М.Я.У

Элка что-то увлечённо рассказывала Татьяне, Чувак тщательно пережёвывал овощи из салата, а Колька морщился от самогонной вони 'бухи', когда Деринг, не обращая внимания на округлившиеся от ужаса глаза Колбасы, обильно смазал свой бутерброд харисой и хватанул от него приличный кусок. Наверное, это было самое острое ощущение, испытанное когда-либо Генрихом. Разумеется, если не считать изменившего всю его жизнь удара сырком по голове. Мгновенно побагровев до цвета треклятой харисы, он судорожно схватил ближайший к себе бокал, чтобы залить вулканическую лаву, неизвестно как оказавшуюся у него во рту. Как на грех, это была 'буха', чуть пригубленная Бедой.

От выплеснутой в рот водки пламя во рту не только не погасло, а разгорелось ещё сильнее. К нему добавился тошнотворный самогонный запах продукции местного винпрома и жжение сорокаградусного напитка в желудке. Быстро подскочившая к Дерингу Салами попыталась всунуть ему в рот обильно смоченный в оливковом масле хлебный мякиш, чтобы нейтрализовать беспредельно острую харису, но 'мозг отдела' уже впал в прострацию и не реагировал даже на крик Колбасы 'Открой рот, придурок, от масла полегчает!'. Побегав вокруг остолбеневшего Деринга минут пять, Татьяна махнула рукой, тонко подметив, что от харисы и двухсот граммов водки ещё никто не помирал.

Наученные горьким опытом Деринга, остальные члены команды довольствовались крошечными порциями соуса. Один Ослан, быстро научившийся нейтрализовывать арабскую приправу, смело последовал примеру Татьяны и теперь нахваливал еду.

Ситуацию спас заглянувший в ресторанчик по окончании рабочего дня руководитель службы безопасности посольства, о чём-то почирикавший по-французски с официантом. И буквально через пять минут на столе появилась водка 'Абсолют' для мужчин и 'бордо' для дам. А место недоеденных бутербродов заняло огромное блюдо морепродуктов, многие из которых ни Беда, ни Чувак, ни даже Цыпа не пробовали ни разу в жизни.

— Ну, что, Алексеевич, нашли злоумышленника? — живо поинтересовалась у эсбэшника Колбаса. Тот хитро глянул на Таньку и заржал.

— Нет, конечно!

Салами тут же пустилась рассказывать детективную историю о том, как Жопов, решивший выпендриться, приказал повесить на свежевставленой красного дерева двери своего кабинета табличку с лаконичной надписью 'Посол'. Не успели рабочие прикрутить громоздкую бронзовую доску, как ниже таблички появилась приписка мелом 'на х...й'. Мракович оказался далеко не первым человеком, увидевшим надпись. Но его реакция, как вы догадываетесь, резко отличалась от реакции подчинённых. Приписку он стёр собственноручно. Правда, уже после того, как озадачил начальника службы безопасности поисками негодяя, столь непочтительно отозвавшегося о представителе государства в стране пребывания. Поиски длились уже третий месяц, Алексеевич раза по три допросил каждого сотрудника посольства, членов их семей и даже посетителей, зарегистрировавшихся в тот день, но все его усилия были тщетны. Скорее всего, вовсе не потому, что плохо искал. Усилий он прилагал для розыска очень много. Другой разговор, что не себя же допрашивать, какими именно мелками он разрисовывал посольскую дверь!

Алексеевич явился в 'Хуям' вовсе не из праздного любопытства. Он, как и Колбаса, был задействован в предстоящей операции. Поэтому, пока не привалили другие посольские, жадные до новых людей с родины, взял быка за рога, информируя сотрудников МЯУ о планах на завтра.

— С утра едете по туристическим объектам: Карфаген, Бизерта. Особо рекомендую присмотреться к окрестностям карфагенских развалин. С одной стороны к ним примыкает президентский дворец, а с противоположной — вилла интересующего вас лица. Учтите: фото и видеосъёмка там категорически запрещены. Просто гуляйте, присматривайтесь. Все нужные вам фотографии в любых ракурсах мы предоставим. Ну, а вечером идёте на приём в посольство, где, Николай, я сведу тебя с нашим агентом Джироламо Розини. Кстати, твоим старым знакомым.

— Не помню, чтобы у меня были знакомые итальянцы...

— Сразу видно, что ты в искусстве — ни в зуб ногой, — презрительно фыркнула Цыпа.

— Элка, остынь! — вступилась за Беду Колбаса. — Если ты увлекалась творчеством итальянских теноров-кастратов, то совершенно не обязательно, что все должны знать их имена.

Подозрения Беды о том, кто может скрываться под псевдонимом Джироламо Розини, оправдались едва он увидел издалека заплывшую салом, но легко узнаваемую харю Глушко.

Сергей был закутан в арабские одежды, лицо несколько загорело от местного солнца. С тех пор, когда он перед отъездом побывал у Кольки, Глушко сильно располнел, походка стала вальяжной, да и сам вид выражал даже не уверенность, а сытую леность. Беду он тоже сразу узнал, но, придерживаясь правил конспирации, не подходил к нему до тех пор, пока их не свёл Алексеевич.

— Ну, здравствуй, жирная морда! — поприветствовал старого знакомого Николай.

— Здорово, гэбистская сволочь! — не остался в долгу евнух.

— На себя посмотри, — парировал Беда.

— Алексеевич говорил, что у тебя интерес к моему хозяину. Тебя что, правда на эту операцию главным назначили? Не завидую я тебе, если ты сунешься его ликвидировать...

— Кто тебе такую херню рассказал, будто моё задание его ликвидировать?

— Коля, я же не дурак. Если меня выдёргивают и просят план виллы с указанием зон обзора видеокамер, а также состав, вооружение, боевой опыт охранников, то даже последний идиот сообразит, для чего это нужно. Кроме того, агентура хозяина заметила повышенный интерес к вилле со стороны каких-то чужих, не местных людей.

— Но ты же, Серёга, не идиот! Моя задача — как раз помешать пиндосам, когда они придут ликвидировать твоего шефа.

Глушко засмеялся.

— Не шефа, Коля, а именно хозяина. Шеф — у тебя... Не знаю, Колька, можно ли тебе верить...

— Поверил же, когда ко мне прибежал прятать свои кассеты. И разве я тебя подвёл? Кроме того, мне от тебя нужно большее, чем планы и сведения. Мне нужно, чтобы ты меня со своим хозяином свёл.

— Сдурел? Как я ему тебя представлю? Он настолько шуганый, что своих-то к себе не всех подпускает!

— Так и представишь: начальник отдела центрального аппарата ФСБ России майор Беда. Скажешь, что хочу сообщить ему важную информацию, касающуюся готовящегося на него покушения, и предложить помощь в срыве этого покушения.

— Не поверит! — категорично заявил Глушко.

— Поверит, Серёга, поверит! — успокоил майор. — На заднем сиденье твоего 'Ягуара' лежит письмо с приветом от его старого друга. Передашь ше... хозяину, и он поверит.

— Сдурел? Это же всё равно, что добровольно объявить, что я на вас работаю!

— Улыбайся! На тебя какой-то хрен пялится.

— А, это не страшно! Это начальник здешней контрразведки.

Беда заржал.

— Слушай, начальника контрразведки ты не боишься, а своих боишься?

— Эх, Колька! Попросил бы меня кто-то другой, а не ты, я бы его смело на х...й послал. Так как своя шкура ближе к телу. А поскольку ты меня спас когда-то, пойду на риск. Что в письме-то хоть?

— А хрен его знает! Там по-арабски накарябано. Шеф говорит, что какой-то привет от друга твоего ше... хозяина. Блин, тебя самого от этого словца не корёжит? — скривился Беда.

Евнух засмеялся и помахал ему рукой на прощание:

— С волками жить, по волчьи выть, брателло!

Следующим к Николаю подошёл начальник контрразведки и заговорил на довольно сносном русском.

— Здравствуйте. Я — представитель одной из крупнейших тунисских туристических компаний, троюродный племянник двоюродной сестры жены нашего президента Дэна Гали. Как мне сказали, Вы руководитель делегации российского министерства туризма?

— Да, верно! — подтвердил Беда и похвалил собеседника за прекрасное владение русским языком.

— Спасибо! Я некоторое время учился в Ташкенте. Вы бывали когда-нибудь в этом городе?

— К сожалению, не пришлось. Увы, для нас это уже тоже заграница.

— Да, да. Конечно. Но для нас это по-прежнему Россия. Вам понравился Тунис?

— К сожалению, мы всего второй день здесь, и не многое успели посмотреть: всего лишь съездили на развалины Карфагена и побывали в Бизерте.

— Да, мне докладывали! — проговорился араб, но тут же попытался выкрутиться. — Понимаете, наша фирма представлена во всей стране, и мы очень заинтересованы в увеличении количества принимаемых туристов. Поэтому постоянно мониторим подобные делегации, стараемся создать им комфортные условия. Вы, как я слышал, остановились в гостинице? А почему бы вам не перебраться в комфортабельную виллу, принадлежащую нашей компании? За наш, разумеется, счёт.

Беда давно заметил, что Алексеевич с едва пригубленным бокалом вина давно уже маячил почти за спиной шефа контрразведки, непринуждённо рассказывая что-то белобрысой дамочке с вытянутой, лошадиной физиономией. Эсбэшник как бы случайно встретился с Колькой глазами и едва заметно отрицательно мотнул головой. Тот, больше привыкший прямо посылать на хер, приложил максимум усилий, чтобы его отказ получился вежливым.

— Я чрезвычайно тронут Вашей заботой, но Вы должны понять меня правильно: мы, всё-таки, официальные лица. И если мы воспользуемся вашими услугами, это может быть истолковано нашим прямым начальством как коррупционные действия. За такое можно и с работы вылететь!

— Жаль, жаль! — совершенно искренне огорчился араб. — Несмотря на то, что наш президент Дэн Гали делает всё, чтобы искоренить в стране радикальный исламизм, это явление всё ещё встречается в нашем обществе, и на нашей вилле вам было бы безопаснее, чем в гостинице! Кстати, Вы знаете, что человек, с которым Вы только что мило беседовали, связан с экстремистами?

— Не может быть! — сделан круглые глаза Беда. — Такой обаятельный мужчина! Как мне сказали, бывший москвич, бывший телеоператор. У нас даже общие знакомые нашлись среди известных московских журналистов!

— Увы, внешность обманчива! — сокрушённо развёл руками араб. — Будьте осторожны с этим человеком.

— А он опасен? — разыгрывал из себя наивного простака Колька.

— Не столько он, сколько враги его патрона. А это очень могущественные люди из-за океана! Ходят слухи, что они давно хотят предпринять какие-либо шаги для устранения этого человека. И при этом могут пострадать не только все приближённые этого человека, но и любой, оказавшийся неподалёку.

— А как же местные власти? Разве они не в состоянии предотвратить столь печальное развитие событий?

Контрразведчик тяжело вздохнул.

— Вы понимаете, Тунис — маленькая страна. И столь могущественным людям, как патрон Вашего земляка и его враги, мы не всегда в силах помешать. Нашим властям приходится лавировать. Особенно в данном конфликте. Если мы выступим против кого-либо из его сторон, мы непременно станем противником другой. А нам этого не хочется...

— Наконец-то! — с облегчением выдохнул Алексеевич, когда большинство гостей откланялось. — Если б ты знал, как задалбывает морду держать в присутствии этой европейской сволочи! А теперь, когда только свои остались, и бухануть по-нормальному можно.

— Да тут же ещё полно иностранцев! — удивился Колька.

— Какие это иностранцы? Это всё наши, советские! В Тунисе, Коля, и узбек — земляк. Я тут распорядился твоего Деринга в гостиницу отправить: на хрена он нам нужен, если не пьёт?

С отъездом 'иностранцев', как называли дипломаты постсоветского пространства всех, не живших в СССР, атмосфера заметно оживилась. Оставшиеся по-свойски подходили к столу, в мгновение ока ощетинившемуся батареей бутылок и утонувшему под множеством тарелок с привычными с детства закусками: оливье, солёными огурчиками и помидорами, чёрным хлебом, салом домашнего посола, варёной картошкой... Непринуждённее стали и беседы. В одном углу кто-то громогласно травил похабные анекдоты, из другого доносилась очень своевременная для пятидесятиградусной жары 'Ой, мороз, мороз'. Цыпа уже пила на брудершафт с низеньким узкоглазым мужичком глубоко пенсионного возраста. Ослан оживлённо жестикулировал в кольце азербайджанцев. Одним словом, протокольное мероприятие быстро трансформировалось в привычную беспорядочную попойку, завершившуюся далеко за полночь.

К окончанию 'приёма для своих' такими, как требуется, были все. А поскольку отвезти сотрудников МЯУ в гостиницу (расположенную, кстати, метрах в трёхстах от посольства) брался Алексеевич, им пришлось провожать каждого уезжавшего.

Последним гостем оказался среднеазиатский посол Нур-Карим Акаевич Сапармурадов, выпивший ничуть не меньше Беды. Его водитель, приземистый широкоплечий крепыш, едва оторвал шефа от Николая именно в тот момент, когда посол собрался наливать очередной бокал.

— Никуда не поеду! — взбрыкнул Сапармурадов. — Чего это ты меня от друга уводишь?

Но водитель без долгих разговоров подхватил шефа за талию и принялся аккуратно подталкивать к воротам посольства.

— Никуда я не поеду! Что ты меня тащишь? — упирался Нур-Карим Акаевич, но очень быстро оказался шагах в десяти от крыльца.

Тут посол сделал героическое усилие, вырвался из цепких борцовских рук водителя. Подбежав к пальме, росшей на лужайке возле здания посольства, он вцепился в её ствол и заорал:

— Я никуда не поеду! Оставь меня в покое! Я хочу выпить с моим другом! Я требую политического убежища! Я требую политического убежища!

Водитель несколько раз дёрнул Сапармурадова за талию, но тот крепко вцепился в пальму, не прекращая орать, что требует политического убежища. Подоспевшие на помощь Беда с Алексеевичем едва уговорили его отправиться в машину, пообещав взять послезавтра на шашлыки в лес, расположенный неподалёку от Бизерты.

Громогласная Колбаса подняла на ноги всю гостиницу, пока добилась, чтобы похмельные Цыпа, Беда и Ослан таки раскачались и, прихватив свеженького Генриха, собрались, наконец, в номере начальника отдела.

— Я, что ли, за вас буду, бл...дь, интересы родины защищать? — орала она на весь коридор. — Да на х...я она мне сдалась? Мне это ваше задание, как старой п...зде вентилятор!

— Ну, чего ты шумишь? — не выдержал Танькиных криков Чувак.

— Как чего? Ты что, думаешь, бл...дь, мне делать нех...й, кроме как за вас по всему городу носиться? Мало мне своего арабского уё...ка и его четверых выбл...дков, так я ещё и за вами говно должна подбирать?

— Хватит орать, — отрезал Колька, в голове которого стоял перезвон сразу нескольких вечевых колоколов после посольского приёма. — Расскажи по человечески, чего всех переполошила?

— Кто из вас арабский язык знает? — перешла на деловой тон Колбаса. — А хотя бы французский? Ты, Элка, не п...зди! Помню я по академии, какой у тебя французский!

— Я в школе французский учил! — гордо вскинул голову сын Карпат и Кавказа.

— Ты бы, бл...дь, ещё cказал, что в детском саду! — презрительно фыркнула Татьяна.

— У меня пятёрка была! — обиделся экстрасенс.

— Тогда тебя и отправим за бараниной для шашлыков. Бери Генриха и вперёд, по сукам.

— По кому? — удивился Деринг.

— Пришлют, бл...дь, х...й знает кого, а мне с ними еб...ться! — уже по инерции продолжала гавкать Салами. — 'Сук' — это по-здешнему 'базар'. Вот по базарам и пробежитесь. Тем более что ты с Кавказа, в баранине разбираешься.