М.Я.У

— О! Смотри, отец Дмитрий со своим дьяконом пришли! — дёрнула за рукав Кольку Морковкина, — Я недавно в его церкви сына крестила.

— А ты что здесь делаешь? — цыкнул на Лёлю сурового вида мужчина в полевой форме советского офицера, — Товарищи! Уберите женщин из цепи! Сейчас же фашисты нападать будут.

Цепь пришла в движение, и добрый десяток упирающихся женщин оказался позади ряда мужчин.

— Ты тоже не лезь! — недовольно буркнула майору Киевская, — Ещё не хватало, чтобы тебя с иностранным паспортом замели!

— Слушай, а это кто? — показал рукой в сторону входа в почтамт Колька, — Что за 'Гомик'?

Лёля согнулась от хохота.

— Когда только ты читать научишься? Не 'Гомик', а 'Гомин'! 'Звучание' по-русски. Хор нацючий. Но по сути — ты правильно подметил!

На 'гомиков' Беда обратил внимание вовсе не случайно. Одетые в вышиванки деды и бабуси, неся впереди себя огромную хоругвь с названием своего коллектива, с какой-то заунывной 'повстанческой' песней пытались зайти в тыл цепи со стороны почтамта. Их кинулись блокировать православные бабсики, к которым подтянулась милиция. Завязалась перепалка, довольно крепкий дед из хора треснул противниц хоругвью, но драка разгореться не успела: оперативно сработала милиция, оттеснив 'Гомин' назад за ограждение.

В ответ на это взревела толпа нацистов. Кто-то истерически заорал в мегафон, что избивают стариков и женщин из национального хора, и к цепи антифашистов ломанулась толпа преимущественно молодых бритоголовых парней с красно-чёрными флагами и повязками. По их пыщущим ненавистью лицам было ясно, что щадить они не собираются никого.

Схватка продолжалась минут пять. Дерущиеся разбились на отдельные группы, между которыми сновали милиционеры, выдёргивая из толпы наиболее рьяных и быстро уводя к выстроившимся в сторонке автозакам. А с обеих сторон Крещатика припозднившийся спецназ двумя линиями разъединил противоборствующие силы. Ещё несколько десятков человек некоторое время продолжали бой в пространстве между цепями ОМОНовцев, но вскоре кого-то уволокли милиционеры, а кто-то самостоятельно убрался к своим основным силам. ОМОН такому отступлению не препятствовал.

Хоть Беда с Лёлей и держались в стороне от основной схватки, но в суматохе драки им тоже пришлось почесать кулаки. На Кольку налетел какой-то молокосос с совершенно безумным взглядом, и майор, уходя от занесённого для удара обломка удочки, используемой обычно как древко флага, врезал ему в солнечное сплетение. А потом добавил согнувшемуся пополам парню пинка под зад. Морковкина же с огромным удовольствием разодрала когтями физиономию прыгавшему перед ней плюгавенькому мужичку с трезубцем на лацкане пиджака.

Место битвы было уляпано пятнами крови, захламлено обломками удочек, пластиковыми бутылками, какими-то тряпками, подчас окровавленными.

Часть антифшистов ещё продолжала стоять вплотную к оцеплению, но основная масса тут же разбрелалась по площади. Кто-то зажимал разбитый нос, кому-то рукавом разорванной рубахи на месте перевязывали голову, а кто-то прикладывал к синяку под глазом бутылку воды из холодильника, купленную в подземном переходе. Проходящий мимо отец Дмитрий морщился и дул на разбитые костяшки пальцев. Чуть позади плёлся его дьякон, такими же разбитыми руками пытаясь свести края разодранной футболки.

— Что, бандерлоги порвали? — спросила Лёля дьякона.

Вместо него ответил батюшка:

— Да нет, менты, ироды! Повязать его хотели. Да только он, до того, как я его к себе взял, в десанте служил...

Моковкина кивнула в сторону слегка помятого крупного мужчины с довольной физиономией, выделявшегося из основной массы седой профессорской бородкой, и негромко пробубнила Беде, прикрывая рот ладошкой.

— Это председатель комитета по иностранным делам Верховной Рады! Обалдеть!

Показала она ещё несколько депутатов, принявших участие в драке, поприветствовала группу ребят из собственной организации, с которыми познакомила Николая ещё с утра. Один сверкал плечом сквозь полуоторванный рукав, другой разминал выбитый палец. Но сама продолжала обеспокоено вертеть головой. Наконец появился и её сын, радостно-возбуждённый, хотя и с небольшой ссадиной на скуле. Лёля слегка пожурила его за то, что тот полез в самую гущу схватки, но вид её при этом выражал столько гордости за ребёнка, что Беда не удержался от улыбки.

Противостояние на этом не закончилось. Хотя основная масса 'бандеровцев' больше не пыталась прорваться на Майдан, но те, что стояли на нижней стороне площади, принялись негодующе орать и швыряться в антифашистов яйцами, помидорами, пластиковыми бутылками. Тут же появившийся спецназ оттеснил левых с проезжей части, разделив враждующие стороны аж шестью рядами ОМОНовцев.

Морковкина тоже откуда-то приволокла десяток помидоров и принялась швырять в ответ. Прохажвавшийся рядом милиционер упорно делал вид, что не замечает этого, а когда Лёля резко повернулась в его сторону, поднял голову вверх, изображая, что рассматривает пролетающих над площадью ворон.

Швыряемые ею овощи не долетали до противника, чаще всего, шлёпаясь между последним и предпоследним рядами оцепления, совершенно флегматично скучающего под порхающими над ним дарами природы. Один из спецназовцев, вычислив траекторию низко пущенного томата, лениво поднял руку, перехватил его в полёте, и сочно захрустел дармовой едой, чем вызвал громогласный хохот половины площади. На которой шло сразу два митинга.

Дело в том, что Ветрянка, не плучившая возможности увести своих людей туда, где гарантированно не появятся неонацисты, наотрез отказалась выходить на коммунистическую сцену. Она установила свой 'броневичок' с озвучкой напротив сцены 'предателей марксистских идей', стараясь перекричать их. Правда, взбалмошной даме это не очень удавалось, но после заявления о гектаре, который она предложила использовать в качестве отхожего места, волей-неволей приходилось надрывать голосовые связки.

Постепенно Майдан и прилегающие к нему улицы стали пустеть. Вначале ушли ветераны, истратившие последние физические и моральные силы. Как красноармейцы, так и полицаи. Потом к метро потянулись те, кого поджимало время. А когда на Крещатике осталось не более четверти из пытавихся прорваться на центральную площадь Киева, Морковкина собрала своих.

— Ну, больше они не будут сюда рваться: резинка на трусах лопнет. Поэтому выношу предложение перебраться для 'разбора полётов' в 'Закарпатскую колыбу'. Николай, если нужно, то я тебя оттуда на вокзал на машине доброшу. Кто за?

Командировка в Тбилиси была для Беды неожиданностью. Вадим Вадимович, ставивший задачи сотрудникам отдела МЯУ, был явно озабочен. А дело намечалось достаточно серьёзное и масштабное, раз весь отдел отправляли. Да ещё в разные стороны: Цыпа — во Владикавказ, Ослан — в Гори, а Генрих и вовсе в Севастополь. Причём, персональные задания каждому Пердюков раздавал с глазу на глаз. На месте, как всегда, оставался Вова Иващенко да секретарша Наташа, которой было приказано на все расспросы о местонахождении сотрудников отвечать: 'вышел за сигаретами', 'вчера перегрелся на пляже и сегодня отпросился' либо 'вызвали к начальству'. К такой конспирации не прибегали ни накануне поездки в Тунис, ни при расследовании перевоплощения Йухченко, ни во времена 'оранжевого' госпереворота на Украине.

Столица Грузии встретила майора враждебно. Его русская речь вызывала неприятие, но Беда быстро приспособился: заговаривал в случае необходимости по-английски, а когда собеседник демонстрировал, что ни бельмеса не понимает, предлагал перейти на русский, не забыв упомянуть, что он — телекорреспондент ЭнБиСи по странам СНГ, рождённый на Украине. Именно так было указано в комплекте фактически настоящих документов, изготовленных на Лубянке.

Второе, что удивило Николая, — необычайно малое количество молодых мужчин на улицах. Впрочем, ситуация быстро прояснилась: гордый, хотя и бедно одетый старик, с которым он разговорился на выходе из забегаловки, куда заскакивал перекусить, с важным видом сообщил, что Мишико Собакашвили на днях объявил всеобщую мобилизацию в связи с необходимостью подавить очаги сепаратизма в Южной Осетии и Абхазии. И в ближайшие дни доблестные грузинские воины, обученные по стандартам лучшей в мире американской армии, покроют себя неувядаемой славой, вернув под контроль правительства мятежные провинции, возомнившие себя независимыми республиками.

Полюбовавшись вволю на вылизанные парадные кварталы Тбилиси и разваливающиеся без ухода дома в двух шагах от центральных улиц, Николай набрался наглости и направился прямо в президентский дворец. Договариваться в пресслужбе об интервью с главой государства.

Сотрудницы пресслужбы, потрясающие кавказские красавицы, естественно, по-русски не понимали ни слова, зато почти идеально чирикали по-английски. Они просто расплылись от счастья, когда Беда предъявил им свою сиэнэновскую липу, но, услышав слово 'Москоу', насторожились. Одна, прихватив Колькино удостоверение, умчалась вглубь здания якобы снимать копию, пока вторая, не переставая улыбаться и щебетать, угощала его 'лучшим в мире грузинским чаем'.

За время работы у Пердюкова Беда уже научился чувствовать грядущие приключения на свою задницу, поэтому молниеносное вторжение в приёмную полудюжины вооружённых людей его не очень удивило.

— Так, так, так! Кого я вижу! — говоря на прекрасном русском языке, изобразил необычайную радость высокий худощавый мужик с типично англосаксонской лошадиной мордой. — Очередной русский шпион пожаловал! Я так понимаю, с заданием убить президента Грузии?

— Мужик, ты чего? На солнце перегрелся? — поднял бровь Николай.

— Запомните, молодой человек: я проработал в ЦРУ двадцать лет, и вас, террористов, за версту чую. Тем более — русских! — назидательным тоном произнёс американец. — Работаете под прикрытием журналиста?

— Так я и есть журналист. Вон, возьми у барышень моё удостоверение и прочитай, что в нём написано. Если читать умеешь! — зло фыркнул Колька.

— Ну, да! Ну, да! Все так говорят... — засмеялся ЦРУ-шник, а потом неожиданно заорал. — Встать, кэгэбэшная морда!

— Девушка, у Вас действительно чудесный чай, но, к сожалению, я очень люблю кофе. Не могли бы Вы приготовить мне чашечку? — не обращая внимания на американца, попросил майор, полчаса назад успевший в забегаловке продегустировать граммов триста местной чачи.

— Вы прекрасно держитесь! Пока пьёте кофе, я отлучусь ненадолго: по принятым здесь правилам я обязан сообщить о Вашей поимке лично президенту. Оружия при Вас нет никакого, мы это проверили, ещё когда Вы входили в здание, так что ни наручники надевать, ни обыскивать Вас не будем. Наслаждайтесь пока последними минутами свободы.

— И когда успели проверить? — удивился Беда.

— Мы снабжаем эту страну самой лучшей техникой, — уклонился от ответа пиндос.

Отсутствовал он действительно недолго. Зато вернулся не один. Ещё за несколько секунд до его появления в коридоре послушался громкий возбуждённый голос, говоривший на ломанном английском.

— Уверены, что оружия нет? Если ручаете, то я сам на него взгляну.

В комнату ворвался высокий черноволосый мужчина лет сорока с растрёпанными чёрными волосами.

— Этот, что ли?

— Так точно, господин Собакашвили! Сегодня прибыл и Москвы, прикрывается журналистским удостоверением СиЭнЭн. Утверждает, будто хочет взять у Вас интервью, но на самом деле, и я в этом уверен, вынашивает преступные цели!

— Господин президент! — поморщился Беда. — Уймите этого придурка. У него мания преследования: в каждом человеке видит агента. Лучше вглядитесь в моё лицо и вспомните первое апреля этого года.

Мишико напряг извилины и радостно завопил:

— Точно! Помню! В Братиславе Вы с русской делегацией были! Всё время с телекамерой возились. А ассистенткой у Вас — такая шикарная блондинка! М-м-м-м! Какая женщина! Какие ноги, какой бюст! А она с Вами не приехала?

Собакашвили резко обернулся к американцу.

— Джонсон, мне перестаёт нравиться Ваша излишняя подозрительность! Я знаю этого человека: ему доверет сама Лиза Гандо! До меня даже дошли слухи, что... — Мишико наклонился к уху ЦРУшника и что-то эмоционально принялся нашептывать.

— Не может быть! — поражённо глянул на Кольку держиморда. — Ведь всем известно, что она избегает мужчин.

— Ха! — довольный произведённым эффетом, скорчил гордую физиономию грузин. — А Вы не слышали историю, что после Братиславского саммита у жены президента США с ней резко испортились отношения ?

Мишико подхватил стул, грохнул его перед Бедой и порывистым движением оседлал, оказавшись с майором фактически лицом к лицу.

— Я прошу прощения за излишнее служебное рвение моего консультанта. Россия ведёт в отношении Грузии совершенно недружественную политику, поэтому мы просто вынуждены настороженно относиться к каждому прибывающему из Москвы. И чтобы загладить его вину, я не только дам Вам интервью, но и позволю Вам сопровождать меня в моих поездках. А их в ближайшие дни предстоит много, и Вы почерпнёте из них массу впечатлений и эксклюзивной информации! — самодовольно засмеялся Собакашвиили, властным голосом что-то рявкнул по-грузински девушкам из пресслужбы и скомандовал охране, чтобы та убиралась.

В ответ на команду за спиной Беды послышался грохот, сопровождающийся английскими матюками. Обернувшись, но увидел кучу-малу из держиморд, стоявших наготове всё время, пока он находился в офисе. Над ней порхал ПэХа, ухохатываясь от нелепых попыток охранников освободить шнурки высоких армейских ботинок, каким-то непостижимым образом связавшиеся между собой и стреножившие гвардейцев. Колька уже знал, что шалости со шнурками — излюбленный трюк чертей, поэтому ни малейшего сомнения в том, чьих это лап дело, у него не возникло.

Гримаса недовольства перекосила лицо грузинского президента, и он, процедив презрительное 'придурки', ткнул пальцем в направлении беззаботно парящего чёртика и заорал на ЦРУшника:

— Вот с чем должны бороться США, а не с мнимыми агентами Москвы!

Американец принялся что-то лепетать про то, что он обязательно накажет нерадивых и неуклюжих подчинённых, но Собакашвили недовольно махнул рукой и умчался вглубь здания.

Телефонный звонок Чувака прозвучал, когда майор с пластиковой карточкой беспрепятственного 'допуска к президентскому телу' в кармане подходил к гостинице.

— Николай Петрович, свяжитесь с Москвой. В Гори происходит что-то необычное. Город просто наводнён войсками и тяжёлой техникой.

— Ослан, ты же знаешь, что в последние дни на осетино-грузинской границе неспокойно. Вот, наверное, и подтянули на всякий случай.

— Это не то, Николай Петрович. Несколько десятков танков, тяжёлая артиллерия, несколько батарей систем залпового огня, зенитные ракетные установки. И огромное количество солдат. Но самое необычное даже не это. В город постоянным потоком прибывают грузинские семьи из Южной Осетии. Не несчастные, убитые горем беженцы, а люди, уверенные в благополучном исходе этого эпизода их жизни. Женщин и детей отправляют специально подготовленными грузовиками вглубь Грузии, а мужчины дружно вооружаются и снаряжаются в специальных пунктах и присоединяются к войскам. Все говорят, что очень скоро они вышвырнут осетин за Рокский тоннель.