Так оно и продолжалось в темпе паралитика без коляски. Каждую сотню метров приходилось буквально выгрызать. Евангелион — как резец Бога, прорезающий плотную полевую оборону. Предельно тупой резец, шайзе. Да ещё и с зазубринами, если подбирать красочную метафору постепенно удлинняющемуся списку повреждений Ноль-первого. Оборона Н.О.Д. поддается, но слишком уж медленно. Где-то тридцать километров за день пробить можно. Ну, это если топливо не кончится. Совсем неплохо по меркам Второй Мировой. А вот по меркам современного пост-апокалипсиса — не особенно впечатляет. Н.О.Д. скорее всего полагается на автомобили для переброски войск. А не на велосипеды с телегами, что было нормой для Вермахта в сорок первом. Так что километр продвижения вперед не означает, что оборона войск Н.О.Д. стала на километр тоньше. Скорее наоборот — враг стянул силы, так что с такой скоростью наступать из восточной Австралии можно либо до Третьего Удара, либо до Индийского океана. Не могу даже прикинуть, который вариант вероятнее.
НОДовцы дрались грамотно и отчаянно, скорее всего по уровню подготовки, слаженности и мотивации сильно превосходя "сборную солянку" войск ООН. Оборудование у них было скорее второсортным, большая часть тяжелого оружия захвачена или получена совсем недавно, но боевой опыт врагов чувствовался по рваному, непредсказуемому ритму боя. Ракетные обстрелы. Замаскированные позиции с АТ-полем (слабеньким, но все же!) и противотанковой ракетой. Противотанковые фугасы, опять с АТ-полем. Инженерные заграждения. Просто минные поля на земле и в воде. Чудовищные по эффективности помехопостановщики, из за-которых стало трудно регулировать размер АТ-поля, чтобы и обстрел остановить, и связь с командованием не потерять.
Евангелион начал перегреваться уже через двадцать минут от начала боя. ЛСЛ в капсуле постепенно дошел до состояния горячего источника, а сознание начало "плыть". Я даже с Шигеру связался, а тот только плечами пожал. По его словам, телеметрия показывает, что система охлаждения капсулы работает штатно, а значит проблемы с "перегревом" — психосоматика. Доннер-веттер, да психосоматикой можно объяснить что угодно. Но поскольку даже от призрачной психосоматики можно свалиться во вполне реальный обморок, мне удалось дважды настоять на сеансах охлаждения. Совмещенных с перезарядкой боеприпаса и дозаправкой топлива, конечно. Ну, "остужение" по грудь в морской воде — помогало лишь частично. А оба раза, когда мне приходилось отводить Евангелион на дозаправку-охлаждение, НОДовцы контр-атаковали, да так, что возвращаясь на позицию, я находил только воронки и горящие бронемашины вместо сил поддержки.
Первый длительный бой в Евангелионе вымотал меня до предела. Говорят, если долго напрягаться, открывается "второе дыхание". Вранье это. Просто привыкаешь функционировать на пределе сил, так что боль и сумеречное состояние сознания перестают осознаваться. Они ещё здесь, но пролетают мимо восприятия. Внимание сжимается до автоматических, вбитых тренировками реакций на угрозы и команды. Так что большая часть ночного боя отложилась у меня в памяти беспорядочными отрывками.
Вот я помогаю морпехам, разбирая руками Евы рухнувшие перекрытия НОДовского медпункта. Вот под подошвой левой ноги рвется противотанковая мина. Лежу в позе "упор лежа", и морпехи передают снаряды для 35-мм турелей. Смотрю по видеосвязи на залитое кровью лицо Фейгина. Смутно вспоминаются слова Мисато: "-Синдзи, я с Захарьевым прибила предателя. Гад, пули его не брали, пришлось зарезать." Дрожащий голос Мари: "— Синдзи, подтверди цель. Там боевики, верно?". Я на берегу, светает, и гудят насосы танкера, закачивая топливо в ранец-генератор. Вопли Мисато: "-Синдзи, еще пять минут! Ты должен еще очистить К-двадцать третий!"
Из Евы я выбрался уже после восхода солнца. Кое-как откашлял ЛСЛ, но сил снять костюм уже не оставалось. Последнее, что я помню, как хмурый медбрат режет контактный комбинезон прямо на мне, а другой медбрат стоит с бинтом наготове.
[3] Сидней, улица Майанбар, 50. В нашей вселенной на этой высоте резервуар водопровода.
* * *
Степь, где живет живое пламя. Только вид сверху. Пламя свернулось тушей размером с холм, подобрав под себя многочисленные огненные хвосты, и спит. С каждым вздохом, в небо поднимается столб черного дыма. Я дрейфую в воздухе, меня несет мимо, и я успеваю порадоваться, что в это раз кошмар совсем не кошмарен. Вдруг одна из ног холма пламени дергается, и с нее срывается ослепительный шарик. Он летит со скоростью снаряда, и падает где-то вдалеке. Как по команде, тушу огненного зверя начинает бить дрожь. Огненные шары срываются сотнями, и летят за горизонт. Стена пламени встает вокруг, отрезая пути к бегству. И тут огненный монстр открывает глаза. Всю сотню угольно-черных глаз. По одному глазку таращится даже с кончиков хвостов. Какая-то морская лилия, а не нормальное пламя. Слышится слитный хор шепота на грани слышимости. Что это?
— Кошмар-лабиринт, огненная версия. — голос внезапно оказавшегося рядом в воздухе генерала Курибаяси строг и педантичен. — Хотя красиво.
Нет, что-то мёртвый генерал (или точнее, меч генерала) недопонимает. Или вообще видит и слышит что-то сильно отличное от моего "огненного зверя".
Шум-шепот пламени постепенно отступает, и знакомый силуэт приближается на фоне дыма. Так и есть, "черный тюльпан", в просторечии АН-12. Раньше он стоял на земле, и мне была доступна только хвостовая секция, а вместо кабины пилотов был вообще другой мир.
А сейчас все в порядке, летит себе, даже пропеллеры вращаются.
Мир кошмара постепенно обретает структуру и логику, отвечая моим желаниям. С другой стороны, уже не получится менять его прямо на ходу.
"Форточка" кабины пилота открывается, машет рука в серебристом комбинезоне. И вдруг самолет оказывается совсем рядом, втягивая меня и Курибаяси в кабину. Пилот снимет шлем, освобождая длинные, пепельные волосы. Жрица.
— Пришлось же за вами побегать. Сегодня есть две новости, хорошая и плохая. Какую сказать сначала?
— Плохую! Плохую! — выпаливаем мы с генералом одновременно.
— Хорошо. Плохая новость, что в этот мир попали свежие источники с интересной информацией. Я подумала и решила, что наша учебная программа безнадежно устарела.
— Жрица Лилит, или кто ты там, тогда что за хорошая новость? — я постарался подлить в голос сарказма.
— Хорошая новость, это то, что сегодняшняя тренировка будет заменена познавательной лекцией.
Я задумался. Что-то в последнее время (а может быть, и всю жизнь) меня ведут, как осла морковкой. Оружие, гигантские роботы, красивые девушки, феерические победы над жуткими противниками, слава. Ничем приличным такая "белая полоса" кончиться не может. Надо разрывать шаблон, и желательно сейчас, во сне. Безопасно, но засчитывается как тренировка. Знания! Вот чего мне не хватает. В последнем бою в Австралии я понял, что понятия не имею, с кем сражаюсь. Вот и буду ликвидировать этот пробел прямо сейчас.
— Жрица Лилит, Нефертари, а можно посмотреть твои источники информации?
— Можно. Мало кого интересует такое неприглядное зрелище, но рада буду показать. — Нефертари оживилась, и выражение безумной тоски в глазах чуть угасло. Как будто она — это сумасшедшая исследовательница, к которой впервые пришли журналисты.
Нефертари ткнула пальцем в дверь в грузовой отсек, и металл потек, скручиваясь в причудливый цветочный орнамент. Мгновение, и перед мной узорная двустворчатая дверь, за которой клубится тьма. По сторонам статуи собак-демонов, как на входе с синтоисткий храм. Нефертари толкнула створки и шагнула во тьму, в последний момент приглашающе взмахнув рукой.
— Ну что, посмотрим на кошмар жрицы Лилит? — я обернулся к генералу Курибаяси.
— Без меня. — Старый генерал, которого не смогли испугать в свое время девять американских авианосцев, пятился назад. — ОНА тебя одного пригласила, один и иди. А я обойдусь.
Я прислушался к памяти Младшего-Синдзи. Что-то похожее на эту дверь и собак он видел, но ничего плохого не ассоциируется. Была не была. В конце концов я просто сплю, и стоит только проснуться, как все исчезнет. Даже память. Хотя насчет памяти вопрос спорный. Навыки, как вспоминается здесь в "мире снов", или "памяти мира", как выражается жрица, остаются. Воспоминания тоже остаются на несколько секунд после пробуждения, но быстро "тают", чтобы вернуться обратно как только я здесь. Память скорее блокируется, чем удаляется. Нефертари тоже намекала на какую-то "защиту памяти". Может это она и есть?
Я шагнул через дверь, клубы черного тумана вокруг взвились и исчезли.
Я стоял на каменной плите, густо покрытой копотью. Вокруг горели беспорядочно разбросанные костры, причем пламя вырывалось не из куч валежника, разбросанных вокруг, а из трещин в камне.
— Земляной газ. — голос Нефертари прозвучал совсем рядом — Так тратится меньше всего усилий. Не надо визуализировать топливо.
Я обернулся. Нефертари изменилась. Стала ниже ростом, кожа потемнела, а серебристый комбинезон теперь выглядывает из-под чего-то напоминающего длиннополый, красный халат а-ля Рицко. Да, сравнение с сумасшедшей исследовательницей оправдано. Дай той же Рицко в грабки пинцет вместо чашки кофе, и перекрась халат в алый цвет — копия будет сносной для сумерек, по крайней мере выражением лица. Впрочем, не пинцет, инструмент жрицы намного больше напоминает щипцы. Такие стереотипные щипцы с молоточком-конусом и вогнутой наковальней в рабочей части.
И тут меня накрыло. Память Младшего и обрывки информации из книжек по мифологии, что я читал до своей смерти и переноса в мир Евангелиона, сложились вместе. Энма. Жрица Лилит — это Энма [4]. В ушах застучал вопль Младшего "Не врать. Что угодно, только не врать".
— Рад познакомиться с Энма-сама в домашней обстановке. — надеюсь, мой голос не дрогнул. — Здесь... уютно.
— Для тебя и меня. Но не для них. — Нефертари легонько пнула кучу валежника, и та вскрикнула.
У меня в голове что-то щелкнуло, и картина вдруг обрела целостность. Не ветки, нет. Кости, обрывки обугленного мяса, вот виднеется череп. Чудовищно изуродованные, но тем не менее живые тела. Все расположены на примерно равном расстоянии от факелов горящего газа, как будто отползали из последних сил на менее раскаленные участки каменной плиты.
— Удерживать иллюзию жизни проще всего через боль. — Нефертари прошлась между тел, как-то деловито отвешивая пинки, а пару раз даже куда-то ткнула щипцами, вызвав особо дикие вопли. — Пока они испытывают боль, критическое восприятие нарушено, и они не сомневаются в реальности этого мирка. Ну и естественно, постоянно думают обо мне. Я умерла слишком давно, так что без внешнего внимания не смогу действовать в полную силу и выполнять мой долг защитницы всех Лилим.
— Энма-сама, можно вопрос?
— Не Энма. "Энма" — это так, вместо рабочего псевдонима. Кстати, им многие пользуются, не только я. — в глазах Нефертари сверкнуло что-то вроде раздражения. — Зови меня жрицей Лилит, если тебя так уж тянет на формальные обращения. Да, задавай свой вопрос.
— Кто такие Ангелы? И что им надо от людей?
— Ангелы, сокращение от "малак ан-нигилиста".[5] Изначально это значило "посланник отрицающих". Ну а Отрицающие — это политическая группировка среди Лилим. В твою эпоху их бы назвали крайними правыми.
— Так что этим... Отрицающим надо от людей? — информация отказывалась укладываться в голове. Никаких инопланетян? Что за бред гонит эта Нефертари?
— А вот это тебе и надо выяснить. Тысячелетиями, Отрицающих ситуация на Земле вполне устраивала. Были у них и свои радикалы, но сейчас ты уже сражался с шестью Ангелами, что для радикалов многовато. Скорее всего, в главном оплоте Отрицающих произошла смена политического курса, и эти атаки поддерживаются большинством из них. Такого еще никогда не случалось, и мои знания бесполезны. Скажу только с уверенностью, Отрицающие безумно испуганы. Очень их атаки смахивают на паническую реакцию — слишком много разрушения без видимых причин, и слишком плохое планирование. Найди источник их страха, и ты сможешь им противостоять.
— Спасибо. А где эти "Отрицающие" расположены физически? На Луне? В кольцах Сатурна?
— Даже не думай. — Глаза Нефертари гневно блеснули. — Они тоже Лилим. Обойдись без ковровых бомбардировок. Без планет, превращенных... да во что угодно превращенных. Я помогаю тебе, потому что Отрицающие будто коллективно сошли с ума, посылая таких Ангелов. Но мне не нужен очередной сумасшедший убийца.
Ага, не нужен. И это говорит "сумасшедшая маньячка" и по совместительству главный демон из японского фольклора — фактически эквивалент христианского Сатаны. Как-то мне нерадостно с такими союзниками. Впрочем, чего я хотел. Сражался с Ангелами? Ответ положительный. Заполучил демоницу-союзника себе на голову? Да как же без этого. Остается только в стиле паршивого приключенческого романа вернуть ее к жизни, чтобы она меня горячо отблагодарила, желательно в постели. Теперь немного понимаю, почему в свое время была популярна само-кастрация. Мне страшно. Во что же я все-таки ввязался, что ОНА (вот, я дошел до кондиции генерала Курибаяси) не понимает, зачем Ангелы долбятся в крышу Геофронта Токио-3?
Пока я обдумывал неожиданно резкую отповедь Нефертари, в воздухе зазвучал уже знакомый звон. Мое время в "памяти мира" кончалось.
— Еще одно, Синдзи. — жрица Лилит довольно улыбалась, как кот при виде надежно задушенной мышки под лапой. — Ты будешь помнить. Десять часов в бою подключили достаточно твоих синапсов. Живым трудно открыть дверь в этот мир, но с помощью Евангелиона ты прошел защиту. Все-таки мир памяти уважает своих создателей. Я дам тебе для начала путеводную нить, пользуйся с осторожностью — этот мир больше, чем ты ожидаешь.
[4]Энма, искаженная японская форма буддийского божества Ямы. В японском фольклоре, Энма надзирает за одним из миров послежизни, специализируясь на составлении списков грехов и на выдирании языков тем, кто пытается скрыть прегрешения. Этакий "злой полицейский" небес, с которым/которой номинально райский мир становится на редкость неуютным местом.
[5]На самом деле слово "ангел" происходит от древнееврейского слова "малак", означающего примерно "посланник".
* * *
Пробуждение было резким.
Казалось, вот только что я был в персональном аду Нефертари-Энмы, а в следующий момент будто щелчок тумблера (такого здоровенного, с предохранительной крышкой, сигнальной лампочкой и шипами на панели), и я уже в режиме бодрствования.
Очень похоже на пробуждение после Гагиила. Лежу. Кажется, на кровати. Укрытый лёгким одеялом. Гм... Опять голый. На этот раз горло и грудь не болят, но ноги хочется отрезать и засунуть куда-нибудь подальше. Хотя, не только это, пожалуй — еще правую руку простреливает иглами боли. Слабости в организме нет, хоть на этом спасибо. А боль в ногах — явно мелкие стигматы от десятка противотанковых зарядов, что мой Евангелион словил в последнем бою.
А ещё я хочу жрать! Нет, не есть, а именно жрать! И на этот раз банки сгущенки не хватит, всё поглотится, прежде чем скатится по пищеводу.
