М.Я.У

Запросив в архивах личное дело Кулакова, Беда почерпнул для себя массу интересного о данном гражданине. После техникума, службы в армии, учёбы в институте Иван Николаевич попал в Мисяш по распределению. Женился, получил квартиру, в надежде сделать карьеру вступил в КПСС, но оказался настолько бесталанным, что даже это не помогло. Так и болтался он двенадцать лет в обычных инженерах вплоть до перестройки.

Звёздный час Кулакова наступил после начала 'демократизации'. Он был одним из первых, кто написал заявление о выходе из партии (как он объяснял на форуме, все эти годы он состоял в ней 'из любопытства') и принялся поливать помоями вчерашних товарищей на всех митингах и собраниях. Столь бурную активность новоявленного 'демократа' не могли не заметить в США, и вскоре по приглашению Госдепартамента он в составе делегации работников советской оборонки отправился за океан.

Поездка в Штаты произвела на жителя уральской глубинки ошеломляющее впечатление. Как и многие недалёкие люди, думающие не головой, а желудком, Кулаков был потрясён десятками сортов несъедобной колбасы на прилавках Нью-Йоркских супермаркетов. Своего восхищения Америкой он не скрывал, поэтому осторожные разговоры принимающей стороны о том, что советские люди должны помочь США превратить СССР в такую же процветающую страну, он воспринял с восторгом.

Весной 1991 года к кассам автостанции уральского города Миасс подошёл прилично одетый мужчина, только что сошедший с поезда ? 14 Москва-Челябинск. Направлялся он в соседний городок Чебаркуль, где четырнадцатый скорый не останавливался. Тётка-кассирша на вопрос 'сколько стоит билет до Чебаркуля' сердито рявкнула:

— Тридцать пять!

Мужчина улыбнулся, достал из кошелька вместо тридцати пяти копеек тридцать пять рублей и протянул в окошечко. Кассирша, конечно, продала ему билет за нормальную стоимость, но на входе в автобус мужчину уже ждали...

Сотрудник ЦРУ, проколовшийся на такой мелочи, некоторое время не хотел сознаваться, но потом его убедили, в том, что чистосердечное раскаяние смягчает вину. А поскольку ничего противоправного, кроме нарушения правил пересечения границы СССР, он совершить не успел, то после дачи показаний его ждёт всего лишь высылка на родину.

Американского шпиона действительно вскоре выпустили. Но и Кулакова, информацию от которого он должен был передавать в ЦРУ, не арестовали: из-за свистопляски с путчем и последовавших после этого Беловежских событий КГБ стало не до него. Ивана Николаевича на всякий случай перевели с повышением в один из вспомогательных отделов, занимающийся какой-то ерундой вроде исследования влияния глубоководной флоры озера Мисяш на состояние бетонного основания стенда, с которого производились испытательные пуски торпед . Кулаков же, не представляя больше интереса для ЦРУ, с головой окунулся в политическую деятельность, став одним из основателей Чебаркульского отделения партии 'Репа'.

Будучи отъявленным демагогом и скандалистом, троюродный дядя Марины успешно пережил все сокращения штатов в 1990-е: его, больше бегающего по митингам, чем отскребающего тину с бетонных свай, предпочитали не трогать, чтобы избежать вони о преследовании оппозиции в местной 'демократической' прессе и 'реповских' партийных СМИ. Он даже дважды избирался депутатом райсовета, и за восемь лет своего депутатства даже сумел добиться замены перегоревших лампочек освещения на родной улице. Вторым достижением депутата Кулакова стала смена поставщика продуктов в детские сады района. Всего в пылу форумных дискуссий Иван Николаевич мог назвать четыре или пять благих дел, которые ему удалось совершить за время депутатствования в райсовете. Причём, дел не менее 'откатоёмких', чем смена поставщика продуктов.

То ли жителям района надоел этот болтун и бездельник, то ли из правоохранительных органов пришёл сигнальчик, но в третий раз идти на выборы Иван Николаевич не захотел. Вместо этого он, за три года до пенсии шагнувший на третью снизу ступеньку служебной лестницы, 'полностью отдался научной деятельности'. Нет, количество тины, соскабливаемой со свай, не увеличилось. Этой красивой формулировкой он прикрывал свою побочную деятельность. Всё также 'пасуя' основную работу, он теперь разъезжал по окрестным городкам и крупным сёлам, выдавая себя за актёра Владимира Толоконникова, сыгравшего Полиграфа Полиграфовича Шарикова в фильме 'Собачье сердце' (портретное сходство Кулакова и Шарикова отметил и Беда). Но сведения о новоявленном двойнике, зарабатывавшем деньги на имени Толоконникова, вскоре дошли до актёра, Кулакова обвинили в мошенничестве и, припомнив все предыдущие художества, уволили с работы за прогулы. И вот накануне анонсированных Хомячковым массовых акций 'демократов', среди организаторов которых числилась Российская объединённая демократическая партия 'Репа', Иван Николаевич Кулаков появился в московской квартире Беды.

Чуть свет (на самом деле — около десяти утра, но если учесть, когда закончились разборки между гостями, и Колька лёг спать, то действительно чуть свет) затрезвонил телефон.

— Ну! — буркнул, не открывая глаз, Беда.

— Коля, это я! — взволнованно затрещала Цыплаковская. — Коля, мне срочно нужна твоя помощь.

— Что стряслось?

— Коля, мне в ресторане шубу подменили...

— Как подменили? Ты сразу не заметила, что ли?

— Нет. Я её одела, а когда утром у Наташи проснулась, гляжу, а вместо моей голубой норки — какой-то драный кролик. Коленька, забери меня от Наташи, отвези в ресторан. Пожалуйста!

— А Наташкин муж? Мне же час до её квартиры пилить...

— Коля, он на работу уже уехал. Пока мы спали. Мне ещё и свидетель нужен, что я именно в норке была... А пока ты едешь, я хоть себя в порядок приведу...

'Мне бы кто дал себя в порядок привести...' — подумал Беда и, перешагнув через валяющегося на полу, но уже проснувшегося от шума, Кулакова, поплёлся в ванную комнату.

Каким образом Элка вчера влезла в этот крошечный кроличий тулупчик, осталось загадкой и для Беды, и для неё, и для Наташи. Его невозможно было застегнуть даже на талии Эллады-Лютеции, не говоря уже о её немалом бюсте, но обе сотрудницы отдела уверяли, что Цыпа ехала в такси полностью застёгнутая.

Оставив эту загадку природы так и неразрешённой, Беда и его боевая подруга поспешили в ресторан. Ещё одной причиной, почему Элке понадобился именно Николай, было то, что она не помнила, где находится кабак...

Они ворвались в фойе, и администратор, увидев торчащие из рукавов едва не по локоть руки Цыплаковской, тут же помчался навстречу:

— Радость-то какая, что Вы вернулись! А то наша гардеробщица уже целый флакончик валерьянки выпила от расстройства, что её драгоценность пропала!

Он проводил вчерашних посетителей к гардеробу, где, обнявшись с элкиной норкой, купленной во время памятного шоп-тура в Грецию, рыдала на стульчике тщедушная пенсионерка.

— Даниловна, твой тулупчик нашёлся!

Бабулька радостно кинулась к Цыпе, уже снявшей чужую одёжку, и, обменявшись мехами со вчерашней посетительницей, принялась гладить и целовать своего обшарпанного кролика. Успокоив гардеробщицу, Беда с Цыплаковской двинулись было на парковку, но Колька тормознул Элладу-Лютецию, разглядев только-только появившееся на экране бледное лицо Хомячкова. Администратор, расслышавший объявление об экстренном выступлении президента, быстро добавил громкость, чтобы могли слышать и посетители.

— Дорогие россияне! — обратился Виктор Афонович. — События последних дней развивались настолько быстро, что у меня почти не оставалось времени, чтобы полноценно заниматься своей страничкой в Твиттере! Я так больше не могу! Я устал. Я ухожу ...

Опешившие от неожиданности Беда и Цыплаковская молча дослушали выступление, в котором президент сообщил о том, что из-за сложившейся в стране политической ситуации объявляет досрочные президентские выборы. Кроме того, Твиттер распустил правительство и назначил премьер-министром... уволенного вчера со своей должности экс-главу ФСБ Вадима Вадимовича Пердюкова. Айфоныч обращался к гражданам страны с просьбой соблюдать спокойствие и порядок в преддверии выборов главы государства и не допустить политической нестабильности.

— Ой, Коленька! Что же теперь будет?! — принялась хлопать ресницами Элка, когда Хомячков исчез с экрана.

Но майор ничего не смог ответить: у него зазвонил телефон.

— Николай Петрович, это Кулаков. Вы же мне забыли ключи от входной двери оставить! А мне через час уйти надо будет!

— Твою мать! Принесла же тебя нелёгкая на мою голову! — выругался Беда, закончив разговор, и скомандовал Цыпе: — Садись в машину, мне срочно домой нужно заскочить. Да не криви ты физиономию! Мне ключи человеку нужно отдать, а не тебя в постель заманить!

Столь безапелляционный отказ воспринимать её в качестве предмета вожделения разозлил Элку намного сильнее, чем какие-нибудь давно ей наскучившие мужицкие попытки хлопнуть её по заднице. И она впервые за всё время их знакомства согласилась... заглянуть к Кольке в гости.

Кулаков уже нервно бегал по квартире, собираясь рассказать хозяину, насколько суровый, но справедливый у них в Мисяше народ. А заодно — высказать, насколько нетактично оставлять человека, имеющего собственные планы, без ключей от квартиры. Удержало его от получасового менторского монолога только явление в квартире эффектного бюста Цыпы, перед которой он тутже принялся мести хвостом, как ему подсказывали его провинциальные понятия галантности.

— Вы уж простите, Эллада-Лютеция Порфирьевна, что оторвал вас с Николаем Петровичем от дел. Но я был вынужден это сделать. Народ у нас в Мисяше, знаете ли, суровый, но справедливый. У нас не забалуешь. Это я себя цитирую, — пояснил он. — Поэтому срывать свои заранее намеченные планы нам никак нельзя! Это я Вам как ведущий инженер лучшего предприятия российской оборонки заявляю!

— Откуда ты это чучело откопал? — улучив момент, поинтересовалась Элка.

— Бывшая супруга вчера уломала на несколько дней приютить. О! А вон и её саму черти несут! Пойду открывать...

Открывать не потребовалось. Маринка сама открыла двери комплектом ключей, о котором Беда и не подозревал.

— Откуда у тебя ключи? — нахмурился Николай.

— Да вот, сохранила на всякий случай, — лукаво стрельнула глазами бывшая жена. — И ты меня даже не поцелуешь?

— Что-то не хочется! — ещё более помрачнел Колька, понимая, что неучтённые ключи всплыл далеко не случайно, и Марина шла к нему, рассчитывая на скорый уход троюродного дяди. — Да и муж твой это может неправильно понять.

Этот укол Марина пропустила мимо ушей, по-хозяйски двинувшись на кухню, где её ждал куда боле серьёзный удар.

От скрестившихся взглядов двух женщин полетели такие искры, что едва не задымились кухонные обои.

— Знакомьтесь, девушки. Это Марина, моя бывшая жена. А это — Эллада-Лютеция, моя... э-э-э... — намеренно замялся он. — Моя коллега...

Пока Беда заваривал кофе, а Кулаков рассыпался в любезностях, дамы состязались в умении подпускать яда в комплименты друг другу.

Состязание, продолжившееся за кофепитием, прекратил очередной телефонный звонок. Посмотрев на номер звонившего, Колька посерьёзнел и выскочил из-за стола: в свете сегодняшних событий звонок Вадима Вадимовича вряд ли касался его самочувствия после абсолютно трезвого празднования Дня чекиста. И он не ошибся: Пердюков требовал, чтобы майор срочно явился на Лубянку. Поэтому Беда безжалостно прервал очередную ядовитую тираду Элки:

— Вот и закончился мой выходной... Собирайся. Я довезу тебя до метро, а потом — хочешь со мной в подземку, а хочешь — лови такси. Только телефон сегодня не отключай: сама понимаешь, всякие обстоятельства могут возникнуть... А ты, Марина, отдай свои ключи Ивану Николаевичу. Ибо нефиг!

Обе дамы надулись из-за того, что их оторвали от столь увлекательного занятия, но подчинились.

— Я уж думал, Вадим Вадимович, что Вы давно в Белом Доме...

— А чего это ты, Коля, на 'Вы' перешёл?

— Так ведь Ваша новая должность обязывает... Из уважения...

— А в качестве Директора ФСБ ты, значит, меня не уважал? Не знал, не знал...

Пердюков насмешливо посмотрел на смутившегося Беду.

— В общем, так. Дела своему последователю я ещё не сдал, но это — всего лишь до конца сегодняшнего дня. Поэтому слушай внимательно. Ваш отдел немедленно сворачивает все работы по основному профилю. Никаких чертей вы не знаете, под прикрытием этой легенды вы занимались испытанием перспективной шпионской техники. В том числе — в полевых условиях. Ваша деятельность и вообще всё, что связано с вами, составляет государственную тайну, доступ к которой вот этим приказом запрещён кому бы то ни было сроком на пятьдесят лет. А вы все отправляетесь в трёхмесячный оплачиваемый отпуск.

— Что, разгоняете нас? — упавшим голосом пробормотал Николай.

— Не разгоняю, а перевожу на полулегальное положение. Как работали, так и будете работать. Но неофициально. Не хочу, чтобы вас использовали против меня в политической борьбе.

— Да кому мы нужны? О нас и так-то мало кто знает...

— Знают, Николай Петрович. Кому надо — тот знает. Пока ты поднимался ко мне, был зафиксирован телефонный звонок на мобильник Цыплаковской со стороны человека, к которому мы с товарищами вчера вечером на твоей машине ездили снимать его телевизионное обращение, прокрученное сегодня по телевизору в полдень. И он будет всячески пытаться противодействовать моему избранию на пост Президента...

Беда аж присвистнул.

— Так что получай первое задание в качестве отпускника: разговор Твиттера и Цыпы, который состоится сегодня вечером, должен быть у меня на столе завтра утром. Выкручивайся, как хочешь: хоть сам у неё под юбкой во время встречи прячься!

— Ну, этот вопрос как-нибудь решим...

— 'Как-нибудь' меня не устраивает! Меня интересует стопроцентный успех, и более ничего.

— Куда информацию приносить? — обиделся майор.

— Я сам к тебе на квартиру вечером заеду.

— Не получится.

— Что, бабу завёл, чтобы Элку из головы выбросить?

— Если бы...

И Беда рассказал о своём неожиданном госте. Включая планы того заделаться профессиональным революционером.

— Хм... — задумался свежеипечённый премьер. — А это интересно... Ты его подольше не выгоняй: он нам поможет выйти на людей Хомячкова, которые будут массовые выступления против меня организовывать. А вопрос передачи информации решим!

— Да с чего ты, Вадимыч, взял, что кто-то какие-то движухи против тебя собирается устраивать?

— Ты у нас кто? Начальник отдела? А я пока ещё даже не бывший глава контрразведки. Если я что-то говорю, значит, я знаю! — отрезал Вадим Вадимович. — И ещё. Что-то ты давно в Киеве не был...

Лёля Морковкина с места пустилась в карьер:

— Так. Завозим твой чемодан в гостиницу и мчимся на журналистский корпоратив.

— Какой ещё корпоратив? Я работать приехал. Да и каким боком я к киевским журналистам?

— Не трынди! Кто по Майдану с видеокамерой бегал? Я, что ли? Чужим ты там не будешь!