М.Я.У

Но прогулка в порт закончилась неожиданно. Гостеприимные хозяева, сопровождавшие Ослана и Кольку, перед выходом к пирсам столкнулись с толпой обезумевших грузинских моряков, теряющих на бегу оружие и детали обмундирования. Причина паники выяснилась немедленно: к ближайшему пирсу на полном ходу приближались российские катера, а на внешнем рейде, ощетинившись орудийными стволами замер корабль покрупнее.

На одном из грузинских катеров застрекотал крупнокалиберный пулемёт. В ответ рявкнула корабельная пушка, и гордость грузинского ВМФ, подпрыгнув от точного попадания снаряда, окуталась пламенем и почти мгновенно затонула. А с российских катеров на причалы уже сыпались вооружённые матросы и небольшими группами разбегались по порту.

— Лечь на землю! Руки за голову, и не подниматься! — скомандовал 'экскурсантам' подбежавший матрос с тремя 'лычками' на погонах, направив на компанию автомат.

Беда попытался было что-то сказать, но его быстро прервали.

— Молчать! Лицом вниз! Быстрее!

Колька понял, что спорить будет себе дороже, и вместе с Чуваком и новым другом, пенсионером-докером, в доме которого остановились тётя Ламара и дядя Ваха, улёгся на бетон.

— Оставьте их, сержант! — услышал Беда знакомый до боли голос. — Я знаю этих людей.

Эти слова прозвучали от уже не молодого моряка. Одет он был в форму простого матроса, но старшина второй статьи, глубоко оскорблённый тем, что его обозвали сержантом, подчинился, козырнул и помчался вглубь порта, откуда изредка доносились короткие автоматные очереди. Беда с трудом узнал в необычном матросе своего подчинённого.

— Генрих, ты, что ли?! Ну, здравствуй, фашистская морда! — растрогался Колька, поднявшись на ноги и обняв Деринга.

— Я, Николай Петрович! — в кои-то веки не обиделся, а даже обрадовался ударенный сырком. — Здравствуй, Ослан! Как вы здесь оказались? А это кто с вами?

— Знакомьтесь, дядя Вано! Это Генрих, кандидат наук и... хорший мужик, хоть и внук гитлеровского маршала авиации! — отрекомендовал подчинённого майор.

— Не слушайте его! — принялся доказывать 'мозг отдела МЯУ'. — Герман Геринг — не только не мой дед, но даже и не однофамилец. Моя фамилия — Деринг, первая буква 'дэ'. А мой дед, поволжский немец, воевал с 1942 по 1945 год в Красной Армии. Начал войну под Сталингралом, а закончил в Берлине. И даже был награждён медалями...

Дядя Вано, ошарашенный столькими впечатлениями, свалившимися на его лысоватую голову за короткую прогулку по городу, только молча кивал.

Посыльный разыскал сотрудников МЯУ на пирсе.

— Генрих Артурович, капитан 'Миража' срочно прсит Вас прибыть на корабль.

— Что-то случилось? — поинтересовался Деринг, который, как понял Беда, бы в большом авторитете.

— Есть небольшие проблемы, — уклончиво ответил моряк, покосившись на незнакомцев, сопровождавших представителя ФСБ.

Небольшие проблемы на самом деле оказались довольно большой подводной лодкой, болтающейся на перископной глубине и наблюдающей за действиями русских от самой границы грузинских территориальных вод. Капитан флагманского корабля, которому 'внук гитлеровского маршала авиации' представил своего шефа и коллегу, начал сыпать техническими параметрами подлодки, на что Беда скорчил унылую физиономию.

— Мне это ни о чём не говорит. Вы лучше скажите, чья это может быть посудина, и чем она нам угрожает.

— Однозначно — одной из стран НАТО. Судя по-всему, турецкая. Чем может угрожать? А чёрт их знает, какой у них приказ! Может, просто наблюдают, как они обычно делают во время наших перемещений. А может — к атаке готовятся, если такая команда им поступила. Грузия-то с НАТО в больших друзьях! Вот и могут устроить провокацию, а потом её на победу грузинского оружия списать... Как хохлы наши подводные лодки из Балаклавы выгнали, так турки совсем обнаглели! Шагу не дают ступить без своего подводного 'хвоста'. Чёрт его знает, как их отсюда спровадить...

Беда на пару секунд задумался, а потом хитро переглянулся с Дерингом, у которого в глазах тоже вспыхнули озорные искорки.

— Чёрт, говорите, знает? А Вы не могли бы на пять минут выставить наружу всех посторо... гм... членов экипажа и показать мне, где их перископ торчит?

Убедившись, что перископ на месте, капитан ткнул пальцем в окуляры огромного бинокля на подставке. Беда на несколько секунд прильнул к ним, а потом ткнул себя пальцем под ухо, где находился переключатель вживлённого ещё весной 'переводчика с чертячьего на русский'.

— ПэХа, ты сможешь в подводную лодку проникнуть?

— А она сто, под водой плавает?

— Под водой.

— Не, под водой не могу. Ты зе знаес, сто мы, целти, воду не любим.

— Она не вся под водой. У неё над водой торчит приборчик, через который она за нами наблюдает. Вроде как очки, только такие, которые позволяют из-за угла смотреть.

— Пликольно! — засмеялся чертёнок. — Ни лазу не видел оцьки, котолыми за угол смотлят! А как это?

— Ну, снаружи, над водой, стёкла, внутри лодки — тоже стёкла, а между наружными и внутренними — несколько зеркал в длинной трубе.

— Пликольно! А в тлубе тоцьно воды нет?

— Точно, точно!

— Тогда смогу! А цего мне в этой лодке делать?

— Как чего? Шалить! Как хочешь, так и шали, не стесняйся! Луше всего, если ты их перепугаешь до смерти. Умеешь так шалить?

— Да я всю зызнь мецтал так классно посалить! Где эта тлуба с зелкалами?

— Вон, посмотри в тот бинокль. Как только внутрь попадёшь, так сразу и начинай шалить. Да пострашнее! А когда их перепугаешь до смерти, можешь возвращаться

— Целез тлубу?

— Да как тебе удобнее!

Капитан вначале удивлённо наблюдал, как Беда разговаривает сам с собой, но потом сообразил, что, скорее всего, тот пользуется какой-то суперминиатюрной рацией. Тем боле, что Деринга с Чуваком это не только не поразило, но даже вызвало оживлённое удовлетворение.

— Ну, всё! Теперь нужно немного подождать, и Ваша проблема решится! — засмеялся Колька, обращаясь к капитану.

И он оказался прав. Через пятнадцать минут от гидроакустиков пришёл доклад, что лодка ведёт себя неадекватно: дёргается из стороны в сторону, увеличивает и уменьшает обороты двигателя, хаотически меняет глубину погружения. Потом она стала поспешно удирать прочь, но далеко не ушла. Двигатели остановились, и лодка вынырнула на поверхность. В мощный бинокль было видно, как распахнулись двери рубки, и на верхнюю палубу, как тараканы, высыпала толпа турецких матросов. А в эфир открытым текстом понёсся сигнал SOS .

— Ну, вот Ваша проблема и решена! Только, пожалуйста, не записывайте в судовой журнал, каким способом всё уладилось, — предупредил майор.

А спустя полчаса к Беде, вернувшемуся на берег, подлетел ПэХа. Мордочка чёртика просто сияла от удовольствия, несмотря на то, что его шерстка была местами опалена и покрыта свежей копотью. Как ни пытался Беда выяснить, что натворил в подлодке этот зеленокожий хулиган, чертёнок невинно пожимал плечиками и отвечал:

— Так, пошалил слегка...

В Гори ехали глубокой ночью. Благо, Беда сообщил Вадиму Вадимовичу о том, что они с Осланом находятся в Поти, лишь после того, как они помогли Генриху отсортировать снятую с грузинских катеров и захваченную в порту электронику. Иначе не сносить бы им головы за неисполнение задания. А так Пердюков хоть и поорал в трубку, но Деринг заступился за начальника отдела, сославшись на то, что тот очень серьёзно помог в выявлении американских и израильских технических новинок, применявшихся грузинами. Но приказал немедленно вернуться в Гори, где они ещё понадобятся.

Поскольку дядя Ваха и тётя Ламара всё-таки решили на некоторое время ещё погостить у родственников, вопрос с транспортом решили силами российского десанта. Они усадили сотрудников МЯУ в брошенный при бегстве гарнизона 'Хаммер', быстренько слепили Чуваку ксиву американского военного инструктора и отправили в путь.

Уже выезжая на шоссе, путешественники услышали за спиной несколько взрывов. Это российские моряки взрывали стоящие у причалов грузинские военные катера.

О захвате порта россиянами знали уже все. Поэтому военные патрули несколько раз останавливали 'Хаммер' для проверки документов, а прочитав в удостоверениях путников магические аббревиатуры 'USA' и 'CNN', подкреплённые Колькиной аккредитационной карточкой за подписью Собакашвили, принимались оживлённо расспрашивать про ситуацию в городе. Горячие кавказские богатыри горько сожалели об уничтоженном агрессорами флоте и мамой клялись припомнить России это злодеяние в тот день, когда их танки войдут в Кремль. Но, услышав, что катера противника ещё не ушли из Поти, отказывались от идеи немедленно освободить город от захватчиков мощным ударом своего неполного отделения, численностью семь-восемь человек.

'В четыре руки', подменяя друг руга за рулём, до Гори добрались лишь к утру: сказывались остановки для проверки документов, особенно участившиеся при приближении к границе с Южной Осетией. На последнем посту особенно явственно почувствовалось, что Гори превратился в прифронтовой город. Вдалеке грохотала канонада, на горизонте небо освещали вспышки взрывов и зарево горящих осетинских домов, по дороге один за другим сновали военные грузовики, доставлявшие из зоны боевых действий вглубь страны раненых и подвозивших боеприпасы.

Поскольку дядя Ваха и тётя Ламара в благодарность за ящик тушёнки, который завезли им перед отъездом Беда и Чувак, вручили Ослану ключи от своего домика, остановились в нём. А днём проснулись от какого-то непонятного грохота.

— Наши в городе! — радостно завопил Ослан, выглянув в окошко.

По улице действительно неторопливо двигалась колонна БМП и танков с российскими флагами на броне, лениво постреливая над головами драпающих в панике грузинских солдат.

Командира подразделения, без боя занявшего город, нашли возле местных воинских казарм. Ослан предъявил ему невесть где хранившееся удостоверение сотрудника ФСБ и, взяв несколько боевых машин, куда-то отправился с ними. А Колька остался с Цыпой, каким-то образом оказавшейся среди вошедших бойцов. Та потащила его за собой по военной части, показывая, какими классными трофеями они разжились. В конце концов, Элка подобрала приличных размеров баллончик с краской и во весь забор грузинской воинской части оставила замысловатый автограф: 'Товарищи грузины учитесь военному делу настоящим образом!!! Приедем — проверим!!! 71 гв. МСП'.

Пердюков запретил Николаю и Чуваку оставаться в Гори.

— У Собакашвили объявили вас в розыск: в Поти нашлись стукачи, которые сообщили, что вы были с нашими моряками в порту и ездили на 'Мираж'. Так что присоединяйтесь к мотострелкам и отступайте с ними в Цхинвал.

— В какой Цхинвал? — возмутился Беда. — Тут до Тбилиси осталось — рукой подать!

— Не учи отца сношаться! — рявкнул Директор ФСБ. — Забыл, сколько наших танков в Грозном сожгли, когда они в город сунулись? А Тбилиси побольше будет! Приказ отступать на осетинскую территорию уже отдан! Отступайте и вы с нашими войсками! Повторяю: это — приказ!

Единственное, что успели сделать Беда и Ослан, забрать свои вещи в домике дяди Вахи и тёти Ламары и вручить соседям ключи от него.

Колонна, сопровождавшая захваченные у грузин трофеи, вернулась ночью в полуразрушенный Цхинвал без приключений. Если не считать того, что командир взвода, с которым ехали сотрудники МЯУ, промахнулся мимо нужного поворота и минут двадцать тащился за какой-то другой колонной. Потом впереди идущие БМП остановились, от них отделился офицер и пошёл выяснять, что за чудаки тащатся за его отрядом. Понятное дело, старший лейтенант тоже выбрался на дорогу, чтобы объясниться. Каково же было удивление офицеров, когда оба поняли, что они вдвоём стоят между боевыми машинами воюющих армий, под прицелом множества стволов. Первым не выдержал грузин, у которого подкосились ноги, и он упал на колени. Старший лейтенант тоже сообразил, что ещё немного, и начнётся бойня, в которой ему точно не уцелеть!

— Встань, генацвале. И давай договримся, что мы с тобой друг друга не видели...

Грузин молча кивнул, поднялся и на негнушихся ногах медленно зашагал к своим. Через минуту отступающая грузинская колонна рванула вперёд, не произведя ни единого выстрела. А россиянам пришлось возвращаться назад, чтобы свернуть на правильную дорогу.

Беде ещё не доводилось видеть разрушенных войной городов, поэтому Цхинвал произвёл на него угнетающее впечатление: дымящиеся руины, обгоревшие корпуса танков, подбитых во время первого штурма, кучи битого стекла и россыпи высеченной пулями штукатурки, вздувшиеся от жары трупы грузинских солдат. Дома с пробитыми танковым огнём стенами, огромные, в полметра длинной, скрученные алюминиевые осколки ракет 'Градов', россыпи стреляных гильз, лужи засохшей крови на израненном асфальте.

Но были и приятные моменты, одним из которых оказалась встреча с Лёлей Морковкиной, примчавшейся на помощь борющемуся осетинскому народу из Киева. Журналистка, уходя от слежки украинских спецслужб, приехала в Южную Осетию за свой счёт через пару дней после входа в Цхинвал российских войск. С ней были ещё двое мужчин, один из Луганска, другой — из Севастополя, а также старые знакомые Беды Оксана Пакость и Ирина Крикова. Лёля с Ириной трудились в гуманитарной миссии, распределяя помощь пострадавшим, а Пакость и мужчины присоединились к местным ополченцам, выкуривавших остатки грузинских войск, засевших по окрестным горам.

— Она что, спецподготовку какую-то проходила? — удивился Беда.

— Да какую спецподготовку? Просто встретила толпу молодых мужиков, которые наливают по первому требованию, и увязалась за ними. Ей большего и не надо! — пояснила Лёля. — В общем, если вы сегодня вечером свободны, то приходите к нам. У хозяев вина — хоть залейся, но закуска ваша: со жратвой у нас очень плохо!

По тому, как Лёля осмотрелась по сторонам, понизила голос и сделала ужасающееся лицо, Колька понял, что она сейчас расскажет им с Элкой историю, слышанную сегодня раз двадцать от каждого, буквально каждого, с кем они разговаривали.

— Ты знаешь, тут негра убитого нашли в грузинской форме. Американца. А когда стали его обыскивать, он оказался в женских трусах! -прикрыла от ужаса ладонью рот Морковкина...

Впрочем, трупов, не только негритянских, в городе хватало. Сколько местные жители похоронили своих, не знал никто. Грузин, конечно, пересчитали, но только в городе: что творилось в лесах, где продолжались локальные стычки, оставалось только догадываться.

Попадались и пленные. Грузин немедленно забирал местный КГБ иностранных наёмников — российская ФСБ. Если, конечно, это были не граждане Украины, получить которых живьём было очень сложно: осетины таких уничтожали на месте. Лишь изредка коллегам Беды удавалось предотвратить самосуд над членами националистической организации УНСО, хорошо известных местным жителям своими зверствами ещё по первой грузино-осетинской войне. Особенно не щадили попавшихся со снайперской винтовкой в руках.

Вечером, затарившись тушонкой и галетами, Колька с Цыпой и Чуваком явились по указанному Морковкиной адресу, где застали её, Крикову и супругов-осетин примерно лёлиного возраста. После знакомства жена Алана, как звали хозяина, быстро разогрела принесённые консервы и выставила на стол кувшин вина. За ужином Алан, уловив момент, пока женщины что-то обсуждали на кухне, понизил голос, испуганно округлил глаза и прикрыл рот ладошкой. 'Опять?' — с ужасом подумал Колька. И не ошибся!