М.Я.У

Всю ночь Беде снилась гоняющаяся за ним вдоль устья неизвестной реки целая орда баранов с дипломами в зубах, возглавляемая козлом в энкэвэдэшной фуражке с синим околышем...

Как уже выяснил в курилке Беда, попасть на личный приём к новому Директору ФСБ сумели ещё далеко не все руководители управлений, а его, появившегося в конторе несколько часов назад, Пердюков не только принял, но и лично проводил до места работы. Но не в знаменитом здании на Лубянке, а в пяти минутах ходьбы от него, на последнем этаже занятого офисами дома по Большому Златоустовскому переулку .

— Вот, располагайся! Три комнаты вашему отделу пока хватит. Соседи у вас хорошие, из наших бывших. Охрана в подъезде соответствующая, кого попало не пропустит. Через дорогу коллеги из морского ведомства сидят. Так что принимай хозяйство, товарищ начальник отдела МЯУ!

— Какого? — опешил Колька. — Ты, Вадим Вадимович, что-то про секретное направление исследований говорил. Это что, я кошками заниматься буду?!

— Чем прикажут, товарищ майор, тем и будешь заниматься! — отрезал Директор ФСБ. — 'МЯУ' — это аббревиатура, а не вопль сексуально озабоченного кота. Расшифровывается как отдел Магических Явлений и Устройств. Штат отдела только комплектуется, но уже есть кандидаты, с которыми тебе придётся беседовать лично, чтобы оценить их профпригодность.

— Слушай, Вадимыч, ты всерьёз считаешь, что я специалист по колдовству?

— Как со старшим по званию разговариваешь?! — нахмурил брови Пердюков. — Тебе не я, тебе Родина приказывает! А Родине сейчас нужно научиться разбираться в той чертовщине, которую ты открыл. Нужно научиться своевременно её обнаружить, эффективно нейтрализовать и, если нужно, ликвидировать. Чертовщину твою мы и назвали магическими явлениями.

— Понимаю. Не называть же 'отдел борьбы с чертями'... На смех подымут!

— Это точно! — нахмурился полковник, подумав о грядущем утверждении в Думе бюджета своего ведомства. — В общем, осмотрись до конца дня, а завтра курьер доставит тебе всю имеющуюся у нас информацию по теме и твою чудо-камеру. А с ним придёт твой первый подчинённый. Только ты с ним поаккуратнее: человек он своеобразный, но голова варит так, что пар на сто метров вверх поднимается!

— А что он из себя представляет?

— Бывший преподаватель математики университета, кандидат наук. Ну, ты знаешь, как этот народ в 90-е жил: денег не было, жрали то, что подешевле. Вот и он с засохших плавленых сырков на гнилую картошку перебивался. И случилась с ним неприятная история: пошёл как-то перед закрытием супермаркета плавленых сырков купить. Потянулся, чтобы достать сырок с полки, а на него их целая лавина рухнула. И какой-то особо чёрствый в какую-то биологически активную точку на кумполе прилетел. Ну, Генрих и помер. Факт! Тринадцать часов в состоянии клинической смерти провалялся. Пока его утром под кучей сырков нашли, пока скорая приехала, пока эскулапы к жизни вернули... Вот тогда крыша у него и поехала.

— Что, шизик?

— Не совсем. Он, когда оклемался, тоже нечисть всякую видеть стал. И мозги как-то иначе работать начали.

— Я же говорю: свихнулся!

— Наоборот! Голова у него, как десять компьютеров пашет. Но только в одном направлении: любую мистику на счёт 'раз' просчитывает. Кстати, знаешь, чем история с супермаркетом закончилась? Когда разборка о причинах несчастного случая началась, хозяева супермаркета выявили целую схему масштабного воровства денег при помощи просроченных сырков. В знак благодарности за раскрытие кражи и чтобы избежать выплаты компенсации за моральный ущерб, они обязались бесплатно выдавать Генриху любое количество этой плавленой дряни пожизненно.

— Это хорошо: на закусь тратиться не придётся!

Уже через час после появления в офисе Генриха Деринга Беда понял, как его подставил Пердюков. Мало того, что у этого высокого худощавого блондина, почти альбиноса, крыша съехала после многочасовой клинической смерти, он ещё оказался и непьющим. То есть абсолютно! И Беде, засевшему изучать, что нарыли чекисты по нему и его чёртику, пришлось пить в одиночку.

— Слушай, тут Пердюков говорил, что тебе в супермаркете сырки бесплатно дают. Может, сгоняешь за закуской, пока я тут работаю?

Деринг попробовал было возразить, что с его квалификацией за сырками бегать западло, но Николай, помня просьбу полковника не обижать своего подчинённого, попросил его более вежливо:

— Я сказал, дуй за жратвой, морда эсэсовская! Тебе кем этот гитлеровский министр приходится? Дедом? Вот и вкалывай за те сёла, что твой дед разбомбил! Бегом, я сказал!

— Если Вы, Николай Петрович, будете со мной так разговаривать, то я с Вами работать не буду! — мгновенно покраснело неестественно бледное лицо Генриха. — И раз уж на то пошло, то мой дед, поволжский немец, за всю жизнь побывал в Германии только один раз. Когда освобождал Берлин в составе Первого Белорусского фронта! А рейхсмаршал авиации Герман Геринг мне даже не однофамилец!

— Что?! — совсем уж нежно взревел Беда, и Деринг мгновенно сообразил, что лучше ему всё же пойти за ненавистными сырками.

Но профессионализм первого сотрудника Николай оценил, когда он, раскрасневшийся уже от быстрой ходьбы, выгрузил на стол пакет с целой упаковкой сырков.

— Вот Вам Ваша закуска. И скажите своему персональному гомункулу, чтобы он больше не пытался подстраивать мне каверзы: я его вижу не хуже Вас, и при случае могу его очень обидеть.

— Кому, кому? — захлопал глазами свежеиспечённый начальник отдела.

— Персональному гомункулу. Ну... чёртику Вашему.

— А почему персональному?

— Да потому, что он закреплён персонально за Вами.

— Кем?

— Этого я не знаю. Понимаете, вся эта нечисть, как мы её называем, не есть что-то потустороннее. Это как бы изнанка человека, его вывернутая наружу глубинная сущность. Иное измерение личности, я бы сказал. Правда, не у всех эта сущность проявляется так явно, как у Вас. Вы в какой-то мере вообще феноменальны: я ещё не встречал людей, способных не просто видеть своего персонального гомункула, а общаться с ним, управлять им. Даже в трезвом виде...

Беда отодвинул в сторону нудный отчёт о том, как изменяется химический состав его мочи в зависимости от времени общения с чертёнком, и очень даже заинтересованно попросил Деринга объяснить всё подробнее. Он ни хрена не понимал половины из научной ахинеи, что нёс Генрих, но, отфильтровав всевозможные 'сублимации', 'аппроксимации' и 'квантумные дифференциации', понял самое главное.

1. Черти и прочая нечисть не мерещатся, а существуют на самом деле. Правда, не в этом мире, а в каком-то пересекающемся с нашим измерении.

2. Что они из себя представляют, никто точно не знает, так как существующие физические приборы их присутствия не обнаруживают.

3. Не все их видят, так как для этого нужно иметь состояние сознания, проникающее в оба эти измерения.

4. Самый лёгкий способ вхождения в это состояние — нужно пить!

— То, что нужно пить, я и без тебя знаю! — высокомерно ухмыльнулся Беда. — Ты мне объясни, почему моя камера всю эту хрень сняла?

— Всё дело в двух вещах, Николай Петрович. Во-первых, Вы случайно замкнули два контакта, чем перевели её в режим фиксации зю-излучения . Но этого было мало. Мы долго не могли понять, почему с другими объективами не получается ожидаемого эффекта, пока Вы не рассказали, что за объектив использовали. Оказывается, именно с его помощью Ваш знакомый подсматривал в саунах за сексуальными похождениями будущих жертв шантажа. Я выдвинул теорию, что во время съёмки, простите, оргазма зю-излучение высокой интенсивности формирует в оптических приборах каналы прохождения. Ну, вроде туннельного эффекта в электронике. После экспериментального подтверждения верности моей теории нам даже пришлось провести масштабную спецоперацию, чтобы обеспечить будущие разработки нашего отдела необходимой оптикой.

От безумного хохота Беды задрожали стены.

— Что Вы смеётесь?! — возмутился Деринг.

— Да просто представил морды чекистов, которым дали задание трахаться перед камерами! — еле смог произнести Колька.

— Вечно все норовят пошлости ляпнуть! Не было такого приказа. Был скоординированный рейд по баням и подпольным публичным домам, во время которого оперативники изъяли массу видеоаппаратуры.

Беда закатился ещё сильнее: всё-таки мышление у него было образным, и фантазия рисовала уже не чекистские физиономии, а морды содержателей борделей, замаскированных под сауны.

— Слушай, Генрих. Может, всё-таки выпьешь со мной. Хотя бы чисто символически.

— Я же сказал, Николай Петрович: я не пью ни капли!

— Ага! Ещё скажи, что ты и баб игнорируешь...

— Не игнорирую, а не могу себе позволить столь нерационально распылять свою эмоциональную энергию.

— Импотент, что ли? — сочувственно глянул Колька на 'яйцеголового'.

— Физически нет, но сознательно и принципиально подавляю в себе любые нездоровые позывы своего либидо.

— Ну, ты даёшь! — восхищённо присвистнул Беда. — Прям, как дедушка Ленин! Тот тоже личной жизнью с Инессой Арманд пожертвовал ради победы мировой революции. Да-а-а! Всяких импотентов встречал! Даже один кастрат среди знакомых имеется. Его не так давно в гарем трудоустроили. Но чтоб ИДЕЙНЫЙ!!!

Колька по жизни руководствовался принципом, заимствованным из песни В.Высоцкого:

Если я чего решил,

Я это выпью обязательно!

Поэтому плюнул на упорство Генриха и принялся потихоньку давить сорокоградусную, чтобы хоть чуть-чуть разбавить нудятину официальных отчётов. На завершающем этапе этого занятия его и застукал Пердюков.

— А я тут проезжал мимо. Гляжу — свет горит. Вот и решил заглянуть на огонёк. Проверить, так сказать, успехи подчинённых, — покосился он на просунувшуюся в двери заспанную морду Деринга. — А Вы, Генрих Артурович, почему ещё не дома? Замедитировались, что ли?

Немец намёк понял и быстренько слинял. Пердюков выудил из-под колькиного стола почти пустую бутылку, встряхнул её, разглядывая на свет, и тяжело вздохнул:

— Я так и знал, что мне ни черта не оставишь!

Он расстегнул свой портфель и вытянул из него точно такой же флакон.

— Ну, как? Ознакомился с бумагами?

— Ознакомишься тут! — недовольно буркнул Беда. — Вы же каждый мой пук не только зафиксировали, но и проанализировали его аудиограмму и газовый состав.

— А что ты хочешь? Профессионалы работали! — поднял рюмку полковник. — Бросай ты эту мутотень! Выводы и рекомендации вон в той последней папке. Её содержимое даже наш Гарант одолел. Не с первого раза, но...

— Что, такой тупой? — удивился Николай.

— Почему сразу 'тупой'? Твиттер... Ну, и зараза ты, Беда! Так припечатал, что теперь все Хомячкова только Твиттером Айфоновичем и называют! Потому что подходит уж очень... Так вот, Виктор Афонович — человек своеобразный. Читать большие тексты ему скучно. Он даже социальную сеть себе выбрал — тот самый Твиттер — такую, где разрешён объём сообщений не более 160 знаков . А в остальном (я его уже лет двадцать знаю) всегда был умненьким, сообразительным мальчиком.

— Так вы с ним старые знакомые?

— Ну да! Я его, ещё будучи старшим лейтенантом, на фарцовке джинсами поймал. Садить не стал, пожалел: молодой женатый студент, денег не хватает ... Но пасти — пас! Пока в Венгрию не перебросили. А снова мы встретились уже после того, как меня... После того, как я из органов ушёл. Дело в том, что последние годы я в Сибири служил. И привёз оттуда в Питер кота по кличке Писец.

— Пушистый, что ли был?

— Не такой, чтобы очень. Его из-за привычки метить территорию так назвали. А второй привычкой у него было ходить по перилам балкона. И вот сидим мы как-то в выходной день вечером с женой у телевизора. Лето, тепло! А эта тварь по перилам шляется. И тут он срывается вниз. Пятый этаж, внизу асфальтированная дорожка!

— Жалко котика! — смахнул скупую мужскую слезу изрядно набравшийся Беда.

— Не торопись! — поморщился чекист. — Выбегаем на балкон, видим, что наш котяра по газону спокойненько гуляет. А на дорожке под балконом лежит женщина. Спина голая, вся в царапинах. Но самое страшное — не шевелится! Пока мы с женой вниз сбежали, она в себя приходить начала. Эта скотина рухнула бабе на спину, вцепилась когтями в ворот вечернего платья и выдрала полосу ткани от самого верха до самого низа.

Колька едва не катался от смеха, представив эту картину.

— Тебе смешно, а нам пришлось заплатить ей стоимость платья, одеть, чтобы она прохожих стриптизом не смущала, и вызвать её мужа. Тот через полчаса примчался. Почему-то с банным халатом в руках. Но больше всего меня поразило, что это был мой старый знакомый Витя Хомячков. Уже преподаватель юрфака, молодой учёный... Правда, всё такой же деловой: едва узнал, что я заместителем у питерского мэра Шавчака работаю, как клещ в меня вцепился, чтобы я его с городским головой свёл!

— Вадимыч, ты же ко мне пришёл не про своего домашнего любимца рассказывать.

Пердюков хитро ухмыльнулся в ответ.

— Ну, вот и не тяни кота за все подробности, господин Директор ФСБ.

— Догадливый ты, майор... Даже после литры выпитой... В общем, наши спецы, сделавшие дубликат твоей чудо-камеры, выявили усилившуюся активность нечисти, направленную на дискредитацию первых лиц государства. Так что водку пьянствовать и беспорядки нарушать потом будешь, когда твой отдел найдёт способы противодействия этой угрозе национальной безопасности. Одна голова Деринга хороша, полторы — лучше, а полноценное подразделение вообще может на что-нибудь дельное сгодиться. Одна проблема — кадры. У тебя нет никаких мыслей, какого профиля специалистов можно к делу привлечь?

Беда умел сосредоточиться и 'под мухой'.

— Ну, кого? Экстрасек... Тьфу ты, блин! Эк-стра-сен-са какого-нибудь разыскать, — с трудом выговорил бухой Колька. — Они же, блин, типа улавливать поля и потусторонние измерения могут...

— Ну, ну! — хихикнул Пердюков. — Впрочем, можно и попробовать. Дам я тебе этого экстра...

— Потом, батюшку надо. Эти бородатые тоже вроде как чертей гонять обучены. Ну, и вообще без чертознатца трудно обойтись. Этот, сырком пришибленный, хоть и мозговитый, но нужен именно спец, который в привычках и обычаях чертячьих разбирается.

— Логично. А техникой кто будет заниматься? Наши спецы по электронике уже докладывают, что у них продвижки появились.

Николай обиженно откинулся на спинку кресла, оттопырив нижнюю губу.

— Не уважаешь ты меня, Вадим Вадимович! Да я, к твоему сведению, в своей группе в ПТУ лучшим спецом по электронике был!

— Знаю, Коля! Знаю. Я про тебя всё знаю. И поскольку всё равно, кроме тебя, некого из наших материалистов привлекать, то будешь ты за электронику отвечать. Но учти: запорешь дело — башку сниму!

Гасан Гаджиевич Гапуров попал в Нагорный Карабах после армии. Его армейский товарищ пригласил Гасана в гости после дембеля, и сын гордого лакского народа после месяца посещения многочисленных родственников, покинул солнечный Дагестан, чтобы вспомнить суровые армейские будни с однополчанином. И в первый же день столкнулся с молоденькой учительницей, недавно приехавшей по распределению в местную школу из Львова. Хоть не был Гапуров красавцем, но темперамент кавказского мужчины покорил сердце карпатской дивчины. Молодой кавказец тоже совсем потерял голову от любви к Оксане Чувяк, и плод этой взаимной любви через девять месяцев заорал в районном роддоме.