М.Я.У

— Понятно. Ты-то как там обустроился?

— Нормально. Остановился у маминых друзей. Со всеми втекающими и вытекающими из кавказского гостеприимства последствиями, — засмеялся Ослан.

К тому, что его вещи будут шмонать, Беда был готов. Поэтому не удивился, обнаружив лёгкий беспорядок в своём чемодане и висящие иначе плечики с одеждой в шкафу. Главное, что камеру при обыске не повредили.

Вечером интернет сообщил, что Собакашвили обратился по национальному телевидению к южноосетинскому народу с обращением на осетинском языке о том, что Грузия прекращает обстрелы территории непризнанной республики и отводит свои войска от линии противостояния. Поскольку Николай ни слова не понимал ни по-грузински, ни по-остински, новостные сообщения на местном телевидении даже не смотрел. А прочитав новость в сети успокоился, твёрдо решив созвониться с Пердюковым утром и попроситься назад в Москву: всё уладилось само собой, а торчать в Тбилиси, где все на него угрюмо косятся, доставляло ему мало удовольствия.

Его разбудил среди ночи телефонный звонок.

— Ну! — недовольно промычал он в трубку, отфиксировав, что звонит Пердюков.

— Что 'ну'? Что 'ну'? Проспал начало войны, пьянь тверская!

— Какой войны? — удивился Беда.

— Такой! Включи телевизор, расп...здяй!

— Толку-то! Я ихнее 'гыр-гыр-гыр' не понимаю. Не тяни кота за все подробности, Вадим Вадимыч. Всё равно быстрее получится, если ты расскажешь.

Логика в рассуждениях не вполне трезвого Беды явно присутствовала, и Директор ФСБ кратко обрисовал ситуацию, складывающуюся после того, как грузинские войска, завершив массированный артудар по Цхинвалу, начали операцию по ликвидации неподконтрольной им Южно-Осетинской республики.

— Так что ноги в руки — и бегом в президентский дворец. Там доспишь, пока твой новый друг осчастливит вашу журналистскую братию своим вниманием.

— Ну, а Россия что-нибудь предпримет в ответ на нападение на своих миротворцев? Неужто никаких планов действий на такой случай не готовилось? Нас-то ведь заранее разослали по разным точкам.

— Не твоего майорского ума дело! — рявкнул Вадим Вадимович, но потом смягчился. — Не мне, к сожалению, решать такие вопросы. А этот придурок знать ничего не хочет, кроме своих компьютерных развлечений. Пока будете работать по заданиям, полученным перед заброской. Всё!

В пресс-центре президентского дворца уже тусовалась толпа коллег по перу и камере, но их пока держали на голодном информационном пайке. Лишь спустя несколько часов вышла какая-то грузинская военная морда и на ломаном английском доложила, что национальная армия Грузии успешно ликвидировала осетинские бандформирования, заняла Цхинвал и другие населённые пункты непризнанной республики, а теперь занимается зачисткой окрестных лесов от уцелевших бандитов. Врал он безбожно. Ещё час назад Колька получил доклад Ослана, сообщавшего, что грузины, несущие серьёзные потери, с первой попытки взять столицу Южной Осетии не смогли, и теперь готовятся к повторной атаке. Когда же 'корреспондент московской редакции СиЭнЭн' задал вопрос о том, почему данные военных расходятся с информацией из приграничных районов, вояка взорвался, пообещав страшные кары за распространение информации, порочащей доблестную грузинскую армию.

О проступке Беды доложили Мишико. Это Колько понял по тому, как негодующе смотрел на него грузинский президент, когда, выбравшись в конце дня к репортёрам, в издевательском тоне начал разглагольствовать о российских миротворцах и осетинских ополченцах. А в конце брифинга прямо обратился к нему:

— Наш московский гость рвался взять у меня интервью, а я имел неосторожность пообещать ему это. Я сдержу своё слово, но только пусть он не обижается за позор его страны, который ему придётся не просто запечатлеть на свою камеру, а сделать это в прямом эфире грузинского телевидения. Сегодня вечером! Вы слышали? Оставайтесь здесь, Вас вызовут! — надменно бросил Мишико и удалился.

Мишико решил устроить Беде публичную порку, свидетелями которой должны были стать вся Грузия и множество других стран, вещавших в прямом эфире всё, что происходило в президентском кабинете. Каждый ответ на каждый вопрос майора обязательно начинался с хвастовства, насколько теперь сильна грузинская армия, подготовленная американцами, вооружённая лучшим в мире американским и израильским оружием, обмундированная по стандартам НАТО. В конце концов, Колька разозлился и спросил напрямую:

— А Вы не опасаетесь, что Россия вступится за Южную Осетию? Тем более, что по поступающим из Цхинвала сведениям, грузинские войска напали не только осетинское ополчение, но и российских миротворцев, среди которых есть иногочисленные жертвы?

— Во-первых, не 'Цхинвал', а 'Цхинвали'! — зашипел от злости Собакашвили. — Во-вторых, мы не напали, а завершаем операцию по подавлению очага сепаратизма на собственной территории. В-третьих, так называемые миротворцы — есть ни кто иные, как агрессоры, незаконно вторгшиеся на грузинскую землю. И в-четвёртых, если Россия только посмеет ввести на грузинскую землю ещё хоть одного своего военного, то героические грузинские воины уже через десять дней парадным маршем войдут в Кремль! За нами стоит величайшая держава мира — Соединённые Штаты Америки. И одного моего слова, одного моего телефонного звонка будет достаточно, чтобы вся американская военная мощь обрушилась на российского колосса на глиняных ногах! Если это не так, то я... съем собственный галстук!

— Ну, ну! — саркастически хмыкнул Беда!

— Вы мне надоели! — сорвался на визг грузинский президент. — Я сейчас же, немедленно, позвоню президенту США и потребую от него, чтобы он начал военную операцию против России на Востоке, Севере и Западе, чтобы Кремль не посмел сдвинуть свои войска с места! А грузинские войска сегодня же триумфальным маршем двинутся на Москву!

Пока Собакашвили соединяли с о`БАМом, он немного успокоился, поскольку разговор с Бардаком начал довольно спокойным тоном, включив громкую связь, чтобы телерепортёры могли услышать подтверждение его словам. Он сообщил американскому президенту о том, что начал войну с Южной Осетией, бегло обрисовал радужные перспективы молниеносной очистки мятежной территории от 'осетинских сепаратистов' и 'русских террористов, маскирующихся под миротворцев'. О`БАМ молча слушал, лишь поддакивая время от времени. Потом пошли дифирамбы Америке, её доблестным войскам, качеству подготовки грузинских солдат, натренированных американскими инструкторами и легко преодолевающих сопротивление сепаратистов. Похвастался взятием Цхинвала и стремительным продвижением в сторону Рокского тоннеля.

— Фотографии с американских спутников, поступившие мне час назад, говорят, что в Цхинвале всё ещё идут уличные бои, не более того! — срезал хвастуна о`БАМ.

— У Вас устаревшие данные! — засуетился грузин. — Мы уже победили! А поскольку моя разведка сообщила мне, что российские войска 58-й армии ещё вчера вторглись на территорию Грузии, передового рубежа демократии на Кавказе, верного друга и союзника США, я прошу Вас, господин президент, выступить с нами единым фронтом и наказать подлых российских агрессоров! Я обещаю Вам, как и тому наглому российскому корреспонденту, который был в Братиславе 1 апреля, что грузинские войска при поддержки американской мощи уже через десять дней... Нет, даже через девять с половиной дней возьмут Москву!

— Наши спутники вчера не фиксировали никаких перемещений российских войск. Они все находились в местах своего расположения, за Рокским тоннелем.

— Но господин президент, моя разведка...

— Как, говоришь фамилия этого журналиста?

— Беда... Представляете, господин президент, этот наглец хочет, чтобы я съел свой галстук, если США не вступят в войну с Россией, как требуют договоры межу нашими государствами! — натужно захохотал Мишико.

— О! — радостно воскликнул Бардак. — Передавай привет моему другу Коле! А ты, Майкл, жри галстук!

— Но, господин президент... — промямлил ошарашенный Сракашвили.

— Я сказал — жри галстук! А пока его жрёшь, слушай меня внимательно!

Мишико молниеносно выключил громкую связь, поплотнее прижал трубку к уху и, едва не плача, принялся жевать злосчастный предмет своего гардероба.

О`БАМ говорил недолго, всего пару минут, но за это время грузинский президент несколько раз успел побледнеть, покраснеть и покрыться холодным потом. Даже через плотно прижатую к уху трубку было слышно, что его американский коллега не просто разъярён, а во весь голос орёт на свою марионетку, решившую проявить дурацкую инициативу. Наконец Мишико тяжело опустил трубку на аппарат, вытер заливавший лицо пот, выплюнул изжованный галстук и выдавил из себя просьбу выключить телекамеры .

— А Вас, господин Беда, президент Соединённых Штатов Бардак о`БАМ попросил сопровождать меня во всех поездках в зону боевых действий. И я прошу... Очень... Не подведите, пожалуйста... — заискивающе улыбнулся он Кольке.

Что именно наговорил о Беде своему коллеге Бардак, для майора так и осталось тайной. Но при каждой встрече с Николаем грузинский президент едва не вздрагивал от ужаса, однако ослушаться о`БАМа не смел и всюду таскал 'репортёра' за собой.

Начальнику отдела МЯУ выделили комнату в президентском дворце, туда же неизвестно каким способом мгновенно перекочевали его вещи. Его кормили и поили по первому же требованию, выполняли каждый его каприз, но предупредили, что попытки похерить обязанность присутствия рядом с Собакашвили при каждом выезде из дворца будут пресекаться немилосердно. Это было не совсем приятно и удобно, но неудобство компенсировалось неограниченным количеством прекрасных грузинских вин, коньяков и чачи. Впрочем, Колька не злоупотребял, по опыту зная, как хреново работать, изрядно нажравшись. Так, для поддержания градуса в крови, пропускал стаканчик-другой за едой...

А вскоре во дворце поднялась паника. Беда, сидевший с утра в интернете, быстро сообразил, что дело в новости о переходе через Рокский тоннель передовых частей российской 58-й армии и начавшихся боях с ними на дорогах, ведущих к Цхинвалу. Потом позвонил Ослан и сообщил об авианалёте на грузинские военные объекты в Гори.

В пресс-центре военные отчитывались об ужасах российских бомбардировок и ракетных ударов, которым, кроме Гори, подверглись и другие населённые пункты и объекты, включая радиолокационную станцию в окрестностях Тбилиси. Периодиески звучали победные реляции о сбитых российских самолётах и миллионах уничтоженных солдат агрессора. Со временем всё это наскучило, и Беда отправился отсыпаться после предыдущей бессонной ночи.

Но поспать ему толком не удалось: в комнату ворвалась американская охрана, потребовав немедленно отправляться с Собакашвили в пострадавший от российских бомбардировок родной город Сталина.

Мишико выглядел затравленным, хотя внешне старался держаться спокойно. Его охрана, переодетая в гражданское, оцепила патрона плотным кольцом, тщательно оберегая от возможных покушений. Осматривая разрушенные бомбардировкой здания, Собакашвили беспокойно вертел головой. Перехватив взгляд президента, Беда с удивлением обнаружил, что тот фиксирует группки нечисти, концентрирующиеся на окрестных крышах и деревьях. Между этими группками сновала знакомая фигурка ПэХа, что-то горячо доказывающего аборигенам. Включив 'электронный переводчик с чертячьего на русский', вживлённый ему в ухо ещё весной, 'журналист' напрягся: из-за расстояния слов зеленокожего друга слышно не было, но доносящееся хоровое 'Шалить!' он уловил прекрасно. Ну, а поскольку симпатии к Мишико он не испытывал, решил не вмешиваться в чертячьи проказы.

Наконец, набегавшись по руинам, Собакашвили дал команду телевизионщикам снимать его заяление для прессы. Говорил он по-грузински, и Беда, как всегда, ни хрена не понял. Да и не до этого ему было: он внимательно отслеживал перемещения нечисти, оживлённо тусующейся поблизости. Зная, чем грозит окружающим волшебное слово 'шалить', он просто пытался обезопасить себя от возможных последствий чертячьей атаки.

Наконец, команда прозвучала, и стая рогатых хулиганов дружно взвилась в воздух. Больше всего Беду поразило то, что на эту угрозу мгновенно отреагировал и Собакашвили. Его лицо перекосилось от ужаса, он подпрыгнул на месте и пустился бежать прочь. Даже бдительная охрана прозевала этот маневр, и ей пришлось мчаться следом, чтобы подопечный не попал в какую-нибудь ловушку.

Впрочем, далеко убежать президенту не удалось. Какой-то ловкий чертяка подставил ему подножку, и он рухнул носом в дорожную пыль. Над атакующей чертячьей толпой пронёсся ликующий вопль, и рогатые хулиганы дружно ринулись под ноги несущимся вслед за президентом бодигардам.

Куча-мала получилась знатная! Сверху — двухметровые мордовороты, у половины из которых самым невероятным образом порасстёгивались бронежилеты и развязалась шнуровка ботинок-берцев. Под ними — стопка этих самых 'броников', из-под которых доносились истеричные вопли полупридущенного Мишико. Коллеги-операторы, успевшие отснять этот цирк, получили массу удовольствия, в отличие от грязного, помятого грузинского президента, которого через несколько секунд таки извлекли на свет божий и спешно засунули в бронированный лимузин.

Следом ломанулись по машинам и журналисты, но часть из них, включая Беду, так и не успела впрыгнуть в улепётывающий транспорт. Впрочем, майор и не особо расстроился: он давно уже приметил Ослана в толпе местных жителей, сдерживаемых в стороне от красующегося на фоне развалин президента.

Друзья Оксаны Чувяк, у коих гостил экстрасенс, были напуганы бомбардировкой. Одна из ракет, выпущенных российским штурмовиком, взорвалась в каких-то ста метрах от их дома. Паники прибавили и телевизионные сообщения о ракетных ударах комплексов 'Искандер'.

— У нас же здесь скопление войск! Русские в первую очереь Гори разбомбят! — плакала тётя Ламара, лет сорок назад слывшая первой городской красавицей, и кивала на мужа. — Я ему сразу сказала: надо уезжать к родственникам в Поти — там море и от фронта далеко. А он заладил одно: 'Молчи, женщина, ты ничего не понимаешь'!

— Молчи, женщина! Ты ничего не понимаешь! — в очередной раз огрызнулся дядя Ваха, выглядывая и смотровой ямы в гараже, где он возился с подвеской древнего, ещё советского микроафтобуса РАФ. — Лучше собери вещи в дорогу: я уже заканчиваю ремонт этого скакуна! Заладила: 'поехали в Поти' да 'поехали в Поти'. Как будто это — на базар съездить! А машину полдороги на себе тащить, если чёртовы рулевые тяги отвалятся?!

Как ни отнекивались Николай с Осланом, дядя Ваха и тётя Ламара настояли, чтобы гости ехали с ними.

Поти встретил их суетой портового города. Родственники тёти Ламары вначале враждебно отнеслись к двум русским, но смягчились, узнав, что один — вовсе не русский, а второй — корреспондент американской телекомпании, да ещё и прибывший в Гори с самим Собакашвили. Чтобы не ставить гостей в неловкое положение, разговаривали исключительно по-русски, а после довольно скромного застолья (на пенсию в восемнадцать долларов сильно не разгулешься! ) предложили прогуляться по городу и посмотреть его гордость — местный морской порт. Где, вдобавок, базировался и военно-морской флот Грузии — несколько старых советских катеров береговой охраны.