М.Я.У

— Вы ещё скажите, что его никто не травил!

— Да, его никто не травил. И я уже докладывал Вам, с чем связан инцидент с его клинической смертью.

— А лицо? Что у него с лицом? Это тоже последствия операции по омоложению? Странное омоложение, я бы сказал!

— Нет! — вздохнул Пердюков. — Это последствия не омоложения, а несчастного случая.

— Надо же? Несчастного случая?! Это какого же?

— Поскольку Йухченко слишком долго пробыл в состоянии клинической смерти, сотрудники спецлаборатории ЦРУ, в которой, между прочим, трудилась его жена Клара, были вынуждены сделать из него нечто вроде зомби.

— Как интересно! — скептически хихикнул Твиттер. — Ну, ну. Продолжайте.

Пердюкова уже давно взбесил этот бестолковый человечек, но он, поугрюмев, сдерживал себя.

— Поскольку из-за отмирания клеток мозга во время пребывания в состоянии клинической смерти личность Йухченко оказалась разрушенной, а сам он мало отличался от растения, в него имплантировали нечисть, взятую с его дачи в Ивано-Франковской области. Чрезвычайно злобного старого чёрта по имени Юрчик. Из-за того, что Йухченко с имплантированным в него чёртом искупался в бассейне с, как мы это называем, 'святой водой', произошла биологическая реакция по частичному проявлению истиной сущности Юрчика. Результаты этой реакции проявились, в первую очередь, на лице субъекта.

— Вы это точно установили?

— Конечно! Отдел МЯУ провёл сбор и обработку необходимой информации. Она подтверждена также из других источников.

— Это никоим образом не подтверждает, что за планируемым государственным переворотом стоят Соединённые Штаты, а новый президент Украины будет выполнять их волю.

— Вы ошибаетесь, Виктор Афонович. Если американцы смогли имплантировать Юрчика, то у них есть возможность влиять на него. Причём, дублированная. Во-первых, со стороны опытной ведьмы Вии Шимотенко, поддержавшей выдвижение Йухченко.

— Помню, помню! Симпатичная, приятная женщина, и Вы зря её называете ведьмой!

— Я говорю не о её внешней сексуальности, а о внутренней сути, её способностях управлять нечистью. А во-вторых, со стороны сотрудницы спецлаборатории ЦРУ, жены Йухченко Клары, которую в нашей классификации тоже можно назвать ведьмой. Хотя её ведьмовство основано больше на секретных технологиях ЦРУ, чем на природных данных.

— Но я всё равно не имею морального права поддержать действующего президента! Он — тиран, а Йухченко — демократ. И я могу поддержать только демократию!

— Даже если это повредит интересам России?

— Прекратите свою антиамериканскую пропаганду! — сорвался на визг Хомячков. — Соединённые Штаты — наш стратегический партнёр!

— Который нисколько не стесняется гадить нам как по мелкому, так и по крупному...

— У них имеются свои стратегические интересы!

— А разве у России нет никаких интересов?

— Это всё демагогия!

— А защита интересов чужого государства в ущерб интересам собственного как называется? — не выдержав, зарычал Вадим Вадимович.

— Ну, я же не говорю, что мы не должны защищать интересы России! Я говорю лишь, что я лично не могу поддерживать тиранию в ущерб демократии . И вообще, давайте лучше поговорим о приятном.

Колька уже и думать забыл о представлении сотрудников МЯУ к правительственным наградам, отправленном им на имя Пердюкова сразу по возвращении из Туниса. И происходившее в кабинете Директора ФСБ стало для него приятным сюрпризом. Правда, кто-то 'наверху' несколько переиграл Колькино представление. В итоге Ослан получил Орден Мужества, Вовчик Иващенко — 'За воинские заслуги', Деринг — медаль 'За отвагу'. Что, собственно, едва не довело до истерики Беду, мгновенно вспомнившего злоключения Генриха в прибрежном лесу. Ну, а Кольке нацепили на грудь орден 'За заслуги перед Отечеством' IV степени.

Вопрос о Цыпе, которую он представлял к награде наравне с Чуваком, уже вертелся на языке у Беды, но его опередил Хомячков, лично явившийся наградить секретных агентов, само наличие которых жутко льстило его самолюбию.

— Кроме того, к награде была представлена старший лейтенант Цыплаковская. Но мы посоветовались со Снежаной и пришли к выводу, что в целях поднятия престижа государственных наград необходимо ограничить периодичность их вручения. И буквально за полчаса до подписания Указа о награждении сотрудников вашего отдела я подписал другой Указ о том, что отныне государственные награды могут вручаться не чаще, чем один раз в три года. А старший лейтенант Цыплаковская два с половиной года назад уже была награждена медалью 'За спасение погибающих' за то, что спасла ребёнка, провалившегося под лёд. Поэтому я очень рад вручить старшему лейтенанту Цыплаковской Почётную Грамоту Президента России! Поздравляю Вас, госпожа Цыплаковская!

Видимо, Академия ФСБ и нелегальная работа благотворно сказались на выдержке Элки. Она даже попыталась улыбнуться, когда кумир вдохновенно тряс своими крошечными ручками её ладошку. Но на Большой Златоустовский переулок она шла с каменной мордой. А когда 'обмывали' свеженькие награды, лихо замахнула полстакана водки, даже не закусывая ни быстренько 'организованными' Дерингом плавлеными сырками, ни селёдкой из плоской пластиковой банки. Лишь после второго стакана её каменное выражение лица стало понемногу оттаивать.

— Всё, мальчики, мне хватит! Вы как хотите, а я — домой. У меня ещё вещи в командировку не собраны.

Колька хотел было предложить ей свои услуги провожатого, но Цыпа быстро сообразила, чего это он засуетился, и так глянула на Беду, что тот всё понял без слов и прижал задницу к стулу.

— А где эта туалетная бумага нашего гаранта? — скривила обиженную мину она, намекая на свою почётную грамоту.

Все кинулись искать документ, который обнаружили... под банкой с остатками селёдки. Естественно, весь уляпанный жирными пятнами. И к числу люто ненавидимых Элкой людей, кроме Виктора Афоновича, добавились все коллеги.

Серым ноябрьским утром Ту-154 приземлился в киевском аэропорту Борисполь, и, пройдя пограничный контроль, Колька повёл свою команду сквозь толпу наглых таксистов на остановку автобусов, снующих между аэропортом и железнодорожным вокзалом. Он заранее выяснил, что до гостиницы 'Турист', где были забронированы их номера, придётся добираться на перекладных.

Автобус сначала мчался по прекрасной автостраде, соединяющей город с 'главными воздушными воротами Украины', потом сбавил скорость, въехав на широченный проспект, а минут через пять влился в традиционную утреннюю пробку перед въездом на мост, увенчанный огромной мачтой с натянутыми струнами канатов, круто спускавшимися к дорожному полотну.

— Это, что ли, мост Патона? — поинтересовался Деринг, ни разу не бывавший в Киеве.

— Нет, это Южный мост. Мост Патона там, выше по течению, — пояснил Беда и засмеялся.

— А что тут смешного? — возмутился 'мозг отдела'.

— Да я не над тобой смеюсь, — успокоил товарища Колька. — Просто мне Южный мост на всю жизнь запомнился.

Нечасто случается встретиться в огромной, суетливой Москве с однополчанином. Да ещё живущим ныне в другой стране. Но Беде повезло, и среди городской толчеи он столкнулся нос к носу с армейским товарищем, киевлянином Саней Юшутуем. У обоих был немного свободного времени, и они часок поболтали в ближайшей забегаловке за бокалом-другим-пятым пивка, обменялись телефонами и договорились созвониться. На удивление, обещание сдержали. Сашка не отвязался от Николая, пока тот не согласился приехать в ближайшее время в Киев. И Кольке пришлось брать неделю отгулов, чтобы сдержать слово.

Погуляли хорошо! А часов в пять утра, когда уже взошло солнце, пьяные в хлам друзья жёстко сцепились, кто из них бесстрашнее. Посему собрались немедленно разрешить свой спор опытным путём, отправившись на расположенный в полукилометре от сашкиного дома мост. На середине моста они должны были прыгнуть вниз, в чём и заключалось доказательство бесстрашия. Правда, Беда, перебравшись через перила и глянув вниз, понял, что сигать с такой высоты — полное безумие. А Юшутуй, презрительно глянув на армейского друга, всё-таки шагнул вниз. И Колька, с замиранием сердца, секунд пятнадцать ждал, пока над зелёной днепровской водой снова покажется чёрная сашкина голова.

Пока Александр плыл триста метров до берега, потом возвращался к мосту и топал босыми ногами по тротуару к своей одежде, Кольку уже по полной программе 'раскручивала' милиция, вызванная кем-то из проезжавших мимо. Шили ему, ни много, ни мало, покушение на убийство. Лишь возвращение Юшутуя, 'пятая точка' которого представляла собой сплошной синяк, словно ему дал пендель под зад африканский слон, избавила московского гостя от столь серьёзных обвинений.

— Но больше всего меня убил первый вопрос, который мне эти менты задали: 'В каких отношениях Вы были с потерпевшим?' — закончил свой рассказ начальник отдела.

— Так может, он нам в чём-нибудь поможет? — заинтересовалась Цыпа.

— Не поможет. Он уже пару лет, как перебрался куда-то в Черниговскую область.

Киевское метро явно проигрывало московскому и в масштабах (всего три ветки), и в объёмах перевозок (даже поезда на один вагон короче), и в помпезности. Зато приятно удивило ценой жетончика: пятьдесят украинских копеек за одну поездку в переводе на российские деньги равнялись трём рублям, в то время как в Москве поездка стоила десятку. Вторым ярким впечатлением стала наземная линия, начинавшаяся с моста через Днепр.

— Вон твой мост Патона! — ткнул пальцем в окно Беда, и Деринг впечатался носом в стекло, рассматривая первое в мире цельносварное инженерное сооружение такого масштаба.

То, что в городе происходит нечто необычное, москвичи определили ещё в аэропорту по обилию оранжевых ленточек на антеннах легковушек, припаркованных на стоянке. У многих, включая водителя автобуса, на торпедо красовались оранжевые флажки с надписью 'Йухченко — так!', такими же, но большими, флагами были заполонены улицы, мосты, балконы домов. Толпы возбуждённой молодёжи, с ног до головы увешанной оранжевыми лоскутами, оккупировали вокзал, вагоны метро, подземные переходы, автобусные остановки. Беда не узнавал Киева, где всегда сложно было услышать украинскую речь: теперь русского почти не было слышно.

Прямо на выходе из метро сотрудники МЯУ стали свидетелями драки. Точнее, избиения толпой молодёжи в оранжевых ленточках молодого человека в голубом шарфике. Их поразило, что милиция, спокойно наблюдавшая за происходящим, вмешалась лишь после того, как парня сбили с ног и принялись методично запинывать. Но и при этом правоохранители лишь отогнали в сторону нападавших, не задержав никого, хотя лицо пострадавшего было залито кровью. А уже перед входом в гостиницу пронаблюдали, как драный 'жигулёнок' с рыжими наклейками на бортах молниеносно метнулся в другой ряд движения и резко затормозил перед носом новенькой 'Нексии' с голубой ленточкой на антенне. Короткий визг шин, грохот столкновения и звон стекла битых фар, через пару секунд сменились злорадным истерическим воплем водителя 'жигулей':

— Так тоби и трэба, падла блакытна! Всих вас пэрэрижемо, колы наша влада прийдэ!

Поскольку необходимо было выяснить, что происходит в сердце города, решили начать с Майдана, где по сообщениям украинских СМИ проходил непрерывный митинг, на котором собрался миллион жителей Украины. Беда успел поездить по ушам симпатичной администраторше, восседающей под предвыборным плакатом с холёной, ещё не покрывшейся прыщами и струпьями физиономией Йухченко, и теперь уверенно вёл свою команду к выходу метро 'Крещатик', откуда до Майдана была минута ходьбы.

Зрелище действительно впечатляло: довольно большая площадь и прилегающие улицы были забиты людьми с оранжевой символикой. Оранжевые флаги, изредка разбавленные жёлто-голубыми государственными, тысячами парили над людским морем. Кое-где виднелись грузинские, польские, белорусские, американские знамёна. Огромная сцена, украшенная оранжевой партийной символикой и плакатами кумира, временно пустовала, но над площадью бесконечным рефреном гремело скандирование десятков тысяч голосов: 'Йух-чен-ко! Йух-чен-ко! Йух-чен-ко!'

Наэлектризованное состояние возбуждённой толпы передалось и сотрудникам МЯУ, сперва даже не обративших внимание на туалетное 'благоухание', усиливавшееся, если порыв ветра из ближайшей подворотни швырял в лицо пригоршню свежего снега. Происхождение запаха стало понятно, когда Беда, пропуская шедшую навстречу шумную компанию, потеснился к стене и увидел: весь цоколь здания покрывали желтоватые потёки, а из-под тонкого слоя снега под деревьями то тут, то там проглядывали характерные бурые кучки. От ещё одной компании отделился парень с бутылкой пива в руке и, не стесняясь, пристроился помочиться на стенку в паре шагов от Кольки и ошалевшей Цыпы.

— Хлопцы, вы видкиль? — бросилась к озирающейся по сторонам группе Беды симпатичная белозубая девица.

— Из Москвы! — ответил за всех Ослан, лучше других знавший украинский язык.

— Ой, спасибо, что приехали нас поддержать! — мгновенно перешла на русский девушка. — А у меня дядя в Москве работает на стройке. Кофе будете?

Пока Генрих велеречиво рассказывал, что давно мечтает попробовать львовский кофе, но не откажется и от киевского, сотрудников МЯУ окружила толпа таких же улыбающихся девушек, сыплющих благодарностями. Через минуту каждому вручили по пластиковому стаканчику с горячим напитком. Никто и не заметил, как у них в руках оказались уже знакомые по автобусу флажки с надписью 'Йухченко — так!', а на рукавах и в петлицах одежды — оранжевые ленточки.

Что произошло с ним, когда он допил кофе, Беда так и не понял. Неожиданно для себя он увидел, что стоит в огромной толпе людей, подняв вверх правую руку со сжатым кулаком. Мышцы руки болели от усталости, драло пересохшее горло. Как бы со стороны он услышал свой охрипший голос, скандирующий в такт толпе 'Йух-чен-ко!' и почувствовал, что рука в такт этому лозунгу взметается вверх. Кроме руки, дико болела голова. Придя в себя, Николай глянул на часы: с момента, когда они вышли на Майдан, прошло чуть больше двух часов, но что происходило с ним в течение этих двух часов, он совершенно не помнил!

Понемногу возвращаясь к реальности, Беда вспомнил, и как его зовут, и где он находится, и для чего он здесь оказался. Оглядевшись по сторонам, он не нашёл поблизости ни Цыпы, ни Ослана, ни Генриха. На телефонные звонки они не отвечали, а искать их в многотысячной толпе было нереально. Однако, осматриваясь по сторонам, Николай заметил знакомую зелёную 'кислотную' курточку Элки, мелькнувшую возле колонн консерватории. Именно туда он и направился, протискиваясь сквозь беспрерывно скандирующую толпу.

Это действительно оказалась Цыпа. Прижав к колонне какого-то прыщавого паренька, она страстно стонала, впившись губами в его губы. Ещё несколько минут, и она изнасиловала бы давно прекратившего сопротивляться мальчишку, не отходя от колонны.

— Элка, что ты делаешь?! — дёрнул за рукав подчинённую. Беда, но та не отреагировала ни на его голос, ни на действие, продолжая сдирать с жертвы остатки одежды.