М.Я.У

Стремление к экономии, конечно, похвальное. Если бы оно не перешло в скупость: времени свечения ламп откровенно не хватало, чтобы подняться с одного этажа на другой, от одной клавиши к другой. Тем более, для 'руссо туристо', давненько забывших понятие 'облико морале'. Поэтому о первом же восхождении на третий этаж сотрудников МЯУ, волокущих на себе едва передвигающего ноги начальника, узнала вся гостиница: между вторым и третьим этажом они не разминулись со стоящей на крошечной площадочке старинной бочкообразной стиральной машиной, с ужасающим грохотом покатившейся вниз по винтовой лестнице.

Поскольку был поздний час, никто не попёрся вслед за пострадавшим чудом бытовой техники. Однако наутро Цыпа, помчавшаяся подышать свежим морским воздухом, с удивлением обнаружила машину на прежнем месте. На звук шагов Цыплаковской отворилась дверь Колькиного номера, и на пороге нарисовался Беда, продолжавший квасить всю ночь.

— А что, гастроном уже открылся? — пробелькотал он, едва стоя на ногах.

— Нет ещё! — рявкнула в ответ Эллада-Лютеция. — Шесть часов утра! Иди спать, скотина пьяная!

Несмотря на свою бурную шпионскую жизнь, Элка до этого никогда не бывала в Греции, и теперь просто наслаждалась атмосферой древней страны, имя которой она носила. Сильные ноги быстро вынесли 'туристку' на берег Эгейского моря, по-зимнему серого и холодного. Но пропитанный морскими запахами ветер не казался промозглым, как в родном Петербурге. Пустынный берег, пустые улицы, закрытые кафе и гостиницы создавали впечатление, что она одна в целом свете...

Однако реальность выглядела куда менее романтично. Туристы готовились праздновать новый год, бегая по супермаркету ларискиного любовника и закупая всё самое дешёвое, что в нём было. Поскольку Беда уже отоварился и теперь спал, на Цыпу наехали Чувак и Деринг:

— Мы продукты для ужина закупили, с тебя — приготовить их и накрыть праздничный стол.

Опешившая Элка даже не сразу нашлась, какими матами покрыть обнаглевших мужиков.

— Совсем охерели, что ли? — вызверилась она. — Что я вам, служанка, чтобы готовить?!

— Ты женщина! — простодушно заявил Ослан. — А готовить еду — обязанность женщин.

Воспользовавшись набором идиоматических выражений, не поддающихся переводу на иностранные языки, выпускница Оксфорда объяснила нахалу, какая разница между их представлениями о роли женщины в обществе. Заодно досталось и Генриху, пытавшемуся поддержать точку зрения товарища.

— Я не нанималась обслуживать толпу безруких жлобов! — отрезала Цыплаковская. — Хотите травиться своими консервами — травитесь, а я иду праздновать новый год в ресторан.

Сей скандал не остался без внимания остальных членов группы, большую часть которой составляли матёрые торговки от сорока пяти до пятидесяти пяти лет, не менее Элки хотевшие устроить себе красивый праздник, но экономивших каждый евроцент ради того, чтобы затариться как можно большим количеством шмотья. Посему вечером они провожали Цыпу в ресторан взглядами, в которых светилась смесь зависти и осуждения.

Ресторан располагался всего в ста метрах от заведения Папамихаила, и в честь праздника работал допоздна, хотя многолюдством похвастаться всё же не мог. Неплохой местный оркестрик, зажигательный сиртаки, хорошая 'Метакса' совершенно отвлекли Элладу-Лютецию от жизненных невзгод в лице запойного начальника, охамевших коллег и даже несчастной любви к своему недостижимому идеалу. После бутылки коньяка симпатичными стали казаться даже два официанта-албанца, как заведённые, подбегавшие к её столику, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ещё чего-нибудь прекрасной даме. А когда прекрасная дама изъявила желание отправиться на покой, они оба кинулись её провожать. Но не в заведение Папамихаила, а совершенно в другую сторону, к соседнему домику, где светилось всего одно окошко.

Подвыпившая Цыпа не сразу сообразила, чего хотят от неё албанцы, уже настойчиво волокущие её вовсе не туда, куда она собиралась.

— Господа, мне совершенно в другу сторону! — попыталась она остановить их.

— Иди, иди! Тебе понравится! Правда, понравится! А утром пойдёшь, куда хочешь! — плотоядно хихикнул один, а второй ещё настойчивее потянул Элку к уже близкой двери домика.

После этого у Цыплаковской сработали рефлексы, выработавшиеся многочисленными тренировками. Уже через несколько секунд первый албанец тоненько повизгивал и сучил ножками на земле, а второй, получив локтём между глаз, стонал в ближайшем кусте лавра. Над ними возвышалась в развевающемся чёрном кашемировом пальто белокурая валькирия, оценивающая, не требуется ли кому-нибудь добавки.

Свет на гостиничной лестнице погас, когда Элка цокала каблуками по ступеням между вторым и третьим этажами. Поскольку возле перил ступеньки были слишком узкими, она старалась шагать поближе к стене.

— Твою мать! — вырвалось у искательницы приключений, когда она наткнулась в темноте на металлический бок треклятой стиральной машины, не преминувшей немедленно отправиться в уже привычный путь к началу лестницы.

На металлический грохот, уносящийся куда-то вниз, отворилась дверь номера Беды.

— А что, гастроном уже открылся? — пробормотала небритая обрюзгшая морда начальника, и злющая Эллада едва удержалась от реализации желания врезать по ней раскрытой пятернёй, чтобы Колька улетел куда-нибудь к батарее бутылок, выстроившейся возле его кровати. Столкнувшись взглядами со своей тайной симпатией, начальник отдела быстро сообразил, что его вопрос несколько неуместен. — Всё. Понял. Извини, я не заметил, что ещё ночь... Но ты постучись ко мне, когда гастроном откроется. Ладно?

Наутро о происшествии знала вся группа. И виной тому была вовсе не Цыпа: о том, что кто-то из группы побил местных, Ларисе сообщил её любовник. И руководительница группы помчалась выяснять подробности в гостиницу.

Мало того, что Элку не осуждали, все базарные бабы, как одна, очень одобрили столь решительные действия Цыпы. Но более всего удивился хозяин ресторанчика, когда вся дамская часть русских гостей пришла обедать в его заведение. Правда, отнюдь не из любви к греческой кухне: дамы бальзаковского возраста не сводили глаз с официантов. Один из них сильно прихрамывал (перед ударом коленом в пах Цыпа со всей дури долбанула его острой шпилякой по ботинку) и ходил 'кавалерийской походкой', широко расставляя ноги. Огромные синяки вокруг обоих глаз второго создавали впечатление, что он носит солнцезащитные очки.

Назавтра Лорка запланировала выезд по меховым фабрикам Салоников, и Деринг с Чуваком попытались перегрузить на Цыпу столь содержательную поездку, но Элка встала на дыбы.

— Какого хрена вы мной распоряжаетесь? Я подчиняюсь только Беде. Он даст команду — я поеду. Не даст — я действую по своему распорядку.

— Ага. Даст! — зло пробурчал идейный импотент. — Как будто не знаешь, что он в запое.

— Вот и пашите, ребятки! А у меня по плану поездка в Афины.

— Какие Афины? — возмутился Ослан. — А шубу жене президента кто будет выбирать ?

Лучше бы он этого не говорил! Мы-то знаем про давние тёплые отношения между Элкой и Снежаной, поэтому реакция Цыпы на упоминание президентской супруги нам понятна, а вот экстрасенс долго не мог прийти в себя после полученной в ответ тирады.

Как прошла Элкина поездка в Афины, осталось загадкой. Умотала она в столицу Греции ночным поездом и вернулась с вокзала только следующим утром, уставшая, но довольная.

Подходя к гостинице, Цыпа стала свидетельницей удивительного для Греции зрелища: возле входа в супермаркет о чём-то оживлённо беседовали ларискин любовник и Беда, время от времени потрясающий пакетом с пустыми бутылками. Хозяин супермаркета долго ожесточённо жестикулировал, потом махнул рукой, взял Колькин пакет, и мужчины разошлись: Беда в торговый зал, а хозяин в подсобку.

Поднявшись на этаж, Элка застала утреннюю суету: Лариса собирала группу для поездок по очередным фабрикам. Поскольку Деринг и Чувак сделали вид, что не знакомы с Цыплаковской, она подошла к руководительнице группы, проявившей живейший интерес к свёртку в руках Цыпы.

— Что-то нашла в Афинах?

— Нашла. Вечером покажу. Слушай, а что там за корриду устроили твой дружок с Бедой?

— И смех, и грех! — махнула рукой Лорка. — Беда к нему, если в состоянии, ходит пустые бутылки сдавать. Чтобы выпивка дешевле получалась. Но здесь же это не просто не принято, а даже возможности нет принимать пустую тару! Вот они каждый раз и собачатся. Потом мой забирает тару, выбрасывает её в мусор, а Беда идёт закупать своё пойло. А вот и он, лёгок на помине!

Колька появился секунд через пятнадцать после того, как грохот несущейся по винтовой лестнице стиральной машины заглох где-то далеко внизу.

— Привет! — махнул он свободной рукой Цыпе. — А ты почему меня сегодня не разбудила, когда гастроном открылся?

Не дожидаясь ответа, он шмыгнул в свой номер.

— Ну вот! — сокрушённо покачала головой Лариса. — Теперь до завтрашнего утра его можно не тревожить... Он хоть все деньги не пропьёт? У него же наверняка какие-то заказы были.

— Не пропьёт! — успокоила Элка. — Генрих с Осланом у него их выцыганили, теперь они занимаются его закупками.

Отъезд из Греции через пару дней после Рождества ознаменовался двумя событиями. Во-первых, от Беды спрятали все деньги, из-за чего он был вынужден выйти из запоя, а во-вторых, хозяин гостиницы Папамихаил подарил ему многострадальную стиральную машину, которая в рождественскую ночь летала по лестнице, как минимум, раз шесть. Чему Колька был рад просто несказанно: оказалось, что несущаяся вниз стиральная машина наводила на нечистую силу такой ужас, что могли позавидовать серебряные доспехи Александра Невского, использовавшиеся МЯУ в Японии.

— Что бы вы без меня делали?! — бухтел на подчинённых Колька, упаковывая подарок. — Пока вы тут прохлаждались, только я один и заботился о будущем отдела, изучая влияние техники на местную нечисть!

— Ну, и скотина! — прокомментировал Цыпе заявление начальника не выдержавший этой наглости Чувак. — Он, видите ли, заботился о будущем отдела, пропивая казённые деньги, а мы, экономя каждую копейку и выполняя за вас обоих поручение начальства, значит, прохлаждались!

— Жаба давит из-за того, что я в кабаках питалась? — огрызнулась Эллада-Лютеция. — Что вам с Дерингом мешало пойти куда-нибудь хотя бы в рождественскую ночь, а не давиться в номере консервами?

— Вся группа экономила! — фыркнул Генрих. — И вообще мне кажется, что справедливым будет, если теперь Вы с Николаем будете возиться с этими шубами. Хватит того, что я свой интеллектуальный уровень транжирил на беготню по местным лавкам, как какой-то базарный торговец! Я к этим шубам больше не прикоснусь!

— Не казённые деньги вы своими консервами экономили, а подрывали экономическое могущество России! — вызверилась Цыплаковская. — Если бы только я, выпускница Оксфорда, знала, что мне с такими уродами придётся работать, вернувшись на Родину!..

Перепалку прервал подъехавший автобус, в котором злые сотрудники МЯУ не перекинулись ни словом.

В аэропорту группа туристов немедленно привлекла внимание чернявого подвижного албанца жуликоватого вида. В мгновение ока он оказался возле выгружающих тюки 'челноков' и затарахтел по-английски.

— Лучшие марки часов! Очень недорого! 'Бреге', 'Омега', 'Ролекс', 'Монблан', 'Верту'! Очень недорого! Лучшие марки! Сэр, всего пять евро!

Ослан, с недавних пор (сия точка отсчёта удивительным образом совпала с окончанием его деятельности в амплуа гастролирующего экстрасенса) болезненно относящийся к аферистам, немедленно наехал на торговца, полы пальто которого были от увешаны китайскими подделками едва ли не до воротника.

— Фальшивки!

— Что Вы, сэр! — деланно возмутился албанец. — Оригинальные изделия, эксклюзивный товар, просто очень дёшево! Всего пять евро!

— А почему тогда к русским туристам по-английски обращаешься? — не унимался Чувак.

— Сэр, я не знаю, как это будет по-русски. Если Вы меня научите, я Вам подарю вот эти часы! Это — самая качественная... подделка, — признался албанец.

Ослан засмеялся, и в его глазах сверкнула озорная искорка.

— Тогда повторяй за мной: 'Я козёл'.

— Я казоль.

— 'Хочу капусты'.

— Качу капусьти.

— 'Я козёл, хочу капусты'.

— Я казоль, качу капусьти .

Проходивший мимо Жора Розеншварц просто рухнул от смеха на грузовую тележку, на которой громоздилась гора тюков с его покупками.

— Эй, 'казоль'! Вот тебе двадцать евро, и дай мне шесть 'ролексов'! Мне взятки раздавать надо!

Албанец на радостях не стал торговаться, а немедленно вручил Жоре требуемое, всучил Ослану обещанный экземпляр и вприпрыжку помчался вслед удаляющимся дамам бальзаковского возраста, движущимся в указанном Лоркой направлении.

И Деринг, и Чувак наотрез отказались возиться с багажом, теперь Колька с Цыпой таскались по аэропорту с грёбаной телегой, на которой, кроме тюков с шубами, громоздилась ещё и пресловутая мятая стиральная машина из гостиницы.

— Элка, дай хоть пару евро! — не выдержал Беда. — В туалет хочу, аж из ушей плещется! И вообще! Мне же документы нужны, деньги нужны, чтобы пошлины платить.

— Какие, к чертям, пошлины! — Вызверилась Цыпа. — Так и говори, что трубы горят, опять забухать собрался!

— Да ты что?! — сделал честные глаза Колька. — Всё! Я уже в завязке!

— Забери! — фыркнула Цыплаковская, вынув из своего чемодана Колькину барсетку.

— Спасибо! — бросился на шею девице Николай, подхватил сумочку и действительно помчался в сторону туалетов.

— Я казоль... — послышалось у Элки за спиной.

— ...и ты хочешь капусты. Я знаю! Все вы, мужики, козлы! — тяжело вздохнула Цыпа и перешла на английский. — Только твои часы мне на хрен не нужны!

— Извините, миледи. И ещё раз извините. Вы не могли бы передать мои благодарности тому джентльмену, который научил меня этой русской фразе? Я так много часов сегодня продал! Только почему все смеются, когда я её произношу?

Цыпе стало неудобно расстраивать этого маленького человечка, для которого торговля поддельным 'эксклюзивом', возможно, была единственным средством существования.

— Ну... Понимаете, у Вас очень смешное произношение.

После объявления регистрации Деринг, увлекая Ослана, первым демонстративно налегке шмыгнул в проход зоны контроля, оставив Цыплаковскую наедине с гружёной шмотками телегой.

— Лорка, ты Беду не видела? — подскочила Цыпа. — Блин, он же в туалет только отходил!

— Ага! Отошёл в туалет, а оказался в буфете! — ехидно хмыкнул что-то мухлюющий с чеками от покупок Розеншварц.

Николай действительно сидел в буфете. Но по тому, что он спал мордой в салате, Цыпа поняла: теперь на неё ложится ещё и забота об этом пьяном теле. Выпитая 'на старые дрожжи' бутылка 'Метаксы' сделала своё дело.

Колька пытался отбрыкиваться, отталкивал Элку, что-то невнятно бормотал себе под нос, но идти был просто не в состоянии. Вдвоём с подоспевшей на помощь Ларисой они взвалили Беду поверх багажа, и Цыпа поволокла телегу к зоне контроля.