М.Я.У

Развозил по домам упившихся в усмерть сотрудников МЯУ, включая уснувшего лицом в салате Генриха Деринга, муж Наташи...

На машину Беда выписал генеральную доверенность на родителей, намереваясь перед отъездом в Доминиканскую Республику отогнать её в Тверскую губернию. Сдавать квартиру он поручил Клавдии Осиповне, договорившись с соседкой, что та будет оставлять себе четверть оплаты, а три четверти переводить на колькину банковскую карточку. Тысяч двадцать долларов заначки вместе с выходным пособием, полученным при увольнении из ФСБ, у него имелось. Ну, если не считать неразменной стодолларовой купюры, перепрограммированной Вовой Иващенко на возвращение в колькин кошелёк, а не в хранилище Центробанка. Так что средствами для сносного, хотя и небогатого, проживания на карибском острове он был обеспечен. Оставалось лишь собрать чемоданы, чтобы погостить пару дней у матери с отцом перед вылетом еженедельного прямого рейса в Доминикану из Петербурга. Чем Николай и занялся накануне очередного визита Бардака о`БАМа в Москву.

Но едва он взялся за дело, как раздался звонок в дверь. В дверной глазок он увидел двух рослых мордоворотов, топчущихся на лестничной площадке.

— Ну! — рявкнул Колька через дверь.

Один из мордоворотов с резким акцентом спросил:

— Здесь живьёт Николяй Бьеда?

— Ну! А чё надо?

— Его хочет встрьетиться государствьенный сэкрэтэйр Соединённые Штаты Америки Лиза Гандо.

Из-за спины секьюрити высунулась улыбающаяся физиономия Лизы, и Колька нехотя открыл дверь. Один из охранников шмыгнул в квартиру, бесцеремонно отодвинув хозяина в сторону, а второй, придерживая оттопыривающийся борт пальто, нервно наблюдал за приоткрытой соседской дверью, в которую выглянула Клавдия Осиповна.

— Всё нормально, тёть Клав! — успокоил соседку Беда. — Это ко мне гости пришли...

Госсекретарь тоже обернулась и постаралась улыбнуться как можно очаровательнее, чем просто убила пенсионерку, мгновенно узнавшую гостью. Тётя Клава пеерепуганно закивала и немедленно захлопнула двери, закрываясь на все замки. Она уже давно понимала, что её сосед-алкаш не так прост, как был несколько лет назад, если к нему время от времени захаживает в гости сам будущий президент. Но чтобы американский госсекретарь явилась!!!

Секьюрити, уже осмотревший квартиру, снова выскочил на площадку, сообщая, что всё в порядке, и Лиза вошла, приказав обоим бодигардам оставаться снаружи.

— Извини, что без предупреждения, — чмокнула она майора в щёку. — Но ты же знаешь, насколько мне трудно выкроить время на личные дела.

Гандо внимательно осмотрела колькино жилище и без приглашения уселась на краешек неубранной постели.

— Решил отдохнуть после окончания службы в Кей-Джи-Би? — кивнула она на чемоданы.

— А ты уже знаешь, что я уволен?

— Да. Ваш лидер сообщил своему американскому коллеге, что он расформировал ваш сверхсекретный отдел, доставивший Соединённым Штатам столько неприятностей. Признаться, мы вначале не поверили, что то, чем ты занимался, возможно на самом деле! — игриво засмеялась Лиза, сбрасывая с плеч шубку. — Это правда?

— Что именно?

— Не отнекивайся, шалунишка! Я всё про тебя знаю!

Она встал, почти прижалась к стоящему истуканом Кольке и обхватила его шею кистями рук, откинувшись назад. Декольте на её вечернем платье ещё больше обнажило ложбинку между грудями, подчёркивая, что никакого лифчика под ним нет и в помине.

— Я тоже подала в отставку, уже через пару недель я оставлю службу и, если захочешь, мой дом будет твоим домом. И не только ради того, чтобы ты мог спокойно работать на Соединённые Штаты ...

— Но ты же говорила, что тебя мужчины не интересуют...

— Говорила! — засмеялась Лиза. — А после той ночи в Братиславе поняла, что у каждого правила должны быть исключения.

— Нет, Лиза. Меня это не устраивает.

Гандо отступила на шаг.

— Ты... расист?

— Нет.

— Тебя смущает наша разница в возрасте? Но американская пластическая хирургия делает чудеса, и через месяц я буду выглядеть, как тридцатилетняя красотка.

-Даже не в этом дело.

-У тебя... кто-то есть? Та грудастая блондинка? Признавайся, это она?! — встряхнула негритянка молчащего Беду. — Но она же тебя ненавидит после того, как ты сорвал госпереворот, в организации которого она помогала Хомячкову! Она же тебе никогда не простит того, что ты работал против неё! Я прощу, а она — нет!

Колька снял руки Лизы со своих плеч.

— Не в этом дело. Ты — потрясающая женщина, дружбой с которой я горжусь и дорожу. Но мы с тобой оказались по разные стороны баррикад.

— Но я же смогла не только преодолеть неприязнь к тебе, как к противнику, но и даже... — оборвала себя на полуслове американка. — Почему ты этого не можешь? Я тебе предлагаю всё, что могу дать: себя, свой дом, деньги, высокооплачиваему работу на благо США!

— Я к тебе никогда неприязни и не испытывал. Мы оба честно работали на свои страны. За что я должен относиться к тебе неприязненно? Но если я в Штатах буду продолжать работать над тем, чем я занимался в России, это будет использовано против России. Ведь будет! Против страны, где я родился, где останутся жить мои родители, мои друзья, близкие мне люди. Я не могу на это пойти!

Годы, проведённые на посту руководителя Госдепартамента, не прошли даром. Лиза мгновенно превратилась в холодную, неприступную леди.

— Подай мне шубу и проводи, — заявила она ледяным тоном.

Гандо молча прошествовала до дверей, так и не обернувшись на прощанье. Просто потому, что не хотела показывать Кольке выступивших на глазах слёз.

Очередным ударом для Клавдии Осиповны, прилипшей к дверному глазку, стал вид зарёванной небожительницы, покидающей квартиру соседа, которого старушка ещё совсем недавно прочила в женихи дочери.

Первым желанием Беды было сбегать в гастроном и 'накатить', но, выкурив две сигареты подряд, он чуть успокоился, трезво рассудив, что тогда он не сумеет собрать до отъезда чемоданы. И экс-майор с ещё большим остервенением принялся утрамбовывать в отдельные пакеты пляжные принадлежности, столь необходимые в окрестностях Порто-Плата. И к тому времени, когда в дверь снова позвонили, из неупакованных вещей остались лишь принадлежности для чистки зубов.

— Ну! — рявкнул он, не доходя до дверей.

На удивление, на его обычное 'приветствие' никто не ответил, и он из любопытства глянул в глазок. Только на мгновение, после чего щёлкнул замком.

Элка без разговоров сунула ему в руки свою спортивную сумку и по-хозяйси шагнула в квартиру.

— Надеюсь, твой квартирант, в родных краях которого народ суровый, но справедливый, уже съехал? — высокомерно поинтересовалась она, вешая на плечики свою неприметную курточку.

— Да, свалил... Сразу после выборов... — нехотя уточнил Николай, понимая, что Цыпе будет неприятно любое упоминание об этом событии в российской истории. Тем не менее, решил прощупать почву сразу же.

Элка чуть повела бровью и выдрала сумку из рук хозяина.

— Значит, теперь здесь буду жить я!

Она усмехнулась, поглядев на отвалившуюся челюсть бывшего начальника, и неприязненно пояснила:

— К моему наиглубочайшему сожалению, твоя квартира — самое последнее место, где меня будут искать нанятые Снежаной Хомячковой киллеры. Потому что все знают, как я тебя ненавижу. И если бы не столь серьёзные обстоятельства, ноги бы моей не было на твоём пороге!

Вынув из кармашка сумки домашние тапочки, Цыплаковская надела их и прошествовала в комнату.

— Ты куда-то уезжаешь? — дрогнул её голос при виде собранных чемоданов.

— Угу! — кивнул Беда. — Завтра. Так что долго спать на полу, как Ивану Николаевичу, тебе не придётся...

— Не беспокойся! Я и это предусмотрела.

Элка вынула из-за пояса кинжал в отделанных серебряной чеканкой ножнах, загнутых на конце наподобие буквы 'Г'.

— Это подарок оманского шейха моему деду.

— Быть зарезаннвым таким кинжалом на собственной кухне — огромная честь для меня! — съязвил Колька.

— На кухне я тебя им убивать не буду, там и более прозаических орудий убийства хватает. Кстати, вот пакет с едой, пойди и приготовь что-нибудь: я жутко голодная! Я положу этот кинжал между нами, когда мы ляжем спать в одну постель. В знак того, что между нами ничего не будет. И уж поверь, при первом же твоём поползновении я тебя зарежу с огромным удовольствием!

Нахальный солнечный лучик, светивший Беде в глаз, говорил, что уже никак не меньше десяти утра. В общем-то, не так уж и много он проспал, учитывая, что уснули они только с рассветом. Чуть сдвинув голову, Беда осмотрел комнату. Сложенные чемоданы. Его одежда, лежащая стопочкой на стуле. Оманский кинжал, торчащий из звёздочки берета на вырезанном из доски портрете Че Гевары. Да, умеет Элка метать ножи! Висящие на рукоятке кинжала женские плавки... А это уже — чистая случайность: не до прицельных бросков, когда обезумевшая от страсти девушка требует немедленно войти в неё!

Колька чуть скосил глаза на счастливо улыбающуюся во сне Цыпу. Ещё пара минут, и лучик переползёт на её лицо, разбудит, разрушит счастье, которого он ждал несколько лет. Осторожно, чтобы не потревожить сон любимой, Николай высвободил плечо, на котором спала Цыплаковская, вытянул из-под её бедра ногу и, тихонечко ступая, прокрался к неплотно задёрнутой шторе. Ещё раз взглянув на спасённую от весеннего лучика девушку, Беда не стал искать свои трусы, а прямо голышом на цыпочах ушёл на кухню. Здесь он включил почти без звука телевизор и, с наслаждением закурив сигарету, предался воспоминаниям блаженства, полученного этой ночью.

По первому каналу показывали какой-то официоз, связанный с проходящим визитом американского президента. Улыбающийся на все тридцать два зуба Бардак подписал какой-то документ и принялся что-то бормотать. Но колькино внимание привлекла не речь старого друга, а другой, писклявый голосок, источником которого был зеленошкурый негодяй, с ехидной мордочкой взиравший на Беду с полочки, где стояли чайные чашки.

— Ну, сто, Коленька, сцястлив? Сидис, не дысыс! А как дысал!

— А ты что, подглядывал? — тихонько возмутился Беда. — И не стыдно, пакостник мелкий?!

— Подглядывал! — довольно закивал ПэХа. — Ты зе подглядывал, когда я девуску в Киеве пливёл...

— Ну, то у меня случайно получилось...

— Зато я не слуцяйно пошалил! — радостно захихикал чертёнок.

— А как же ты шалил? — насторожился Николай.

— Ну-у-у-у... — протянул зеленокожий. — Тебя зе навелняка пледуплездали: остолознее с девусками. Одно невелное двизение, и ты папа...

— Какой папа? — округлил глаза Беда.

— Обыкновенный папа! Не знаю уз, кто у вас тепель лодится, мальцик или девоцька. Пледохланяца, Коля, надо было...

ПэХа был прав: ни ему, ни Элке за всю эту безумную ночь ни разу в голову не пришла мысль ни о презервативах, ни о других способах контрацепции. Они просто наслаждались друг другом. Нет, не просто! Неистово! Они выплёскивали друг на друга всю страсть, накопившуюся за время их знакомства!

— Ах, ты, негодник! — зашипел Колька, содрал с ноги тапок и, будто теннисной ракеткой, ловким ударом отправил чертёнка, порхавшего перед носом, прямиком в телеэкран.

За время их разговора с нечистью Бардак передал документ Хомячкову, цветушему от счастья не меньше Беды, вспоминанающего о давешнем сексе с Элкой, Твиттер подписал бумажку и взял её в обе ручки, чтобы торжественно вручить о`БАМу. Прямо на траектории влетевшего в экран ПэХа оказался макет межконтинентальной баллистической ракеты, высившейся на столе. Хотя снимавшая происходящее камера и не была предназначена для фиксации нечисти, но произошедшее после этого Колька представил настолько живо, что мог поклясться в обратном. Макет ракеты неожиданно подпрыгнул на столе переговоров, перевернулся в воздухе и брякнулся, видимо, на ногу Твиттеру. Хомячков взвыл от боли и дёрнул руками, непроизвольно разорвав свежеподписанный документ пополам. Перепугавшишь от произошедшего, Виктор Афонович машинально смял в руке обрывки, после чего что-то ударило его под локоть (Беда прекрасно разглядел, как на секунду смялся рукав пиджака), и мятые обрывки полетели в лицо американского президента. Следом началась настоящая буря, поднять которую одному ПэХа было просто не по силам: по залу беспорядчно летали бумажки, хлеща всех присутствующих по лицам, время от времени со стен с грохотом рушились картины, а письменнные приборы на шикарном столе отплясывали чечётку. Побледневший Хомячков с каменным лицом чётко, по военному, развернулся через левое плечо и строевым шагом двинулся прочь от оторопевшей американской делегации.

Наконец-то редактор телеканала прервал трансляцию и воткнул в кадр заставку. Ошарашенный Колька с сигаретой в руках ещё пару минут молча втыкал на экран, на котором наконец-то появилась физиономия растерянного диктора, объявившего, что из-за технических неполадок в системе воздухоснабжения Кремля оказалось сорванным подписание соглашения с США о полном одностороннем отказе России от ядерного оружия и ракетных вооружений.

— Переговоры по данному вопросу будут продолжены вновь избранным президентом Российской Федерации Вадимом Пердюковым, который вчера принял решение предложить Виктору Хомячкову занять место премьер-министра в новом правительстве.

— Коля, ты где? — послышался из спальни сонный голос Элки, и Беда, выключив телевизор отправился на него.

Увидев Кольку, Элка откинула одеяло, потянулась, зазывно демонстрируя своё ослепительное тело, и промурлыкала:

— Иди ко мне, любимый! Я уже соскучилась по тебе!

Пока Элка что-то напевала под душем, Беда собрал и включил телефон, а ещё через минуту мобильник зазвонил.

— Ты чего телефон отключаешь?

— Извини, Вадим Вадимыч. Сначала не хотел, чтобы Элку звонками разбудили, а потом нам немного не до телефона было...

— Да? — удивлённо выдавил из себя Пердюков. — Ну, ладно, не до телефона, так не до телефона. А телевизор ты включал?

— Включал.

— Подписание соглашения видел?

— Видел. Даже прямую трансляцию видел.

— И что скажешь?

— Скажу, что даже черти оказались большими патриотами, чем твой будущий премьер-министр.

— Да какой, на хрен, премьер-министр? Зиц-председатель он будущий! На время, пока не обосрётся в очередной раз. Какие у тебя планы?

— Сегодня везу Элку знакомиться с моими родителями, а послезавтра мы с ней вылетаем в Доминиканскую Республику.

— В какую Доминиканскую Республику?! Чтоб через два дня на службе были! Оба! Вернее, все!

— На какой службе? Мы с Элкой, как и все остальные сотрудники отдела МЯУ, уже несколько дней, как отправлены в отставку не какой-нибудь бумажонкой заведующего канцелярией, а указом президента. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что за ней охотятся.

— Вопрос Цылпаковской уже решён. И запомни, Коля: президенты приходят и уходят, их указы принимаются и отменяются, а служба безопасности Родины остаётся навсегда. А вы нужны этой службе. Особенно — когда такое творится! Я всё сказал! Привет родителям!