М.Я.У

— А она не боится, что при этом прольётся море крови ни в чём не повинных людей? — поинтересовалась Элка, едва не подавившись горячим кофе.

Каскинд пожал плечами.

— Вона вважае, що 'любая революция требует кровавых жертв, а несколько тысяч погибших только разожгут её огонь', — процитировал слова ведьмы Влад.

— Вот видите, пги каких великих событиях вы сможете пгисутствовать! Уже послезавтга кговавая тигания Данилевича падёт под удагами укгаинского нагода! Мы установим свою власть, и наша власть будет стгашной для её вгагов! — под одобрение Каскинда закончил Луцик свой спич цитатой из Степана Бандеры. — Пгостите, дгузья, но мне нужно идти: геволюция ждёт своего Тегминатога!

Ослан пообещал, что заберёт Цыпу, Кольку и Генриха, целый день не покидавшего Майдан, возле пушки, стоящей на каменном постаменте на выходе из метро 'Арсенальная'.

— Нас на машине подбросят до гостиницы, а вечером едем в гости к потрясающим женщинам!

Машиной оказалась залепленная агитационными наклейками за действующего президента крошечная 'Шкода-Фабия', управляемая пергидрольной блондинкой лет сорока пяти. Правда, кроме неё и Ослана в машинке сидели ещё две дамы: шатенка с пронзительными голубыми глазами и выразительным красивым лицом, и черноглазая жгучая брюнетка средиземноморского типажа.

— Лёля Киевская! — протянула руку Кольке блондинка. — А это — Ирина и Оксана. Рассаживайтесь.

— А мы влезем? — очень засомневался Беда.

— Конечно! — без тени сомнения воскликнула Лёля. — Вещи в багажник, мужчины сзади первым этажом, а девчонок — им на колени.

Элку она усадила на переднее сиденье, и 'Фабия', набитая, словно банка селёдки, шустро покатила в сторону Верховной Рады.

— Мы там не проедем! — подал голос Беда, на коленях которого восседала миниатюрная шатенка Ирина. — Там все улицы забиты народом.

— Я — проеду! — самоуверенно фыркнула хозяйка. — Только придётся все окна открыть, чтобы машину не побили.

Она уверенно объехала растерявшегося ГАИшника, заворачивавшего все транспортные средства на боковую улочку, и, нагло сигналя, через полминуты оказалась едва ли не в центре толпы. Их тут же обступили 'оранжевые'.

— Побьют! — упавшим голосом произнёс Деринг.

— Мы сейчас ещё посмотрим, кто кого побьёт! — открыв дверь заблокированной толпой машины, спрыгнула на дорогу с колен Чувака черноглазая Оксана.

Вслед за ней под непрерывное сияние фотоаппаратных вспышек выскочили наружу Ирина и Лёля. Немедленно поднявшийся шум всё-таки подсказывал, что ударенный сырком прав, и, чтобы не оставлять женщин наедине с разъярёнными 'революционерами', Ослан и Колька последовали за ними. В перепалку они вступать не стали, но бдительно наблюдали, чтобы в случае чего хотя бы прикрыть собой безбашенных киевлянок, орущих на напирающих сторонников Йухченко.

— Кто водитель? — подбежал к машинке перепуганный ГАИшник.

— Я водитель! — вызывающе упёрла руки в бока Киевская.

Сержантик растерялся.

— Уезжайте отсюда немедленно! Разворачивайтесь и уезжайте!

— Не могу! — нагло рассмеялась ему в лицо хозяйка транспортного средства. — Теперь можно ехать только вперёд!

Постовой начал кричать в рацию, объясняя ситуацию и требуя подмоги, а женщины уже размахивали руками, объясняя 'оранжевым', с кем и в каких отношениях были мамы заполонивших Киев выходцев из Западной Украины. Те, правда, в долгу не оставались, рассказывая подробности сексуальной жизни обладательниц символики Данилевича.

Подмога подоспела минут через пять и представляла собой полсотни здоровенных спецназовцев в полной выкладке: шлемы с забралом, бронежилеты, пластиковые щитки на локтях и коленях, защитные перчатки, высокие ботинки. 'Космонавты', как обозвала их Киевская, быстро раздвинули толпу, образовав живой коридор. Лёля с трудом загнала экипаж внутрь машины, и 'Шкода' покатилась внутри этого коридора вниз по улице Грушевского мимо парламента и Кабинета Министров.

Поравнявшись с массивным серым зданием Кабмина, женщины высунули головы в окошки и, в знак поддержки одного из министров, отказавшегося покидать заблокированное 'революционерами' здание, принялись скандировать:

— Тол-сто-но-сов, дер-жись!

Спецназовцы, шествующие параллельно крадущейся машине, одобрительно поглядывали на сумасшедших баб. 'Оранжевые' орали и бесновались, не имея возможности прорваться к своим врагам, сопровождаемым столь внушительной охраной. Впрочем, один всё-таки ворвался внутрь милицейской 'коробочки' и, широко расставив руки, попытался преградить дорогу ненавистной машинёшке. В свете фар и уличных фонарей было видно, как к нему подскочил спецназовец и с просто написанным на лице наслаждением влепил фанатичному стороннику Йухченко кулаком в грудь. Тот, отлетев на пару метров, на четвереньках скрылся в толпе.

Буквально через пару минут спецназ довёл машину до стадиона 'Динамо', возле которого находился поворот на Парковую дорогу, и Киевская, приветственно посигналив бойцам, нажала на газ.

— Ну, ты и адреналинщица! — облегчённо выдохнул Беда.

Пока переполненная 'Фабия' добиралась до гостиницы 'Турист', гости из Москвы хватанули не меньше адреналина, чем во время проезда сквозь толпу 'оранжевых'. Крошечной машинке показывали средний палец, возмущённо сигналили, в неё кидались снежками, её прессовали со всех сторон обладатели оранжевых флажков и ленточек, самым наглым образом подрезали и вообще провоцировали ДТП. Но Киевская (алкогольное амбре от неё Беда ощутил ещё в момент знакомства) проявляла чудеса прозорливости, то притормаживая, то добавляя газа, то прижимаясь к обочине буквально за доли секунды до того, как очередной подонок начинал совершать маневр, который должен был непременно привести к столкновению.

— Твари! — шипела Лёля. — Была бы трезвая, давно бы уже кого-нибудь долбанула.

— Так Вы ещё и выпивши?! — перепугался Генрих.

— Не ссы, прорвёмся! Я бы сама в обычное время пьяная за руль не села. Только ты попробуй помотаться целый день по городу с настежь открытыми стёклами в такую погоду без 'сугрева'! К вечеру с воспалением лёгких сляжешь!

— Может, просто не надо стёкла открывать?

— Ты хреново знаешь психологию толпы. Если закрыть стёкла, то они воспримут это, как сигнал к нападению. Если б ты знал, сколько у меня знакомых машины ремонтировали после того, как поленились стёкла открыть, проезжая толпу! — со знанием дела объяснила Киевская.

— Вы, наверное, психолог?

— Нет, журналист. Начинающий. У меня интернет-сайт 'Анти-оранж'. Сама сделала, сама наполняю, сама статьи пишу. А по жизни — заместитель руководителя киевского отделения партии 'Русский блок'.

— У Лёльки теперь журналистская семья, — вмешалась прильнувшая к Чуваку Оксана, на руке которой Беда разглядел несколько тюремных татуировок. — Её муж — известный журналист Морковкин. Может, слышали?

— Нет, не слышал, — признался Деринг. — А у Вас с ним разные фамилии?

— Нет, конечно! Киевская — это псевдоним . Если я буду подписываться на сайте 'Анти-оранж' как Морковкина, это же чёрт знает, что получится! Да меня свои же антиоранжи тут же заклюют! Всё, приехали! Так, Пакость и Ирка сейчас слетают в магазинчик, вы оставляете вещи, а потом мы едем ко мне! — раздала задания Киевская-Морковкина.

Пока москвичи (за исключением наотрез отказавшегося ехать Деринга) собирались, Беда успел дозвониться до Пердюкова, чтобы доложить о полученной в палатке Луцика информации и попросить рекомендаций.

— Может, Вы по своей линии сообщите в СБУ?

— Ты, Николай, совсем сдурел! У нас же с Украиной действует договор о том, что спецслужбы одной страны не ведут своей деятельности на территории другой. Никто, правда, этого не соблюдает, но и не афиширует данную деятельность. И сунься я с подобной информацией, вся 'оранжевая' шваль вой подымет о том, что Россия нарушает договора. Кроме того, ты сам знаешь, что Ржачко поддерживает Йухченко. В лучшем случае он информацию замнёт, а в худшем — вам долго-долго придётся отсиживаться в украинских тюрьмах.

— А если непосредственно Данилевичу сообщить?

— Тьфу, ты! Беда, ты же не первый день в конторе работаешь! Не знаешь, что такое субординация? Меня с ГШ никто не соединит.

— Я не говорю, что нужно звонить в украинский Генштаб, я говорю про звонок их президенту.

— Ну, Коля, ну расп...здяй! Вернёшься — вздрючу за хреновую подготовку к заданию! ГШ — это Говорящий Шкаф, кличка действующего президента Украины Виктора Макаровича Данилевича! К нему может обратиться только президент. Но, как ты знаешь, этот твиттнутый долбо...б немедленно расп...здит всё, что я ему доложу, в социальных сетях. Чем предупредит заговорщиков. В общем, решай проблему собственными силами на месте. На то ты и майор ФСБ. Но военный переворот ты обязан предотвратить! России на хрен не нужны гражданские войны возле своих границ, толпы беженцев и фашистские русофобские режимы! Нам Прибалтики хватает! Действуй! О выполнении доложишь.

Воспользовавшись тем, что Цыпа всё ещё докрашивала лицо, Беда по-быстрому допросил Генриха о том, что видел, что слышал, с кем общался 'мозг отдела'.

Зайдя в номер Ослана, Колька там обнаружил наскоро накрытый стол, и поскольку самые срочные дела он уже сделал, позволил себе пропустить пару рюмочек. Ну, не рюмочек, а всё тех же пластиковых стаканчиков, но какая разница? А с появлением наконец-то нарисовавшей себе морду Цыпы дал команду грузиться и через супермаркет выдвигаться на квартиру к Лёле Киевской.

Киевская жила в огромном полукруглом двенадцатиэтажном доме рядом с гостиницей 'Братислава', буквально в километре от 'Туриста'. Запарковав свою 'Фабию' во дворе, она решительным шагом двинулась к подъезду.

— Слушай, ты, старая вешалка! Я тебе говорила, чтобы ни единой помаранчевой агитки на подъезде не было? — напустилась она на консьержку, предварительно ободрав со стен кучу наклеек 'Йухченко — так!'. — Ещё раз увижу, в жопу тебе их засуну!

Дежурившая в подъезде женщина раннего пенсионного возраста принялась отгавкиваться, но заткнуть черноротую скандалистку, на подмогу которой подоспели подруги, ей не удалось: сказывалась колоссальная разница в квалификации.

Выгрузившись из лифта, загруженная пакетами шумная компания остановилась перед решёткой в коридоре, дожидаясь, пока кто-то из домашних откликнется на звонок. Откликнулся рослый, крепкий семнадцатилетний парень, при виде которого Лёля пафосно воскликнула пьяным голосом:

— Петруша, сынок, открывай: МАМА пришла!

Сказано это было с такой интонацией, будто типовую панельную 'трёшку' осчастливила своим появлением не подвыпившая мадам Морковкина, сопровождаемая толпой собутыльников, а как минимум, английская королева.

Широко известный (в узких кругах) журналист Морковкин оказался низеньким щуплым евреем. Его длинный горбатый нос был увенчан круглыми очками с толстенными линзами. Он натужно улыбался, пожимая руки новым знакомым.

— Как ты тут, папочка? — чмокнула Лёля мужа в щёку.

— Ничего хорошего, — уныло опустил плечи Арнольд Феофилактович. — Разве кого-нибудь может интересовать кинокритика в эти сумасшедшие времена?

Он уныло махнул рукой и, понуро свесив голову, медленно удалился в свою комнату.

— У папочки депрессия от всего этого помаранчевого бардака, — пояснила Морковкина.

Разместить шесть человек вокруг небольшого кухонного стола удалось с трудом, но когда расселись и выполнили команду 'ну, за встречу!', все неудобства отошли на второй план. 'Баррикадные', как называли сами себя киевлянки, несмотря на грубоватую манеру общения, оказались вовсе не представительницами местного дна, как сперва могло показаться. Все они имели высшее образование, а то и не одно. Ирина Крикова, например, закончила Киевский университет. Пакость, исколотая татуировками, хоть и отсидела по молодости срок, была дипломированным филологом, до недавних пор трудилась на Кировоградском областном телевидении, а после увольнения 'оранжевым' директором телекомпании стала сотрудником избирательного штаба Данилевича.

— Пакость — это кличка? А фамилия какая? — поинтересовалась Элка.

— Это и кличка, и фамилия, — пояснила брюнетка.

Далёкий предок Оксаны, швейцарец Жан Пакост перебрался в недавно завоёванную Российской империей Бессарабию, где вместе с другими земляками, спасавшимися от голода, разразившегося в Швейцарии после наполеоновских войн, был одним из основателей поселения Шабо. Выходец из франкоязычного кантона Женева, он отличался весёлым нравом, а также любовью к противоположному полу, шутке и выпивке. Причём, не брезговал компаний местных крестьян, с которыми охотно делился прекрасным вином с собственных виноградников. Благодаря этому его быстро переименовали из Жана Пакоста в Ваньку Пакость. Оксана унаследовала от далёкого предка, кроме чёрных глаз и смуглого лица, все его привычки. Вот и сейчас она уже была в кондиции, называемой 'така, як вам трэба', перебазировавшись на колени Ослана.

— Встречала я как-то в Париже человека с такой фамилией, — томно закатила глаза бывшая суперагентесса.

— Надеюсь, не в том, куда меня черти занесли? — хихикнула Оксана, припомнив приключение. — Сидели мы как-то в кабаке в моей родной Александрии рядом с трассой. Ну, зашли два каких-то перца проезжих, подсели к нам с подругой. Понятное дело, расспросы: кто, откуда, куда. А один и п...зданул, что он из Парижа. Я ради прикола до него докопалась: возьми с собой. Пока они сидели, я нажралась в говно. Прихожу в себя в какой-то занюханной пустой квартире. Выхожу на балкон покурить, гляжу — никакая, на хрен, это не Александрия! Деревня какая-то: четыре двухэтажных дома, водонапорная башня, чуть в стороне — то ли школа, то ли ПТУ рядом с машинно-тракторной станцией. Всё остальное — частный сектор. Причём, видно, что хаты не украинские. А тут этот хрен, с которым мы в кабаке гуляли, на обед припёрся. Спрашиваю его, где мы, а он мне выдаёт, что в Париже. Я на него наехала, мол, какой это, в задницу, Париж, а он заявляет: село Париж Нагайбакского района Челябинской области. 'Как я сюда попала?', спрашиваю. А он рассказывает, что купил мне билет на самолёт до Москвы, потом от Москвы до Магнитогорска, а оттуда нас какой-то его дружбан на 'Москвиче' сто километров вёз. Блин, а у меня же вечером в Кировограде эфир! Пришлось п...здячить на местную почту, заказывать переговоры и объяснять, что я сейчас в Париже! Неделю потом домой из этого ё...аного Парижа добиралась!

— Неужели не помнишь, как туда тебя везли? — удивился Беда.

— Ну, так мы же всю дорогу 'подзаряжались'! — гордо пояснила Пакость.

После того, как все проржались, разговор зашёл о происходящем сейчас на Украине.

— Была бы моя воля, я бы собственными руками перестреляла этих тварей! — не сдерживала эмоций Морковкина.

— За что? — удивилась Цыпа. — Я общалась с ними, это нормальные, доброжелательные люди...

— Доброжелательные?! — аж подскочила Лёля. — Пакость, покажи свою спину! Ирка, а ты чего сидишь?

Оксана задрала футболку, обнажив испещрённую синяками разных размеров и свежести. Крикова и Киевская продемонстрировали икры ног с такими же гематомами.