М.Я.У

Гоги швырнул на журнальный столик несколько пачек стодолларовых купюр.

— Извини, друг, ка мнэ сэйчас ещё тваи саратныкы далжны прыехать: Ухвальцов с Разъезжаевым . Гавно, а нэ рэволюцыанэры. Балшэвики! Ненавыжу балшэвиков! Но бэз их правакаций нам трудно будэт этого Пэрдюкова свалить. Патом Гена Дудков, патом Лёва Пронырёв, каторый японцам Курыльские астрава абэщал падарить... Я тэбя праважу...

Беда понимающе засуетился, копируя манеры своего московского квартиранта. Дело было сделано: чертёнок доложил об этом, ещё минут десять назад вынырнув из ноутбука грузинского парламентария...

Колька так и не успел распрощаться с Морковкиной из-за того, что Вадим Вадимович потребовал его срочного возвращения в Москву. Нужно было срочно подготовиться к выступлению оппозиции, создавшей объединение 'Стратегия-31' и намеревавшейся провести свой антипердюковский митинг непосредственно накануне Нового Года. Впрочем, Лёля, едва ворочая языком от усталости, позвонила ему сама, когда Николай уже садился в экспресс Киев-Москва.

— Ты чего такая вымотанная? — посочувствовал Беда. — Опять Арнольд что-нибудь учудил?

— Хуже! Четыре часа успокаивала рыдающую и бьющуюся в истерике Пакость. У неё трагедия: её Коля женится на другой и обещает увезти свою новую избранницу в США.

— Также, как и Пакость?

— Да нет, похоже на самом деле. Вон, весь интернет об этом гудит... Пришлось пьяную Оксану валерьянкой отпаивать и у меня спать укладывать, чтобы руки на себя не наложила.

— Щас, наложит она! — фыркнул Колька. — Эта стерва через пару дней оклемается и ещё тебя подставит! Одна радость: хоть она в таком состоянии со своим Парубком в Москву не потащится!

— Ну, Андрюша без спутницы не останется! — захихикала Киевская.

— Что, тоже новую подружку вместо Пакости завёл?

— Ага! И ты её помнишь по Майдану! Бабку Парашку! — принялась хохотать Лёля.

— Да не прикалывайся! — возмутился Беда. — Эту старую шизофреничку — в Москву тащить?

Он действительно помнил старую, сморщенную старушку, ставшую 'символом Майдана'. Прасковья Корольчук, неграмотная бабулька из тернопольского села не единожды выступала в качестве 'звезды' массовых акций 'оранжевых'. Психически неуравновешенная, она впадала в ярость при виде 'бело-голубых', принимаясь нецензурно браниться на политических оппонентов. Но коронным номером Парашки была демонстрация им своей худой 'пятой точки'. Зато Йухченко просто обожал эту истеричку, а придя к власти, наградил званием героини Украины .

— Ну, всё! — обречённо вздохнул Беда. — С такой поддержкой российские оппозиционеры точно победят! Просто потому, что их противники от смеха передохнут!

Иван Николаевич за время командировки Беды обжился в его квартире основательно. Маринка, похоже, и не спешила определить родственника на другое место жительства. Но и Николая присутствие в его берлоге чужого человека не особо напрягало: Кулаков целыми днями ошивался на встречах оппозиционеров, не мешая ему заниматься делами по противодействию соратникам 'ведущего специалиста'. Правда, с первого же вечера после возвращения хозяина квартиры из Киева Иван Николаевич принялся агитировать его присоединиться к 'белоленточным'. И Беда 'сдался', получив санкцию Вадима Вадимовича.

Деньги, привезённые из Киева, позволили оппозиционерам собрать действительно большой митинг. Болотная площадь была заполнена до отказа . 'Что это цветных революционеров вечно на болото тянет? То Козье Болото в Киеве, то Болотная площадь в Москве. Это что, американский стандарт демократии? ', — подумалось майору. Но особо рассуждать Беде было некогда: Иван Николаевич тянул его к трибуне, возле которой тусовались организаторы. Каково же было удивление уральского гостя, когда к Кольке кинулся пожимать руку Боря Фрицев.

— Здорово, журналист! Опять, значит, вместе майданить будем?

Следом за ним с кислой рожей подтянулся и Лёша Нахальный, тоже отфиксировавший, что Беда попадался ему на глаза в Киеве возле подъезда, где жил Гоги. Ну, а вслед за ними потянулись и прочие вожаки 'болотных', получив 'сигнал' от двух самых авторитетных 'борцов с режимом'.

— А это наша красавица Божена Грымзская! — представил Фрицев мелкую кривляку, немедленно принявшуюся строить Кольке глазки. — Она меня целый год говном в своей газетёнке поливала за то, что я отказался её вые*ать. Ведь было бы за что! Вот ты, Лёха, Боженку е*ал? А ты, Серёга? Тоже не е*ал? Слушайте, мужики, да нам впору открывать целый клуб мужиков, которые Боженку не е*али !

Столь хамское поведение Бори смутило, разве что, Ивана Николаевича: и московские соратники, и Беда прекрасно знали эту черту характера экс-губернатора. Даже лошадиное лицо 'светской львицы' Ксюши Шавчак не поменяло привычного придурковатого выражения.

— О, а вот и украинские друзья прибыли! — обрадовался Борис, указывая на гордо шествующего под чёрно-красным бандеровским флагом Парубка, сопровождаемого мелкой сморщенной бабулькой, обвешанной, как ёлка, оранжевыми лентами. — Сейчас я их приколю!

Фрицев, раскинул широко руки и радостно воскликнул:

— Здорово, Андрей!

— Слава Україні!

— Слушай, ты где такой классный гроб ободрал?

— Цэ нэ гроб! — поджал губы основатель украинской нацистской партии. — Цэ прапор, з якым мий дид з энкавэдэшныкамы воював!

— Так ты у своего деда гроб ободрал? — пуще прежнего заржал глава российских 'оранжевых'.

Но глумиться дальше ему не позволил Нахальный, наконец-то дорвавшийся до микрофона и объявивший о начале митинга.

Фрицев некоторое время ещё самодовольно улыбался, рассматривая, как Нахальный пытается завести толпу. Но потом улыбка стала сползать с его губ, постепенно превращаясь в презрительную гримасу. В конце концов, он помахал руками, чтобы Беда и Кулаков поближе наклонились к нему, и заорал, стараясь перекричать динамики.

— Ни хрена у нас не получится!

— Это почему, Борис Ефимович? — возмутился Кулаков. — Вы посмотрите, сколько народу пришло!

— Кто пришёл? Офисные хомяки, трусливые пингвины , которые тут же усрутся, стоит появиться спецназу!

Боря с досадой махнул рукой и полез через ограждение к трибуне, на которой уже рвал глотку представитель какой-то лиги сексуальных меньшинств:

— Там, в Кремле, говорят, что здесь собрались не люди! Они говорят, что здесь собрались гандоны! Но мы не гандоны! Мы — сперматозоиды новой жизни!..

Свой следующий митинг оппозиция назначила на день выборов, едва ли не за месяц до них объявив, что будет протестовать против массовых фальсификаций, допущенных в ходе голосования.

— А как они заранее знают, что будут допущены фальсификации? Тем более — массовые! — изумился Вова Иващенко, с которым Беда разбирал перехваты звонков руководителей протестов.

— А как об этом можно знать заранее? Только самим их организовав. Неужто не понятно? — пожал плечами Николай. — Ты такие вопросы задаёшь, будто бы не слышал их переговоров. У меня квартируется дальний родственник моей 'бывшей', так он специально обучался 'мониторингу честности выборов' у американцев из Института национальной демократии . Судя по тому, что он рассказывал, заявлений оппозиции о 'нарушениях' будет настоящее цунами.

— А, это тот самый стукачок, что на тебя анонимки в ФСБ пишет?

— Тот самый, — поморщился Беда.

Колька имел неосторожность рассказать Кулакову, что в школьные годы входил в комитет комсомола школы. Иван Николаевич тут же гордо заявил, что он в своё время мужественно отказался от комсомольской карьеры, которую ему по пьянке предлагал друг Мишка, слышавший от знакомых, что в комсомольском райкоме вакантна должность инструктора. Поэтому Беда стал для него воплощением советской партноменклатуры, борьбе с которой 'ведущий специалист' отдавал все силы с тех пор, как только стало возможным безнаказанно выйти из КПСС. Майора сначала смешила вся эта история, но фанатичная приверженность 'борьбе' его жильца вскоре навела на мысли о неадекватности мисяшского гостя, и Николай прекратил издеваться над его 'мужественным отказом от партийной карьеры': грешно смеяться над больными людьми. А вскоре всплыла и анонимка, написанная 'доброжелателем', сообщавшим на Лубянку о том, что телеоператор Беда Н.П. держит у себя в квартире не принадлежащую ему форму майора ФСБ, которой, возможно, пользуется для совершения противоправных действий. Авторство доносчика выдавала фраза, слышанная Колькой сотни раз: 'Народ у нас строгий, но справедливый. У нас не забалуешь'.

— И вообще, Николай Петрович, я обратил внимание, что какого 'оппозиционера' не поскребёшь, так он обязательно окажется стукачком. Если не действующим, то бывшим, — озвучил Иващенко мысль, не единожды посещавшую и самого Беду.

Но вовсе не Кулаков был самой большой головной болью начальника отдела, а его подчинённая, капитан Цыплаковская.

Элка теперь исполняла обязанности доверенного лица Хомячкова, тайно координировавшего всю оппозиционную деятельность против избрания президентом Вадима Вадимовича. А точнее — была передаточным звеном между Твиттером и созданным им секретным информационным центром, располагавшимся в подсобных помещениях одного из модных московских пивных ресторанчиков. Именно из этого центра отдавались команды различным оппозиционным группировка, именно через него осуществлялась связь с десятками иностранных некоммерческих организаций, занимавшихся подрывной деятельностью на территории России, именно в него стекалась вся информация о планах и текущих действиях тысяч оппозиционных групп из обеих столиц и российских регионов.

Колька пытался вразумить боевую подругу, но Цыпа, вдохновлённая особым расположением к ней Хомячкова, и слушать не хотела Беду. Она была рядом с Витенькой, она была уверена, что Снежана теперь ей не конкурентка, она не видела ничего вокруг, она летела вперёд на крыльях своей юношеской любви...

О том, ради чего Хомячков собрал вечером в день выборов саммит глав крупнейших государств, стало известно не от Элки. Да её и не посвящали в столь серьёзные планы. Её задачей в тот вечер было всего-навсего принять условный сигнал от Виктора Афоновича и дать команду операторам информационного центра запустить СМС-рассылку о начале исполнения плана, предусматривавшего захват ряда государственных учреждений и провозглашение Хомячкова избранным на второй срок. Ну, а иностранные лидеры должны были легитимизировать 'волю народа'. В обмен на подписание ряда серьёзных уступок со стороны 'вновь избранного' гаранта.

Всё это удалось выяснить, проанализировав информацию, поступавшую от чертячьей агентурной сети, возглавляемой неутомимым ПэХа, а также перехватываемаю Вовой Иващенко из компьютерных сетей и телефонных переговоров ключевых фигур грядущего госпереворота. Вот где раскрылись в полной мере аналитические способности Деринга и интуиция Чувака. Но 'отпуск' сотрудников отдела МЯУ вылился в четырнадцати-шестнадцати часовую вахту без выходных. Тем не менее, никто не роптал: Вова ради своих хитрых программ был готов трудиться хоть круглые сутки, чертёнок, вдохновлённый порученным Колькой самостоятельным и сложным заданием, пахал, как взрослый чёрт, Ослан, сблизившийся с Бедой в боевой обстановке, не хотел подводить командира, а Генрих полностью погрузился в привычный мир научных изысканий. Даже Наталья, отдежурив днём на телефоне на Большом Златоустовском, мчалась вечером не детей за невыученные уроки пилить, а подкормить 'мальчиков' домашними салатиками и пирожками.

На обсуждение поведения Элки установили негласное табу: майор, знавший историю безнадёжной любви Цыпы, не осуждал боевую подругу, а остальные сотрудники старались не наступать на больную мозоль своего шефа. Однако незадолго до дня выборов табу всё-таки пришлось нарушить, поскольку в их планах именно Элка была ключевой фигурой, которую требовалось нейтрализовать. И выполнить эту задачу предстояло общими усилиями.

О том, что Цыпа выехала в информационный центр, Беду оповестили спустя две минуты после её выхода из Кремля, и Колька немедленно выскочил из припаркованного поблизости 'Аутлендера', двинувшись в ресторанчик, где всё и должно было произойти. Столик неподалёку от входа он заказал заранее, позаботившись, чтобы Элка никаким образом не могла пройти, не заметив своего непоредственного начальника.

Так оно и получилось: как только Цыплаковская шагнула в зал, сразу же увидела смачно отхлёбывающего из бокала майора. Тот изобразил удивлённые глаза и махнул девушке рукой: мол, присаживайся.

— Привет. Не знал, что ты любишь здешнее пиво.

Элке, не желавшей признаваться, что заглянула в пивнуху совсем по другому поводу, пришлось сделать вид, будто она с ума сходит от любви к напитку местного разлива, и согласиться на то, чтобы Николай угостил её.

Чтобы девушка не заподозрила его в коварных намерениях, Колька беззаботно болтал о всяких пустяках, жаловался на то, что время для отпуска очень неудачное: ни в лес по грибы не сходить, ни на реке с удочкой не посидеть.

— Мы, когда ты в госпитале после Осетии лежала, так классно на реке отдохнули в один из выходных!

И Колька, не забыв заказать Цыплаковской второй бокал действительно хорошего пива, рассказал историю августовской вылазки отдела МЯУ на природу.

Инициатором мероприятия, как и можно было догадаться, оказалась Наташа. В микроавтобус, принадлежавший её мужу, вошли не только её дети-школьники, но и все мужики отдела вместе с рыбацкими принадлежностями. И это в дополнение к лодке и куче пакетов с едой, запасённых семейством секретарши.

Искать в тёплый августовский выходной день свободное место на берегу какой-нибудь речки ближе ста километров от Москвы — занятие почти безнадёжное, но Антон, муж Натальи, какой-то лесной дорожкой вывез-таки компанию в глухомань, где, кроме них, отдыхало только четверо молодых людей. Отдыхало, судя по количеству пустых пивных бутылок вокруг их лагеря, достаточно давно. Секретарша, раскладывая на траве покрывало, которому предназначалось стать скатертью, неодобрительно покосилась на молодёжь:

— Это же надо! Столько выпивки привезли, а еды — никакой!

— Как это, никакой? — возразил Деринг. — Вон, они даже уху варят!

— Ой, что Вы мне рассказываете, Генрих Артурович! Я же вижу, что у них на столе даже хлеба нет. И так называемая уха наверняка без морковки и картошки. У меня глаз намётанный!

В отличие от соседей, стол у сотрудников отдела МЯУ просто ломился от яств. Тем не менее, мужицкая компания, подкреплённая парой мальчишек, проголодавшихся за дорогу, умяла почти всё.

— Ма, а там где-то ты брала кастрюлю тушёной картошки с мясом! — попробовал заикнуться один из мальцов, но Наталья тут же на него шикнула.

— Не сейчас! Сходите, порыбачите, проголодаетесь, а тогда и кастрюльку откроем...

Рыбацкие места распределили следующим образом: Колька с Антоном, Вовой Иващенко и Осланом погрузились в огромную шестиместную надувную лодку и отплыли к противоположному берегу сонной реки, а Генрих с наташиными детьми уселся под крутым откосом ловить с берега. Мальчишки, понятное дело, просились в лодку, но строгая мама наотрез отказала, оставив их под присмотром наиболее ответственного, как она посчитала, мужчины. Сама же она улеглась загорать на накаченный Вовой надувной матрас рядом с запасами еды. Это её и подвело...