М.Я.У

Правда, с женитьбой вышла незадача. Гасан, окрылённый известием о скором рождении первенца, примчался в родительский дом, чтобы получить благословение на брак с любимой, и... столкнулся с непоколебимостью родственников, не желавших видеть в семье 'какую-то хохлушку'. Оказалось, пока он служил в армии, за него сосватали девушку из соседнего селения, а отказ от женитьбы на ней грозил ему проклятием со стороны многочисленной родни и кровавой местью от родственников опозоренной невесты.

Правдами и неправдами Гасану удалось отложить свадьбу сначала на год, потом ещё на один. И хотя он всё-таки вернулся в Карабах к Оксане, той пришлось регистрировать сына на свою фамилию.

Так что неприятности Аслана, как назвал сына Гапуров, начались ещё до рождения. Но не прекратились после его появления на свет. Когда Оксана Тарасовна явилась в ЗАГС, заведующий очень спешил на свадьбу к племяннику, поэтому торопливо записал имя, фамилию, отчество и дату рождения мальчика на какую-то бумажку, пообещав выдать свидетельство о рождении после выходных. А когда счастливая мать принесла счастливому отцу свидетельство о рождении сына, Гапуров принялся рвать волосы на голове и грозиться зарэзать заведующего ЗАГСом.

В общем, дело было всего-то в одной букве: вместо фамилии Чувяк заведующий впопыхах написал Чувак.

— Это он моего сына кастрированным бараном обозвал! — взорвался Гасан Гаджиевич. — Да я его самого кастрирую, если он вместо этой бумажки не выдаст мне нормального документа с правильной фамилией!

Вот так Оксана Чувяк узнала, что обозначает столь модное обращение молодёжи друг к другу. И, к несчастью, её ребёнок отныне должен был всю жизнь носить столь неблагозвучную фамилию, так как заведующий не противился даже наказанию, придуманному Гасаном, но изменить написанное в документе уже не мог.

Надежды Гапурова на то, что помолвка, совершённая роднёй без ведома жениха, со временем забудется, не оправдались. Его не было в Карабахе полгода, но потом он вернулся. И не один, а вместе с молодой женой, от которой он постоянно исчезал, чтобы повидаться с Оксаной и Асланом. Даже когда законная жена нарожала ему троих детей, он не забывал своего первенца и его мать.

Но тут грянули события 1988 года: армяне били азербайджанцев, азербайджанцы — армян. Перепадало и представителям других национальностей. Оксана Чувяк, напуганная произошедшим, решила всё бросить и бежать на родину. Тем более, Гасана рядом не было: он с семьёй как раз уехал в гости к родственникам. Вместе с шестнадцатилетним Асланом они отправились 'в сторону Львова', куда Чувяк добралась только в июне 1991. Сын же, дослуживавший срочную службу, появился в 'культурной столице Украины' и вовсе под новый 1992 год.

Родственники, неодобрительно воспринявшие рождение ею ребёнка без семьи, большой помощи не оказали. Тем более, ребёнок был не от украинца, а от 'какого-то банабака', как презрительно называли на Украине кавказцев. И чтобы не выслушивать ежедневные попрёки родни, Оксана Тарасовна постаралась снять небольшую квартирку, где поселилась вместе с сыном.

Но это была уже не та Украина и не тот Львов, которые помнила Чувяк по своей молодости. От радушия львовян не осталось и следа. Все словно помешались на чистоте украинской крови и вытравливании из себя советского прошлого. Ей долго пришлось успокаивать сына, дисциплинированно явившегося в военкомат после 'дембеля'.

— Ты представляешь, они мне сказали, что не ставят на воинский учёт военнослужащих армии наиболее вероятного противника ! Какого наиболее вероятного противника? Я же не виноват, что меня направили служить под Калугу!

Но ещё больше проблем возникло при получении паспорта: Аслан призывался из грузинского Гори по паспорту, выданному в 16 лет в Азербайджане. На момент провозглашения независимости Украины он находился на территории России, поэтому никаких шансов получить украинское гражданство не имел, кроме как прожив на территории Незалёжной минимум пять лет. 'Свидомых' чиновников ничуть не волновали аргументы Оксаны, объяснявшей, что она родилась во Львове и жила в этом городе на момент провозглашения независимости.

— К Вам у нас вопросов нет, — высокомерно заявила паспортистка. — А Вашему сыну мы украинский паспорт выдать не имеем права. Тем более, что он не украинец!

Но даже если бы Чувяк записала его при рождении не по национальности Гасана Гапурова, это бы проблемы не решило. Единственное, что ей пообещали — выдать сыну вид на жительство как лицу без гражданства. Пришлось соглашаться хотя бы на это: не ходить же парню вообще без документов!

После получения в паспортном столе вида на жительство Аслан Чувак собирался заскочить к двоюродному брату, поэтому закупил в коммерческом киоске всяких модных сладостей для его детишек. Ну, там сникерсы-шмикерсы, чупа-чупсы и прочие киндер-сюрпризы. Да только племянников он в тот день так и не увидел.

Начальник паспортного стола Ярына Хварион даже не скрывала своего презрения к посетителю. Но Аслан, уставший чувствовать себя Паниковским , не обращал на это внимания, пока не расписался в ведомости и не принял в руки долгожданную карточку.

— Идите! — фыркнула Хварион, заметив, что Чувак принялся читать новенький заменитель паспорта.

— Падаждытэ! — воскликнул он.

Дело в том, что Оксана и Гасан могли общаться только по-русски, не зная родных языков друг друга. На русском воспитывался и Аслан. Но от матери и отца он перенял их акценты. Поэтому, когда волновался, начинал говорить либо с кавказским, либо с галичанским акцентом.

— Ви шо тут напысалы? Какой Ослан?! Я — Аслан, панымаете! Первая буква 'а'!

— Это Вы в своём Дагестане будете рассказывать, с какой буквы начинается Ваше имя! А в украинском языке все российские имена с первой 'а' начинаются на 'о'! Олэксандр, Олэксий, Ослан... Вы живёте в Украине, и поэтому Ваше имя будет писаться именно так, как это принято в украинском языке!

— Моё имя Аслан! Это значит 'лев'! А Вы из меня осла какого-то делаете! Перепишите моё имя!

— Вам что, не нравится Украина? Тогда убирайтесь в свою Россию! Валіза, потяг, Магачкала (чемодан, поезд, Махачкала)! — завизжала вышедшая из себя Хварион. — Пошёл вон, черножопый!

У Аслана 'слетела крыша'. Запустив руку в пакет с детскими сладостями, он выдернул огромную, полукилограммовую конфету, которой хотел удивить племянников. Размахнувшись ею, как булавой, он огрел леденцом националистку.

— Нэ Магачкала, а Махачкала, чурка нерусская! — заорал он и опрометью выскочил на улицу, оставив паспортистку лежать на полу.

И только подбегая к дому, Аслан сообразил, что он наделал. Мысль возникла одна: немедленно бежать! Куда? Конечно же, в Россию! Раз здешние идиоты считают её своим врагом, то он должен жить именно там!

Матери он оставил записку, что напишет с нового места. И уже перед самым выходом из дома услышал по радио срочное сообщение:

— Два часа назад антиукраинские силы совершили нападение на начальника паспортного стола одного из районов города. Неизвестное лицо кавказской национальности нанесло украинской патриотке Ярыне Хварион закрытую чрепно-мозговую травму тяжёлым тупым оружием ударного действия. Предположительно гетманской булавой или конфетой 'Чупа-чупс'. Патриотическая общественность Львова возмущена очередной наглой выходкой наёмников российского империализма, не желающего смириться с независимостью Украины. Милиция ищет преступника и орудие преступления. Как заявил лидер Социал-националистической партии Олег Тягныпуп , он, как врач-психиатр, приложит все усилия, чтобы пострадавшая патриотка вернулась в строй украинских националистов.

В России Чуваку паспорт выдали. Не бесплатно, конечно. Но имя, записанное ненавистной Хварион, попало и в него: других документов, кроме злосчастного вида на жительства, он предоставить не смог.

Почти год Ослан прожил в Москве в социальном статусе 'понаехали тут', а потом ему подвернулась удача в виде благообразной бабульки из соседнего дома. Она подошла к нему, когда Чувак, в очередной раз оставшийся без работы, размышлял на лавочке, чем ему заняться. Горячая кавказская кровь спорила в его голове с осмотрительной галичанской, и свежеиспечённый гражданин России энергично размахивал руками в такт ходу своих мыслей.

— Вы меня простите, молодой человек, за то, что я прерываю Ваш сеанс целительства, но все мои подруги из нашего двора просят, чтобы Вы позанимались и с нами.

Ошалевший Чувак принялся удивлённо хлопать глазами.

— Да с его Вы решили, что я — какой-то целитель?

— Не скромничайте, молодой человек! Антонина Прокопьевна из третьего подъезда, наблюдая за Вашими пассами, излечилась от камней в почках. Да и я, когда к ней прислушалась, грешным делом воспользовалась Вашими экстрасенсорными способностями. Были, знаете ли, проблемы по женской линии. Простите, что втайне от Вас. Но теперь мы всё обсудили и решили честно Вам заплатить за работу, если Вы согласитесь провести с нами коллективный сеанс.

Молва о чудо-целителе, молчаливо лечащем людей размахиванием рук, быстро разлетелась сначала по микрорайону, потом по Москве, а вскоре и по всему бывшему СССР .

Нельзя сказать, что Ослана не терзали угрызения совести за надувательство доверчивых старушек. Первое время он искренне переживал, но когда с его сеансов стали выходить своими ногами люди, приносимые на носилках, он поверил в себя сам. А поскольку не считал себя обладающим какими-нибудь сверхъестественными способностями, нашёл объяснение своему феномену в том, что люди излечивают себя самовнушением. Он же лишь создаёт им антураж, помогающий мобилизовать скрытые возможности организма. Но заочно медицинский институт на всякий случай он всё-таки закончил!

Денег от сеансов хватало уже не только на скромную жизнь. Со временем он обзавёлся и новенькой 'Волгой', и неплохой квартирой. А настойчивые ходоки из глубинки уже рвали его на части, призывая облагодетельствовать народ вплоть до самых до окраин, с южных гор до северных морей. И завертелось гастрольное колесо...

Благодаря уникальному сочетанию акцентов Ослана принимали за своего на пространстве от Одессы до Таджикистана, и когда бум увлечения экстрасенсами пошёл на спад, у него было достаточно средств, чтобы открыть небольшую частную психотерапевтическую клинику. Диплом государственного медицинского ВУЗа позволил ему практиковать, не вызывая особых нареканий со стороны контролирующих органов. И если раньше он не мог шага ступить без восторженных воплей страждущих исцеления, то теперь узнавали бывшую знаменитость лишь отдельные верные почитатели. Преимущественно глубокие пенсионерки. Одной из таких оказалась соседка по подъезду, которая периодически посылала к Чуваку своего зятя, отставного полковника ФСБ, 'зарядить' пол-литровую баночку воды.

Всё было бы в порядке, но у полковника, недавно перебравшегося из Питера в Первопрестольную, в квартире жил сибирский кот по кличке Писец... Догадываетесь, чем обернулась неосторожность Пердюкова, поставившего 'свежезаряженную' воду на пол, пока снимал ботинки? Правильно! Обвинением старой женщины в том, что Чувак решил отравить её, насыщая воду вместо биологической энергии вполне биологическими продуктами кошачьей жизнедеятельности. С тех пор Ослан Гасанович сам ходил заряжать воду в присутствии пациентки, тщательно обнюхивающей результаты его нелёгкого махания руками.

Никто не утверждает, что Чувак был шарлатаном! Точнее, он не всегда был шарлатаном.

Ещё на заре своей гастрольной карьеры Ослан очутился в Бурятии, где организаторы устроили ему, как 'выдающемуся экстрасенсу', экскурсию в местный буддистский дацан, где тот планировал 'приобщиться к святому'. А попросту говоря, поглазеть на диковинные обряды и просто отдохнуть от суеты.

Дацан славился мощами святого, сохранившимися без каких-либо видимых посмертных изменений. Уж как его бальзамировали и содержали монахи, одним им ведомо. Известно было лишь, что хранились мощи в бочке с солёной водой.

Организаторы оказались людьми очень влиятельными, и Чувака не просто пустили в монастырь в неурочные дни, но и позволили ходить где угодно, смотреть что угодно. На их рассказы о непревзойдённых способностях чудо-лекаря настоятель отреагировал откровенной усмешкой, но поскольку за парня просили уважаемые люди, он пошёл им навстречу. И позволил 'лекарю' свободно гулять по дацану, любоваться настенными росписями и всовывать увесистый кавказский нос туда, куда простого смертного на пушечный выстрел не подпускали. Ослан его и засунул...

Он бы спокойно прошёл мимо неприметной двери в подвал, если бы не услышал за ней плеска воды, громкого сопения и кряхтения, перемежаемых отборными матюгами.

Звуки издавали двое щупленьких мужичков откровенно алкашеского вида, пытающиеся вынуть из огромной деревянной бочки человеческое тело под надзором монаха. Им явно не хватало силёнок и роста, чтобы перевалить тело на широкий каменный стол, стоящий вплотную к бочке.

— Братан, помоги! — натужно выдавил из себя один из мужичков, заметив нарисовавшегося на пороге посетителя, одетого, как и они, в простенький спортивный костюм. — Поддержи под коленями, пока я перехвачусь. А то, понимаешь ли, этому святоше его Заратустра не позволяет прикасаться к своему чучелу!

Кавказское воспитание требовало от Ослана немедленно прийти на помощь старшему, и он быстро выполнил просьбу.

Только обняв мокрые колени мумии, Чувак сообразил, что это и есть знаменитые мощи святого.

Сохранились они действительно великолепно. И цвет, и структура кожи полностью соответствовали параметрам живой ткани. Если бы тело не было таким холодным, его можно было бы принять за живого человека, решившего помыться в гигантской лохани, как это делалось в Европе в средние века. А чтобы приличных размеров эрегированный пенис не цеплялся за края бочки, он подсунул его под матерчатый шнурок, обвязанный вокруг пояса.

Пока Ослан взирал на внушительное мужское достоинство святого, один из работников ловко вскочил на стол и потянул тело вверх. Теперь уже ничто не мешало взгромоздить мумию на положенное ей место.

Но тут случилось нечто. Хилый шнурок, опоясывающий пояс святого, лопнул, освобождая подвязанный член, и тот с быстротой молнии описал головкой дугу, заканчивающуюся между бровями Чувака.

Ослан на мгновенье подумал, что он ослеп, настолько яркой была вспышка света. От неожиданности он даже отпустил колени мощей (впрочем, в его помощи работяги уже не нуждались). А когда пришёл в себя от громового хохота рабочих, столкнулся взглядом с округлившимися глазами монаха. Этот обмен взглядами привёл монаха в какое-то неизъяснимое неистовство, и тот, что-то громко кудахча по-бурятски, опрометью бросился прочь.

Как оказалось, Чувак стал 'жертвой' очередного чуда святого, туманно предсказанного в монастырских преданиях. От удара фаллосом у него открылся 'третий глаз', мгновенно превратив его из банального афериста в святого, почитаемого каждым правоверным бурятским буддистом.

Всех этих подробностей Беда ещё не знал. Он просто разговаривал с кандидатом в сотрудники МЯУ, присланным Пердюковым.