнал сразу. Пусть и надгробный, но нет в нём скорби. Из розоватого мрамора, в конце берёзовой аллеи стремится ввысь она. Словно в танце застыла мраморная фигура. Немыслимо изящная и воздушная. Как будто летящая. И одновременно, сильная. Но почему-то совершенно не грозная. Ибо добрая эта сила. Ветер колышет длинные волосы. Смеётся она. Даже в камне кипит жизнь. Какая же она юная! И вечная одновременно! Прекрасная, словно богиня весны и любви. Лицо к небу. Навстречу ветру. Грозам и бурям. Тёплому весеннему солнцу. Всей той жизни, которой так богат этот мир. Не надо вечного огня, в мраморе словно пылает живой огонь. Всё ей нипочём. В веках останется такая Дина. Так похожая на живую. И в чём-то иная. Да, скульптор, имени которого Линк не знал, этим памятником обессмертил себя. Одновременно, даровав Дине бессмертие. Пусть такое. Но теперь её не забудут никогда.
У ног Дины лежат тёмно-бордовые розы. Их очень много. Приносят ей люди. Любила она, воительница эти цветы. Как и мама. Это Линк помнит и сам. Сколько таких роз росло в Загородном дворце. И что-то она говорила об аромате. Давно это было. Память осталась. И он положил к ним свои. Они ещё не начали увядать. Они пока прекрасны. Красота цветов кратковременна. А её — вечна!
А на постаменте нет дат. Только имя. Как писали в старину о первых Еггтах. Дина дочь Софи-Елизаветы. Памятник словно обеим. Таким неповторимо прекрасным. И поэтому, так рано ушедшим. Но люди не забудут этой красоты.
Его вина есть в том, что такой красоты в мире стало меньше. От самого себя не спрячешься, и точной доли не высчитаешь. Вина есть. Насколько велика? Неизвестно. И жизнь-то тебе оставили в наказание. Бывает и так.
Но приложив руку к разрушению, так ничего и не создал. Люди не знают имени. Но тебя есть, за что проклинать. Только проклятие забудется. И забудут тебя. А их красота останется в веках.
— Эй ты! — окликнули Линка.
Он обернулся. И вздрогнул. Она! Откуда? Как! Тот самый, многократно виденный в кошмарах овал лица. И немой вопрос ''За что?''.
Чёрные волосы и кожаное пальто, перехваченное поясом на осиной талии, и даже катана. Всё тоже. Как тогда.
Но мгновенный ужас был и прошёл. Перед ним стоит другая. Почему-то похожая на ту, чьего имени он называть не осмеливался. И одновременно, иная.
Она выше, плотней, старше. Да и неестественен цвет чёрных волос. Парик похоже.
Холодной сталью сверкают серые глаза на суровом и властном лице. Нездешняя, манящая и пугающая красота. Кэртерка. Кажется, Линк её узнал. Краем уха слышал какие-то слухи, что у М. С. от кого-то из чужаков есть незаконная дочь (не мог отвыкнуть от привычки мыслить категориями прежней жизни, законный, незаконный, ребенок падшей, даже дитя демона. Куда как добрее к детям были жестокие саргоновцы). Не придал этому значения, а теперь вспомнил — тогда Дина была не одна и вторая тоже стреляла в него. Он не запомнил вторую. А слухи значит, правда. Вот она какова, вторая дочь М. С., столь непохожая на первую. Куда больше похожая — на свою мать. Навряд ли в ней заиграли родственные чувства. М. С. есть М. С., Дина есть Дина. Но эта похоже ничего не обещала. А если и давала клятву — то вырвать у него сердце. И пришла сдержать свою клятву. Отточенными клинками впиваются в него серые глаза. Уверенность в них твёрдокаменная. Знает, кто перед ней. Только словно ждёт она чего-то.
Руки засунуты в карманы.
Старые навыки вспомнились сами собой. Линк сразу понял, у неё там оружие. Они довольно долго стоят вот так глядя друг на друга. Молчат. Смерть сквозит в сером взгляде. Возмездие. И ещё что-то. Но она не стреляет. Витает в воздухе старая ненависть. Но ему безразлично. Он сможет молча принять смерть. По лицу словно судорога пробежала, и она заговорила.
— Знала, что рано или поздно повстречаю тебя на узкой дорожке. Знаешь, кто я?
— Догадываюсь.
— И кто?
Он медленно выдавил из себя.
— Её сестра.
Тонкие губы скривились.
— Надо же, какой сообразительный. Тогда наверняка знаешь, зачем я здесь.
— Делай, что считаешь нужным. Мне всё равно — глухо ответил Линк.
Смерть частенько разминалась с ним. Но долго дразнить безносую не получалось ни у кого. Сейчас, так сейчас. Но она не торопится. Ждала столько лет. И по капле жаждет выпить долгожданную месть.
— Сначала я ждала, что ты уйдёшь сам. Повесишься на первом суку. Но этого не происходило. Потом я стала искать тебя. Сама. И вот нашла. Когда-то я поклялась найти двуногую тварь... Не зная, кто это на самом деле. Сейчас я думаю. Сдержать клятву. Или впервые в жизни нарушить. Сдержу я её, или нет, зависит только от тебя.
— Поступай, как знаешь. Мне всё равно.
— А мне нет. Поэтому говори.
— Что говори? — с вызовом спросил Линк. — Стреляй! Как я тогда! Я ни о чём ни спрашивал! И она ничего не сказала! Я стрелял! Бей! — крикнул он.
Он ждал выстрела. Но серые глаза ни дрогнули.
— Говори. Зачем ты сюда пришёл? Ни к ней. Я давно за тобой шла. Поверни к ней, и я бы тебя тут же застрелила. А ты взял роз. Зачем. И пришёл сюда. И положил их. Она их так любила!
— Я с детства помнил. Такие розы любила Мама. И они бы понравились ей.
— Я их тоже приносила сюда. Но не только ей нравились такие розы...
И слёзы в серых глазах. Линк молчит. Он всё ещё ждёт выстрела. А кэртерка заговорила снова.
— Я никогда не хотела отнимать жизни. Ни у кого. Но потом... В каждом скрывается зверь. Ты разбудил его. Хотела я забрать жизнь. Всего одну. Твою жизнь. Во искупление. Ибо жить должна была она. И я как зверь, шла по твоему следу. Но почему-то вспомнила, когда ты принёс розы, как было бы больно её матери если бы я убила тебя. Она бы лишалась последнего ребёнка... Не знаю, что бы она сказала тогда мне. И предполагать не берусь. Но у меня есть дети, и я могу представить — насколько это страшно их потерять.
Я не забуду о Марине. Но вспомнила о ней, Софи-Елизавете. И только благодаря тому, что я вспомнила о ней, ты останешься жить. Пусть я не сдержу клятву, и возьму несмываемое пятно на свою честь. Но ты хорошенько запомни: ты дважды обязан жизнью Софи-Елизавете и один раз Дине. Ибо только память о них спасла тебя. Память. И ничего больше. А теперь уходи. Больше не появляйся здесь!
— Нет, дочь М. С., я ещё не видел умирающую львицу. Я схожу к ней. Только потом уйду. И когда-нибудь, нескоро, я вновь приду сюда. Принесу ей розы. Даже ты мне не сможешь помешать. Ибо это всё-таки и моё прошлое.
Ссутулилась. Но руки по-прежнему в карманах. Ещё гложут её сомнения.
— Не пришлось бы мне пожалеть, что я сегодня не спустила курок.
— Не придётся.
Она тяжело вздохнула.
— Почему-то, Брат Дины, я тебе верю. Да и запомни: Я не дочь М. С., хотя и росла в её доме, и вторая в её клане. Имя мое Рэтерн!
Линк кое-что читал про кэртерцев. И знает, что вот так сказав ''Имя мое Рэтерн'', она признала, что больше не враг он ей. Просто незнакомцу они говорят как люди ''Меня зовут...'' А вот так скажут только тому, кого не считают врагом. Другу, возлюбленной...
Имя мое Рэтерн.
Не станет другом. Но перестал быть смертельным врагом.
Глава 8
"Закалка стали". Сашке вспомнилось, что название известной книги из иного мира дословно на грэдский переводится именно так. Книгу неплохо знают и здесь.
Сашка прочла в детстве. Целиком согласилась с героем, и даже пожалела, что не похожа на него... Это было давно. Очень давно.
Не встреться ей тогда эти странные люди словно из иного мира (вот тавтология— мысленно усмехнулась она— они из иного мира и были, а сейчас она в этом самом мире и находится) То вскоре её бы и не было. Те люди встретились. Жизнь Сашки стала совершенно иной. Понеслась подобна урагану. Гремели грозы. Шумели бури. Погибали друзья. Иногда времени не было, обернуться на скаку. Они, точнее теперь уже только М. С. по прежнему несутся.
"Закалка стали". Ощущаешь себя подобием героя? Вот именно, что подобием. Не столь ярким, как тот ЧЕЛОВЕК. Но и вовсе не бледным.
У неё нет планов, все что хотела сделать, она сделала. Кажется, даже на письма все ответила. Хотя давно уже слепа, и пишет по клавиатуре на ощупь. Ноги отнялись, когда она ещё видела. Последствие ранения... Только которого? Их много было... Стала отказывать ещё и левая рука. Через три-пять дней будет все равно. Это сказал Кэрт. Ей в лицо. Вчера. Он смел. Несколько лет назад прямо в лицо сказал, что лучше застрелиться, или он может дать мгновенный яд. Лучше быстро, чем мучаясь. Он так сказал. Он так считает. Он имеет на это право. М. С. иногда зовет Кэрта самураем. Её право. Она же будет драться. Кэрт дал ей сколько-то лет. Они прошли. Сашка жива. Ещё цифра... Прошли и они. И в этом заслуга не столько Сашки, сколько Кэрта. Она не хотела умирать, он не верил, что она может жить... Как когда-то не верил, что Марина мертва... И как тогда, так и сейчас, он делал все, что мог, и гораздо больше. Не успев тогда, словно старался успеть сейчас.
Но вчера и он сказал "Всё! Три, может быть пять дней"
Если Кэрт сказал "Всё!"— значит так и есть. Ошибок не было.
Да и Сашка чувствует, что осталось немного.
А Сашка дожила день словно любой другой. Этот будет таким же.
Но команда корабля в этом году её уже не увидят.
Сашка знает, что в её честь назван эсминец. К ней приезжали моряки с корабля. Есть фото, что уже не увидеть. Знает, что бегают по земле дети, названные в её честь. Сказано, что фото офицеров корабля с ней висит в кают-компании корабля. Зрячими пальцами правой руки смогла "осмотреть" подаренную модель корабля.
"Что бы умирая воплотиться в пароходы..." Когда-то шутила над Мариной, строчками стихотворения, понимая, что громадные люди из громадных времен, в очередной раз оказались правы.
Читать не охота, писем сегодня нет, что довольно странно. Обычно пишут много, и в основном дети... Для них Сашка уже стало частью легенды.
В коридоре слышны шаги. Как и у всех слепцов, слух у Сашки до предела обострен. Он по шагам узнает человека до того, как тот заговорит. Сашка несколько удивилась, поняв, что идет М. С.. Обычно та приходила вечерами, да и то нечасто. Читая газеты, Сашка поражалась масштабами работ по восстановлению (хотя оно уже кончилось ещё когда Сашка была здорова) и модернизации страны.
М. С. по своей должности и в силу привычки вкалывает за десятерых, и у неё не часто находится время что бы прийти к умирающему другу.
"Закалка стали". Великий человек потеряла почти всех дорогих сердцу людей. Нет уже и многих верных соратников. Кто пал в бою, кого в спину убили... Мало кто из них, первых Чёрных своей смертью помер. Неплохи и нынешние Чёрные. Доделают, что мы начали!
— Ты знаешь зачем я пришла?
М. С. есть М. С.— с места в карьер.
Сашка усмехается в ответ. Ни разу не пожалела Марина Саргон, а потом уже М. С., что когда-то пустила в свой дом напуганную книжную девочку. Разглядела скрытую в Человек силу, способную вести людей на бой и молчать под пытками. Много позже
М. С. приняла Сашку в Великий Дом Еггтов равным по достоинству. В древности— величайшая честь, а той зимой это было ничего не значащей формальностью. Еггтов-то тогда оставалось всего четверо, да и то одна с ушами длинными, Сашка по счету хоть Дома, хоть простому, стала Пятой... Теперь она Третья, и от этого горше всего! Глава Дома, Младший Еггт качнулась от ударов. Качнулась, но осталась стоять. Несмотря ни на что. Вопреки всему. Истинный МЛАДШИЙ ЕГГТ! И та, кого некогда звали "второй М. С."— умирающая Сашка, формальная наследница Глаза Змеи.
— Сообщить мне о пуске нового завода, или закладке авианосца.
— Нет. Всё гораздо серьёзнее. Для тебя.
— Да куда уж серьезнее. Кстати, мне на какой аллеи мемориального местечко подобрано? Хотелось поближе к нашим, и подальше от начальника ГАУ, больно уж я с ним не ладила! Хотя старик матерый волчара был!
— Настройся на очень серьезный разговор.
Сашка понимает, что М. С. пришла не просто так.
— В чем дело?
— Снова действуют переходы. Один физик, ты его может даже и знаешь, он в детстве неоднократно дрался с Диной, смог создать их заново. На другом принципе. Перехитрил хитрецов из ЦЭБа.
— Горжусь отечественной наукой! Серьёзно, искренне рада.
-Я тоже. Он представлен к высшему гражданскому ордену и Императорской премии. И то, и другое он получит, можешь мне поверить.
— Заранее верю!
— Вернёмся к делу. Вопрос о переходах теперь непосредственно касается тебя.
— Не, не надо. Я кладбищенским романтизмом не страдаю, и по березкам не тоскую. Как там этот центурион говаривал?
Легат я получил приказ вести когорту в Рим
По морю к порту Итию, а там путем сухим
Отряд наш отправления ждет, взойдя на корабли,
Но пусть мой меч другой возьмёт, остаться мне вели
Я прослужил здесь сорок лет, все сорок воевал
Я видел и скалистый Вект, и Адрианов вал
