Случайный попутчик

Случайный попутчик

Вместо предисловия

Это очередная история про очередного попаданца — то есть, человека, который попал. Как — не важно, главное — куда. Место попаданцу досталось... — своеобразное, мягко говоря. Считается, что каждый уважающий себя нормальный попаданец по прибытии обязан сделать четыре вещи: научить жизни товарища Сталина, изобрести промежуточный патрон, внедрить командирскую башенку и перепеть Высоцкого. Но там, куда попал интересующий нас человек, товарища Сталина нет. А те, кто есть: злые, жестокие и черствые — совсем не как советские, вроде товарища Сталина! — люди. Эти и сами любого залетного попаданца всему, чему пожелают, научат — правда, хорошими новые знания точно назвать будет нельзя. А тех, кто учиться не захочет — заставят, как в армии, — и все равно научат тому, чему захотят. А что вы еще ждете от вождей тоталитарного режима с полным набором всех прелестей военной диктатуры?

С промпатроном тоже незадача вышла: Поскольку местные вояки давным-давно перешли на плазму, которая там, в этой далекой-далекой галактике, летает в виде бластерных выстрелов, то в наличии промежуточных патронов нужды не ощущается — товарищ все же не к дикарям каким попал.

Главный местный специалист по командирским башенкам — гениальный конструктор, очаровательная женщина и по совместительству большая стерва, по имени Лира Вессекс, — разных залетных советчиков вообще в гробу видала. А поскольку на бытовом разговорном уровне данная особа неплохо владеет несколькими языками, то попаданец, при возможных контактах третьего рода, сразу здорово пополнит свой словарный запас изрядным количеством местных общеупотребительных нецензурных слов. Не только на бейсике, но и на хаттезе (на котором что, ни слово, так вообще сплошной мат), дуресе, бочче и еще дюжине других распространенных в той галактике диалектов.

Вот с чем действительно в далекой-далекой галактике напряженка, так это с песнями Владимира Семеновича (да и, не только его одного) — поэтому главы повествования будут сопровождаться подходящими цитатами из стихов и песен другой далекой-далекой галактики. Той, откуда к аборигенам залетел (именно так!), на свою беду, их невольный гость: Можно даже подпевать, про себя или вслух, под звуки шарманки, или еще какого тамошнего электронного или механического органчика — местным обитателям на радость, а попаданцу в утешение.

Итак, приступим: "Нет повести печальнее на свете..." — хотя нет, это совсем из другой оперы, то есть пьесы...

Часть первая

Не убоюсь зла

Глава первая

Проверка условных рефлексов

Я был и слаб, и уязвим,

Здоровым недобром.

Но властно дернулась рука:

На липком топчане.

А самый главный сел за стол,

Похожее на дело.

То, что я попал, до сознания почему-то дошло сразу: "Хана тебе пришла, парень..." — прямо вот, как Смерть косой перед носом махнула. Только, почему то, мертвецом я себя совсем не ощущал. Вообще, хорош труп: У меня дико чесалась спина под левой лопаткой, а я даже не мог пошевелить пальцем, не то, что дотянуться рукой до этого места! И это не считая ощущения переполненного мочевого пузыря, как утром, после выпитых с вечера пары литров дрянного пивасика. А еще, что вообще уже ни в какие ворота не лезло, давала опять себя знать фантомная боль в давным-давно потерянной правой руке... сссука граф! — хотя, чего уж там: сам тогда, идиот, напросился и подставился...

Стоп! Какой на хрен граф, какая отрубленная рука? — что за чушь лезет в голову спросонья!? И почему у меня в глазах все красное... тоже непонятно. Не, ну и ссать, извините за грубость, и в самом деле хочется до состояния "не могу больше удержать". И спина чешется, тварь! И еще это поганое ощущение удушья, хотя грудь как то механически ходит туда-сюда, и воздух сипит в респираторе... респиратор? — Я что, уже и дышать сам теперь не могу??? — охренеть и не встать! Так я, в общем, и так не встаю... я тут даже пошевелиться не могу, как ни стараюсь. Ага, наконец-то мне удалось дернуть пальцем правой ноги! — Мля, механическим пальцем, правда, ощущаемым как обычная часть моей бренной тушки. И самое странное — я почему-то был уверен, что все именно так и должно было быть: После падения с пятого этажа (или все же с четвертого? — не помню нихрена!) по-иному быть не может. Реанимация, блин... — даже как-то от сердца отлегло. Или, не реанимация?

Однако, а с чего это я вообще взял, что палец, как и вся нижняя часть ноги — живая плоть начиналась лишь чуть выше колена, — искусственные? Что, и вторая нога тоже? — не, ну это уже форменное безобразие — мы так не договаривались! И все же, откуда я это ЗНАЮ? Увы, мысли в голове, про источник сокровенного знания, почему-то так и не появились. Вот еще: а голова то у меня как, настоящая — или тоже чистая механика с электронной требухой и непременно красными фоторецепторами на месте глаз? АААА! — нафига мне вообще сейчас это знать, раз голова вроде как работает? — сейчас, как той обезьяне из анекдота, мне "трясти надо", раз уж тело потихоньку начинает мне подчиняться. Мысль тут же оформилась в действие — я непроизвольно дернул той самой болящей правой рукой, и понял вдруг, что лежу на спине, на чем-то твердом и малоудобном. Сука, не удивительно, что спине плохо... поворачиваю медленно голову, тоже вправо (осторожно, потому как осознаю, что на голове у меня что-то непонятное надето). Вот почему то захотелось прямо сейчас полюбоваться на свою руку, которая воспринималась как живая, в отличие от тех же ног и левой руки — те просто "воспринимаются", и все.

Не успел, в смысле — полюбоваться: раньше в крошечной шарообразной комнате, где находилось мое прокрустово ложе, включился яркий свет — а я вырубился, как будто тумблер выключателя повернули заодно и в моем воспаленном сознании.

* * *

Мое следующее пробуждение было таким же необычным, как и первое: знакомое шипение респиратора и красный туман под веками были тут, на месте — зато, когда я разлепил глаза, то красный туман превратился в такого же оттенка красный тусклый свет. При этом я понимаю, что на лице у меня одета маска: именно ее линзы, вставленные в глазницы, окрашивают мою картину мира в такой колер. И, попутно, создают незабываемое ощущение, что всегда смотришь на мир сквозь прицел: из-за нанесенных на оптику линз штрихов и меток, через чур похожих на что-то вроде прицельных марок, — и непонятно вообще для чего предназначенных рисок по самой границе поля зрения. Это ощущение еще больше усиливали пробегающие, время от времени, слабо светящиеся знаки: идущие снизу вверх столбиком чуть сбоку, не по оптической оси линз, какие-то цифры и буквы ауребеша — и мне даже казалось, что я точно знаю, что именно они показывают, только вот временно забыл. Яркость свечения была подобрана с умом: бегущие строки хорошо различимы даже на свету, и в то же время — совершенно не мешали наблюдать за внешним миром.

Так, похоже "я" сейчас медитирую: сидя на "пятой точке" с закрытыми до последнего момента глазами, сложив ноги по-турецки — свободно вытянутые руки лежат на коленях. А может, и не медитирую — но сижу-то, насколько я понимаю, в той самой шарообразной хрени (для настоящей комнаты она все же слишком мала), заставленной какой-то непонятного назначения аппаратурой — вон, даже под потолком что-то такое висит. А я торчу прямо в центре всего этого.

Что характерно, похоже, подо мной просто модифицировавшееся в сидушку прокрустово ложе, на котором я проснулся в самый первый раз. Почему так подумал? — да сидеть на этой конструкции так же чертовски неудобно, как тогда было неудобно лежать. Сразу ощущается близкое родство обоих пыточных, не иначе, приспособлений! Не удивительно, что от сидения и лежания на такой фигне тело то постоянно болит, то чешется — а то одновременно его терзают обе эти напасти сразу, да при этом еще и потерянные конечности ноют...

Странно, а почему я вообще сейчас в маске? Медитационная камера же закрыта герметически, разве не так... о! — надо же, вспомнил, как эта штуковина называется. И, тем не менее, я полностью облачен в защитный костюм: моя броня и мое проклятие одновременно. Даже кама пристегнута, обвиваясь вокруг бедер, и плащик, полы которого сейчас небрежно отброшены за спину, на плечи накинут.

Впрочем, меня сейчас занимает не это — прямо передо мной, на небольшом металлическом столике, скорее даже — просто подставке, лежит... световой меч. Ну, ничем иным, по внешнему виду, эта металлическая, в основном, штуковина быть просто не может. Прямая рукоять, явно заточенная под двуручный хват, не слишком, впрочем, длинная. Эмиттер клинка, утопленный в прикрывающей его раструбом бленде. Перед ней — утолщение, как нарост на ветке дерева: чтобы рука на собственный клинок в бою не съехала случайно. Кнопка активации, регулятор — у срезанного наискось конца рукоятки зарядный разъем. Там же, ближе к концу, утопленное сейчас в металле крепежное кольцо: прямо, бери и вешай на оружейный пояс... — место, кстати, там есть и оно не занято. Самое странное, я почему-то убежден, что это не мой меч! Тогда, какого черта эта железка делает у меня под носом, и где мой собственный клинок? Чисто инстинктивно протягиваю правую руку, и понимаю, что до столика мне просто не дотянуться...

И тут, словно кто-то невидимый и неощутимый снова касается выключателя внутри моей головы, и красноватый свет мгновенно меркнет перед глазами.

* * *

Мне это уже определенно начинает надоедать! Хаотические "включения сознания", причем, как ни странно, исключительно во время нахождения меня любимого в этой самой "медитационной камере", как упорно именовало ее мое внутреннее "я", уже по-настоящему достали. Одно хорошо: я постепенно изучаю детали интерьера, вспоминая откуда-то понемногу предназначение и функциональные возможности всей внутренней начинки этого милого стерильного медицинского помещения. В котором, как услужливо подсказала мне память, я тут только и могу существовать нормально, если почему-то окажусь вдруг без спецкостюма — ну, если не считать медицинской бактокамеры. Правда, это сразу породило новые вопросы, ответов на которые у меня не было: Где оно находится — это самое "тут", и насколько я вообще могу себе позволить "существовать ненормально" (и какое время) — при, том состоянии организма, который имелся у меня теперь в наличии?

А организм мой был о-го-го! Вообще то, такие хорошо прожаренные и отбитые как следует куски мяса, вроде моей тушки, жить по определению не могут, ну — чисто теоретически. Однако, грубая практика нагло доказывала мне нечто обратное: хотя строки из истории болезни этого тела, которые снова откуда-то услужливо вытащила моя память (а моя ли, на самом деле? — что-то я начал в этом сомневаться), могли ввести в ступор любого мало-мальски квалифицированного медика — я чувствовал себя живее всех живых. Вот здоровым я себя, понятное дело, не ощущал, это да — но с такими телесными повреждениями оно, в общем, и не удивительно. Вместо рук и ног — протезы. Вместо нормальных легких — не пойми что: не то аппарат искусственного дыхания, не то... — черт, да у меня даже слов нет, чтобы этому агрегату определение дать (впрочем, воздухом эта штука тело снабжала исправно и в достаточном количестве — не понятно лишь, с какого хрена иногда возникало это ощущение удушья?). Кишечник... — ну, что-то там у меня внутри, несомненно, было: Позывы эээ... облегчиться, иногда бывали — и тело на них реагировало, правда, как-то странно. Насколько работоспособны у моего тела органы, расположенные в паху (в наличии они имелись, это я чувствовал), тоже было непонятно. В отличие от головы — вот этот-то орган у меня точно работает! Аж мозги закипают. Но, опять же, как-то странно: нормальные люди сознание, то и дело, без причины не теряют, и не ведут себя как сомнамбулы — уж это-то я знал твердо. Вот, получается, что организм был укомплектован всем необходимым полностью: там, где не хватало плоти, была синтетика и механика — но, как вся эта хренота ухитряется работать? По уму, мое тело могло представлять собой разве что ходячий труп, зомби, поднятый каким-нибудь злобным и особо пакостным колдуном, и не более того. Потому как, с теми ранами (почти все они, как я откуда-то знал, были получены одновременно), что я у себя обнаружил, человека даже до больнички бы довезти не смогли. Ладно, поскольку я ни разу не квалифицированный медик (данное обстоятельство тоже почему-то помнилось твердо), эту тему пока трогать не стоит — иначе попросту крыша может поехать...

Да, еще: Проснувшаяся память, наконец-то, облагодетельствовала меня знанием того, как расшифровываются показания некоторых — но, увы, пока еще не всех — виденных мной тут приборов. Так же, я внезапно начал понимать то, что бегущей строкой проецировал на линзы маски "умный" защитный костюм. Так вот, судя по таймеру-календарю в медитационной камере, и по календарю внутри спаскостюма, я кантуюсь в этом прекрасном месте уже почти месяц!

Одно хорошо: своим новым телом, каким бы оно ни было, я управлять худо-бедно уже могу. Научился методом проб и ошибок. Как ни странно — ничего внутри камеры, при этом, не побив, и не поломав. Во всяком случае, попытки что-то взять в руки, пошевелить головой, губами, веками глаз или вообще наклонить туда-сюда туловище, мне удаются вполне себе уверенно. И вот сейчас я, наконец-то — месяца не прошло! — попытаюсь встать с того пыточного агрегата, на котором не сижу, нет — на котором я занимаю сидячее положение...

Не встал...

Нет, точнее, не так: встать то, я встал — но проклятый "выключатель" снова отправил меня во мрак беспамятства. Что там было с моей бронированной тушкой дальше, я, естественно, уже не узнал.

* * *

Мы так не договаривались! Это совершенно другая камера: вроде бы все внутри и то же самое, но мелочи, которые без труда различал мой уже наметанный взгляд, буквально вопили, что я очутился совсем в другом месте. Иной оттенок отделки внутренней поверхности самой сферы, чуть другое — на миллиметры — расположение приборов и деактивированных, как обычно, дроидов обслуживания. Еще, как ни странно, другая сила тяжести: мое тело сигналило об этом весьма уверенно — словно сработал некий условный рефлекс. И, это уже совсем странно — как и где на поверхности планеты может настолько резко поменяться сила тяжести, что человеческий организм, даже в таком своеобразном состоянии как мой теперешний, сможет "пятой точкой" запросто заметить разницу? Но костюм, или скафандр, в котором я как всегда, при пробуждении, облачен — но был прежний, приросший, кажется, к телу как вторая кожа. А вот и снова лежащий прямо передо мной на крошечном столике световой меч. Нет, не тот же самый, который я видел при втором "пробуждении" — совсем другой! Сейчас, рассмотрев его получше, я в этом был абсолютно уверен.