М.Я.У

Колька принялся расталкивать по углам пустые банки, бутылки, обрывки упаковок, освобождая стол. Запинывая под шкаф ботинки, он едва не пришиб зашхерившегося перепуганного чертёнка, умоляюще маячившего, чтобы Беда его не выдавал.

— Ну и сиди там, если нравится! — буркнул Беда перепуганной нечисти.

— Что Вы сказали? — спросил появившийся на пороге незнакомец, держащий в руках объёмистый пакет из супермаркета.

Колян хотел было ляпнуть, что с домовым разговаривает, но, увидев побледневшего (если так можно выразиться о зелёном создании) чертяку, провёл себя по щекам тыльной стороной ладони:

— Побриться, говорю, надо, а то щетина моя мне не нравится.

— Верно, щетина у Вас знатная. Сколько дней не брились?

— А какой сегодня день недели?

— Да четверг с утра был...

— Значит неделю. Точно! Я же в пятницу утром так и не побрился! Так небритый и полез на крышу этот балаган снимать.

Пристально посмотрев на гостя, Колька наморщил лоб и замер на секунду.

— А я тебя помню! Ты там тоже был. Точно!

— Вы про митинг кандидата в Президенты говорите? Да, был.

— Так я и говорю: морда знакомая! Да ты садись! Выпьем, закусим!

Беда быстро разметал содержимое пакета по столу, свернул пробку с горлышка дорогой водки, плюхнул в рюмки грамм по пятьдесят и пододвинул к столу единственный стул.

— Садись!

— А Вы?

— Слушай, что ты заладил 'вы' да 'вы'? Давай на 'ты'! У меня плацкарта есть! — подкатил он компьютерное кресло.

— Ну, давай.

— Это по-нашему! — обрадовался Беда, поднимая стопку. — Давай за знакомство! Тебя, кстати, как зовут?

— Вадим Вадимович Пердюков, полковник запаса ФСБ.

Беда, успевший хлебнуть, аж закашлялся.

— Ну, блин, и шуточки у тебя!

Вадим Вадимович неторопливо выпил, подцепил рукой (впопыхах Беда совершенно забыл про вилки) кусок буженины и, заедая водку, продолжил.

— Это не шутка. И к Вам... к тебе меня послал сам Виктор Афонович.

— Какой ещё, на хрен, Твиттер Айфонович? — не разобрал слова жующегося гостя Николай. — Впрочем, по мне — хоть Фейсбук Смарткардович!

— Зря ты так, Коля! Не Твиттер Айфонович, а Виктор Афонович Хомячков, вновь избранный Президент России. Хотя, если положить руку на сердце, от истины ты недалеко ушёл . Ты, Коля, эту кассету узнаёшь?

И сердце Беды упало, как гаечный ключ в гаражную яму...

Ролик с бесовским шабашем, случившимся на митинге кандидата в Президенты, поставил на уши весь интернет. Статистика файлохранилища 'Ютуб' показала, что за трое суток с момента его размещения фильм посмотрело четыре миллиона пользователей. Поскольку он появился в сети за несколько часов до окончания избирательной кампании, объявить его незаконной рекламой за или против кандидата оснований не было. Конечно, все кандидаты немедленно подали свои жалобы в Генеральную Прокуратуру, которая оперативно (в ночь на день голосования) потребовала от администраторов 'Ютуба' удалить фильм, но те, почуяв бешеные прибыли от шквала скачиваний сюжета, сделали вид, что из-за выходного дня не имеют технической возможности выполнить предписание Генпрокуратуры.

Содержание сюжета вызвало бурю возмущений среди верующих. Наблюдатели и милиция едва успевали фиксировать факты раздачи возле избирательных участков листовок, призывающих не отдавать голоса за кандидата, знающегося с бесами. По подсчётам аналитиков, кандидат Хомячков потерял из-за этого не менее ста тысяч голосов.

Но была и оборотная сторона медали. В инете вспыхнула, как пожар, кампания в поддержку 'этого приколиста, что чертей гоняет'. Как грибы, после дождя, возникли тысячи сетевых молодёжных фан-клубов Хомячкова. Взбудораженная молодёжь, обычно игнорирующая выборы, валом валила на избирательные участки проголосовать за 'нашего Хохмяка'. За счёт этого Виктор Афонович получил более четырёхсот тысяч голосов. Именно на эти триста тысяч бюллетеней Хомячков и обошёл своего главного соперника, лидера коммунистов Зюзькина .

Столь громкое дело не могло не заинтересовать 'компетентные органы'. Специалисты ФСБ мгновенно установили и IP-адрес, с которого был закачан в файлохранилище скандальный сюжет, и личность владельца этого адреса, включая место его жительства, место работы, фотографии во всех ракурсах, образ жизни, привычки и послужной список.

Естественно, первой версией была злонамеренная провокация с использованием компьютерной графики. Но эксперты в один голос утверждали, что за столь короткий срок (и время окончания митинга, и время начала закачки они уже знали до секунды) обработать такой большой объём графики, наложив на реальное изображение объекты компьютерного моделирования, просто невозможно. Поэтому было решено разыскать автора сюжета, обратившись по месту его работы.

Посещение офиса телекомпании повергло контрразведчиков в ещё больший шок. Оказалось, сохранилась оригинальная кассета (естественно, изъятая в интересах следствия) на которую, по утверждениям корреспондента, присутствовавшего на мероприятии, ныне уволенный Беда и снимал сюжет. Содержимое кассеты полностью, до малейших деталей, совпадало с содержимым ролика из интернета. И вне поля зрения корреспондента кассета оставалась не несколько часов, а всего 20-30 минут, включая время перезаписи на компьютер.

Масла в огонь добавили эксперты, заверившие после тщательного изучения изображения, что оно не подвергалось никакой обработке. То есть камера Беды в реальном времени снимала присутствующие в кадрах мистические объекты, известные каждому и уверенно идентифицируемые всеми как черти.

Вновь избранный Президент, лично посмотревший ролик Беды ещё в пятницу вечером, надавил на руководство ФСБ, потребовав назначить руководителем следственной группы по 'фильму, порочащему честь и достоинство кандидата в Президенты' руководителя своей службы безопасности В.В.Пердюкова, которому пообещал должность 'главного чекиста' ещё при формировании предвыборного штаба. И, едва появились первые намёки на реальность отснятой нечисти, Вадим Вадимович столкнулся с ворохом рапортов членов следственной группы о переводе в любое другое подразделение: никто не желал получить клеймо 'чертознавца'. Пришлось немедленно засекретить не только материалы и выводы, но и существование самого дела. А чтобы не посвящать лишних людей в окончательные результаты расследования, на квартиру Беды Пердюков отправился лично.

Полковника интересовал вовсе не сам Колька, а способ, которым тому удалось зафиксировать бесовщину на плёнку. Ну, а поскольку нечисть могла представлять реальную опасность (Вадим Вадимович прекрасно помнил, как он 'поскользнулся' на митинге) национальной безопасности, он быстро оценил перспективы дела Беды для своей карьеры. Ещё бы! Если ему удастся просто выявить новую угрозу, даже не будучи главой ФСБ, то, возглавив спецслужбу, он гарантированно обеспечит процветание своему ведомству!

— Узнаёшь! Только чего ты так перепугался? Наши люди достоверно определили, что это именно оригинал, который ты никоим образом не правил. Злого умысла не имел, снимая сюжет. Ведь не имел?

Колька обречённо помотал головой.

— Вот видишь? И я так думаю! За это надо выпить.

Пердюков разлил водку, но Беда угрюмо отодвинул стопку.

— Вы, Вадим Вадимович, пейте, если хочется, а мне хватит. И так уже черти мерещатся! — грозно глянул он на полуобморочного от страха бесёнка.

— Чего это ты, Николай, на 'вы' перешёл? Мы же вроде договаривались на 'ты' обращаться. Кстати, а почему ты решил, что черти тебе именно мерещатся? Наши эксперты установили, что они — вполне реальные объекты.

С этими словами Пердюков подошёл к многострадальной камере, покоящейся на штативе, включил её и, развернув туда, куда глядел Беда, поминая чертей, прильнул к видоискателю.

— Наговариваешь ты на себя, Коля! — поманил пальцем Николая полковник. — Или ты хочешь сказать, что вон то чудо камере тоже мерещится?

Беде вовсе не надо было переться к камере, чтобы понять: его банальным образом 'расколол' ушлый 'следак'.

— Мне сухари с собой брать? — спросил он упавшим голосом.

Пердюков удивился:

— А что, у тебя даже сухари есть? Зачем тебе, Коля, сухари? Тебя никто не арестовывает. Я тебя приглашаю проехать со мной.

— Все так говорят, — буркнул Колька. — На Лубянку или сразу в Матросскую Тишину?..

— Хуже, Коля. Намного хуже! На жутко засекреченную конспиративную квартиру, — заговорщицким шёпотом весело сообщил полковник. — Чтоб тебя ни один поганый правозащитник не отыскал. Но сразу предупреждаю: дома тебя не будет несколько дней, так что на всякий случай выключи воду и электричество. И захвати пару комплектов белья. Да, чуть не забыл! Постарайся уговорить своего зелёного дружка составить тебе компанию: он нам обоим будет очень нужен!

Беда, угрюмо кидавший трусы-носки в спортивную сумку, краем глаза наблюдал, с каким трепетом помощники Пердюкова, дюжие молчаливые молодые люди, упаковывают его раздолбанную камеру. Наверное, старенькая 'Хитачка' в жизни предположить не могла, что однажды окажется в шикарном кофре (баксов пятьсот, на глазок оценил Николай), тщательно обложенная горой высококачественного поролона. Не менее аккуратно упаковали и Колькин компьютер, не забыв ни единого подключенного к нему прибамбаса. Даже копеечному блоку бесперебойного питания внимание уделили.

На удивление, чёртик и не подумал смываться. Покорно выцарапавшись из-под шкафа, он с обречённым видом перепорхнул Кольке на плечо и уселся на нём, вцепившись в воротник повседневной куртки, натянутой Николаем перед выходом из квартиры.

— Коль, ты уезжаешь, что ли? — попалась 'весёлой' компании на крыльце соседка.

Не успел Беда и рта раскрыть, как в разговор влез полковник.

— А Вы, наверное, Клавдия Осиповна?

— Да, — удивлённо протянула тётя Клава. — А Вы откуда знаете?

— Да этот обалдуй мне всё утро твердил, что хочет попросить Вас присмотреть за квартирой, пока он в экспедиции будет. И всё-таки забыл за сборами! Мы с Николаем старые знакомые, и я, как только грант на организацию экспедиции получил, так сразу же к нему и примчался. Там, куда мы летим, только он снять сумеет!

— А далеко отправляетесь?

— Пока секрет, Клавдия Осиповна. Месяца через полтора всё по телевизору увидите!

— Ой, ну и ладно! Может, в вашей экспедиции он и пить поменьше будет.

— Это гарантированно! — заверил Пердюков, садясь на переднее сиденье просторного джипа. — У меня не забалуешь! Главное, Вы за Колькиной квартирой присмотрите!

Пердюков не соврал: Кольку с чёртом повезли действительно не в тюрягу, а... на какую-то дачу вблизи Звёздного городка. Впрочем, режим на ней мало чем отличался от тюремного: подъём в 6-00, отбой в 22-00, без разрешения из дома не выходить, прогулка во внутреннем дворике. Кормили, правда, недурно. Да и выпивку со временем перестали зажимать. Но это было уже после того, как Беда прошёл полный цикл клинических исследований и часов сто наговорил с психиатром, рассказывая в мельчайших подробностях сначала о своей жизни, а потом о том, когда, при каких обстоятельствах, в какой форме виделись чёртики. Причём, медики наносили визиты в любое время суток, даже среди ночи. На возмущения Беды реагировали совершенно спокойно: 'Николай Петрович, мы выполняем порученную нам программу исследования'.

— Пристали, как банный лист! — бухтел Колька. — В космонавты вы меня, что ли, готовите?!

Эскулапы что-то бормотали про исключительный медицинский интерес его случая и просили потерпеть.

Ни к своей 'Хитачке', ни к компьютеру он больше не прикасался. Мало того, не видел их больше. Несколько раз приходил какой-то дед (в понимании Николая), терзал Беду совершенно тупыми (опять же, в колькином понимании) расспросами и с задумчивым видом уходил. В том, что за ним ведётся круглосуточное наблюдение, Колька даже не сомневался: видеокамер слежения в его 'камере' было навешано не меньше, чем в супермаркете. А шум перетаскиваемых по коридору тяжеленных ящиков и звяканье гаечных ключей за стенкой подсказало, что ради его скромной персоны там установили какое-то дополнительное оборудование. Тем более, грустный чёртик вскоре стал вести себя как-то настороженно.

Пердюков тоже исчез. Его физиономия несколько раз мелькала по телеку в новостных сюжетах за спиной вновь избранного Президента, а расспрашивать о происходящем кого-либо другого не получалось. Громилы-охранники либо невозмутимо игнорировали любые Колькины вопросы, либо односложно отвечали: 'Не положено'.

Наконец полковник объявился. Вместе с ним вернулся верный друг компьютер. И не просто так.

— Ты, Коля, как-то говорил доктору, что со своим чёртиком даже общаться умеешь. С помощью компьютера. Кстати, а он всё ещё с тобой?

— Компьютер? Ты что, Вадим Вадимович, переработался? Твои архаровцы в твоём присутствии его устанавливали.

— Не тупи, Беда. Я про чёртика говорю.

Мордочка нечисти приняла выражение преступника, идущего на эшафот.

— Ну.

— Баранки гну! — взорвался Пердюков. — Мне нужно, чтобы ты с ним пообщался через компьютер! Всё понял?

Глаза бесёнка радостно заблестели, он бешено закивал головой, зацепил рогом поддон цветочного горшка, и пыльный кактус, боровшийся за выживание с ленью уборщиц, с грохотом полетел на пол. В этот момент компьютер закончил загрузку, и чёртик, перепорхнувший на монитор, нырнул в экран.

— Ой, плостите! Я нецяянно! — раздалось из динамиков, и чертячьи щёки, занявшие полэкрана, густо позеленели.

— Ну вот, — меланхолично кивнул на изображение Беда, поворачиваясь к полковнику.

Если бы Пердюков чуть хуже владел собой, Николай наверняка услышал бы стук его челюсти о паркет. Но полюбоваться ошарашенным чекистом помешал рогатый друг (то, что он именно друг, Беда понял спустя несколько секунд):

— Я хоцю заявить плотест бесцеловецному плоизволу, тволимому новоявленными сатлапами в относении невинного узника совести! Как вы только смеете столь бессовестно надлуги... надлуга... В обсем, издеваться над плавами целовека и обсецеловецескими ценностями! Я не позволю кловавой гэбне замуцить в застенках болца с угнетателями! Сейцяс вам не тлидцать седьмой год! Я буду апеллиловать к миловой обсественности и независимым демоклатицеским... этим... следствам массовой инфолмации! Свободу Николаю Беде! Я объявляю голо... не, этого я объявить не могу. А цто могу? Во! Я объявляю невидёвку!

— Что, что ты объявляешь? — опешил Николай.

— Цто надо, то и объявляю! — огрызнулся чертёнок. — Объявляю, цто эти палаци не увидят меня до тех пол, пока они тебя, плидулка, на свободу не выпустят!

— А ты, значит, не придурок?! — обиделся Беда. — Они тебя и до объявления твоей этой... невидёвки не видели.

— Вот пусть и дальсе не видят! — фыркнула нечисть и нырнула в значок 'Диск С:' рабочего стола компьютера.

— Э! Э! — заорал Колька в микрофон на гибкой ножке, установленный на столе. — Ты там поосторожнее с системными файлами, правозащитник хренов!

На секунду иконка жёсткого диска превратилась в чертячью рожицу, показывающую язык, и видение исчезло под звук из динамиков: