Решетникова на миг задумалась, обдумывая предложение. С одной стороны, она может и проиграть, с другой — откажись, и на неё станут косится. Упрямых и неуступчивых не жалуют.
— Согласна.
А она, вообще, понимает, что готова сражаться за роль аутсайдера? Или эмоции настолько затмили ей разум?
Яманкан довольно улыбнулась и начала перечислять правила:
— Играем тремя стандартными фигурами: камнем, бумагой и ножницами. Количество розыгрышей не ограничено. Выигрывает тот, кто первым наберёт две победы. При розыгрыше на руки не смотреть. Устраивает?
— Да.
— Лариса, побудешь рефери? — спросила Яманкан.
— Йес! — Нейдгардт с азартом подлетела к ним. Как и остальным, она так увлеклась происходящим, что напрочь забыла про утекающие деньги.
Девушки сблизились и одновременно подняли руки.
— Камень-ножницы-бумага, раз-два-три! — сказала Нейдгардт.
Яманкан выкинула бумагу. Решетникова — камень.
— Камень-ножницы-бумага, раз-два-три!
Яманкан выкинула камень. Решетникова — бумагу.
Один-один. Теперь всё решит следующий ход. Если, конечно, не будет ничьи.
— Камень-ножницы-бумага, раз-два-три! — в третий раз повторила Нейдгардт.
Яманкан выкинула камень. Решетникова — бумагу.
— Я победила! — Решетникова лучилась счастьем.
Пиши я мемуары, то слово "победа" поставил бы в кавычки.
— Принимаю поражение, — Яманкан тяжело вздохнула.
— Тогда решено: я остаюсь, а вы бегите вперёд.
— Вера... эм... удачи, — сказала Нейдгардт.
— Спасибо!
— Ты ведь понимаешь, что скорее всего не сможешь вернуть деньги? — спросил Перевалов. На его лице по-прежнему читалась решимость плюнуть на её выбор, а самому занять место аутсайдера.
— Перестань! Я приняла решение. Я должна так сделать, ибо э мой долг.
Единственная, кто хранил молчание — Яманкан. Любительница потрепаться, она вела себя на редкость тихо. Не желая привлекать внимание, она отошла, ожидая пока все попрощаются.
— Возможно, что, когда мы добежим до финиша, тебе вернут все потраченные деньги? — предположил Ордин. — Как поощрение...
Сцена затягивалась. Каждый боялся побежать первым, чтобы не прослыть черствым. Требовалось соблюсти ритуал выражения благодарности, а ритуалы — вещь долгая. Но чем дольше мы стоим — тем больше тратим... Да и Решетникова может начать догадываться, что сейчас произошло на самом деле!
Кажется, опять мой выход.
— Чудесно... Теперь мы можем бежать? — сказал я капризным тоном.
Совру, если скажу, что злых пар глаз было семь. Куваева осталась равнодушна, а Яманкан лишь изобразила неприязнь. Она поняла, чего я добивался и отреагировала лишь так, как этого требует ситуация. Остальные же смотрели на меня, как на отброса.
— Обязательно вести себя как мусор? — сказала Нивина, которая впервые за весь маршрут обратилась ко мне. Видимо, даже её проняло.
— Но Вера же согласилась остатся... Нас больше ничего не держит, и мы должны бежать.
— Извините за... это, — сказала Яманкан, поджав губы. — В глубине души он хороший человек.
— Прям очень глубоко... — насупилась Нейдгардт.
— Он из тех, кто так прячет боль... — Яманкан, как бы между делом, коснулась бедра.
— Оу... Дело в... этом?! — пробормотала Нейдгардт.
— Да.
Чудесно! Теперь меня ещё и жалеют. Причем, беспричинно. Я подчинённый Яманкан, а значит моя репутацию влияет и на её. Так что ей пришлось сгладить углы. Но благодарить её не стану, ведь она сейчас немало выиграла, выставив себя в глазах окружающих сердобольным человеком, что жалеет даже подобных мне. Показушное самаритянство во всей красе.
Я не стал ждать продолжения и просто рванул вперед.
— Думаю, что нам вправду пора, — сказал Перевалов и вновь махнул на прощание Решетниковой.
— Да бегите уже, наконец! — воскликнула она, и добавила. — Кстати, надеюсь, в будущем я могу рассчитывать на ответную услугу?
— Конечно! — сказал парень и улыбнулся.
Женщин хлебом не корми, дай шанс заставить мужчин чувствовать себя виноватыми. Интересно, как Решетникова распорядится открывшейся возможностью? Попросит угостить её в кафе? Нет. Слишком прямо. Скорее всего, попросит помочь с работой... после занятий... когда в корпусе точно никого не будет. А потом ещё грустно скажет, чуть рассеянно поправляя прядь волос:
"— Спасибо, что помогаешь... Илья, ты единственный, на кого я могу положиться".
Наверное, так она сейчас думает.
Но вскоре её станут посещать иные мысли.
Все нехотя развернулись и побежали вперед. До конца пути оставалось всего ничего. Счетчик некоторое время уходил в минус, а потом, с каждым шагом, всё быстрее стал возвращать деньги. От радости все ускорились, желая компенсировать всё до копейки.
Если прежде нас вёл Перевалов, то теперь темп и направление задавала Яманкан. Несясь сломя голову, она хотела как можно быстрее достичь финиша. Я тоже не отставал, лишь изредка поглядываю на Нивину, что старалась держаться от меня на расстоянии. Мы с ней и так плохо начала, а уж моё поведение пару минут назад окончательно отбило у неё стремление к синергии.
Дорожка пошла под откос, петляя среди деревьев. Боясь оступиться и покатится кубарем, мы замедлились. Яманкан заметила это, но вида не подала. Ей и так было не до нас: все её мысли были заняты Решетниковой. Сейчас наша староста стояла в одиночестве в лесной чаще. Её окружают уходящие ввысь стволы сосен, чьи кроны медленно раскачивались в такт ветру. Воздух пропитан ароматом хвои и смолы. Слышно пение птиц и стрекот цикад. Идеальное окружение, чтобы подумать. Эмоции от победы начинают стихать, сменяясь логикой, и медленно, шаг за шагом, она начинает осознавать странность ситуации: она здесь совершенно одна и с тающей стипендией, а Яманкан — далеко впереди со своими деньгами и Переваловым...
Впереди замаячила опушка леса и начинающееся за ним поле вокруг учебного корпуса, а значит Решетникова уже могла осознать, что её только что легко и цинично развели.
Дважды.
Президентство никаких финансовых привилегий Яманкан не давало. На неё распространялись те же правила, что и на остальных, так что сегодня она бы лишилась денег. Допустить такого она не могла, поэтому вариант с самопожертвованием даже не рассматривался. Однако, в отличии от остальных, так просто отказаться она тоже не могла.
Яманкан — звезда не только кафедры, но и Университета. О ней сплетничают, её поступки обсуждают. Не так часто, как можно подумать, но всяко больше, чем о рядовом студенте вроде меня. А ещё на базовой кафедре очень скучно, поэтому сегодня вечером на студенческих каналах будут говорить только нашу новую спортивную программу. Бег в обмен на стипендию и голосование за исключение: щекотать нервы, читая о таком — удовольствие из новых. Студенты будут требовать всё больше подробностей и одна девушка — не буду показывать пальцем, но это точно будет Нейдгардт — начнет трепаться о том, как бежала с самой Паулиной Яманкан!
Понимая это, Яманкан должна была разыграть всё так, чтобы не лишиться денег и при этом не выставить себя в дурном свете. Для этого ей пришлось, за какие-то пять-десять минут продумать двухактный спектакль, и разыграть его так ловко, что никто не заметил подвоха. Кроме меня — человека, чей единственный талант: видеть в людях плохое.
Первый акт был прост: избавиться от Перевалова и втянуть Решетникову. То, что парень пожертвует собой, было понятно сразу, поэтому Яманкан заявила, что так могут поступать лишь те, кто был выбран другими студентами. Тот согласился и теперь нельзя было сказать, что она прикрылась мужской спиной. Затем пришла очередь Решетниковой, и тут уже помог я.
Четыре популярнейших у женщин поводов для брака: любовь, финансовая стабильность, беременность, статус.
Наше общество патриархально и устанавливает незримый свод правил для тех, кто хочет быть его частью. Для той, кто стремиться жить как все, наличие мужа — обязательно. Однако, Решетникова не из тех, кто довольствуется малым. Будущий супруг должен отвечать строгим требованиям: красивый, умный, воспитанный. С ним не должно быть стыдно выйти в свет. И Перевалов подходил идеально, но тут в её планы вмешалась Яманкан. Мало того, что та оказалась с ним в паре, так ещё стала вести себя мило и кокетливо. Такого посягательства на "свою собственность" она стерпеть не смогла. Наблюдая за ними, она злилась всё сильнее, что не укрылось от Яманкан. Ей было не интересно разбираться в причинах этого, так что она обратилась ко мне.
Теперь Яманкан нужно было решить, как поступить: оставить всё как есть, попытаться убедить Решетникову, что Перевалов ей не интересен или продолжить усугублять конфликт. И она выбрала третий вариант, ведь злость туманит разум, а глупым легко манипулировать.
Милый разговор стал перемежаться нотками легкого флирта, и Решетникова "поплыла". В таком состоянии она и встретила последний этап. Яманкан стала намекать, что "героический" поступок сможет произвести впечатление на парня. Решетникова не сразу решилась вступить в игру, чтобы заткнуть за пояс выскочку, так что пришлось вмешаться мне, чтобы ускорить процесс.
Наконец, Решетникова тоже заявила, что готова остаться. Тут то первый раз она и попалась. Со стороны поступок смотрелся глупо, но желание привлечь противоположный пол вообще никогда не отличалось рациональностью.
Второй акт был сложнее: проиграть так, чтобы никто не заподозрил неладное.
Камень-ножницы-бумага относится к играм с нулевой суммой. Это значит, что у сторон нет преимущества друг над другом. Но это с точки зрения математики. А люди под формулы не подгоняются, чего не скажешь о психологии поведении. А она проста: побеждаешь — не меняйся, проигрываешь — делай иначе. Игрок, что победил, с большей вероятностью повторит выбор в следующем раунде, и навряд ли станет что-то менять. Этим Яманкан и воспользовалась.
Первый розыгрыш был абсолютно рандомным и на него никак нельзя было повлиять. Яманкан выкинула бумагу и победила. Теперь подсознательно Решетникова отказалась от камня. Ей следовало выбрать либо бумагу, либо ножницы. Зная это, Яманкан должна была выбрать фигуру, что уступила бы ей. Тут всё решал случай. Пятьдесят на пятьдесят. Выбор пал на камень.
Решетникова выкидывает бумагу и сравнивает счёт, спасая Яманкан от провала.
Побеждаешь — не меняйся, проигрываешь — делай иначе!
Обе играют в третий раз и выкидывают те же фигуры: одна неосознанно, вторая намеренно.
Идеальное преступление — это то, о котором никто не узнал.
Глава 4. Людского мяса фунт
Мы выбежали к учебному корпусу с той стороны, где торчал лес из невысоких бетонных столбиков. Видимо тут закладывали фундамент второго здания, но бросив все на полпути, котлован засыпали, а сваи и так и оставили торчать над землей. У одной из них, нас и ждал инструктор.
Финишная черта оказалась белой линией, нанесенной из баллончика прямо на траву. По краям были воткнуты красные флажки, но мы и так знали куда бежать. Нейдгардт пересекла линию и, не сбавляя скорости, рыбкой нырнула вперед. Подняв тучу пыли и оставив борозду в траве, она так и замерла на месте. Ордин рванул к ней и стал трясти за плечи.
— Не иди на свет! Не иди на свет!
Другие выглядели не лучше: Куваева, сипя как загнанная лошадь, сбросила винтовку на землю; Нивина просто села на траву, тяжело дыша; Яманкан оказалась выносливее всех и просто стала расхаживать взад-вперед. Я и Перевалов выглядели бодрее, но всё равно с нас градом лил пот.
Инструктор отлип от сваи и подошёл к нам.
— Молодцы. Вы хорошо справились.
— Можно вопрос? — спросил Перевалов.
— Если про деньги, то нет. Нет смысла их забирать, чтобы потом возвращать. Потраченное сегодня — потрачено навсегда.
— И вы считаете, что так тренировать лучше всего?
Мужчина улыбнулся, словно недовольство парня его позабавило.
— Лучше всего материал усваивается, когда есть мотивация... Только вас слишком много, чтобы подбирать её индивидуально. И хватит валяться — на сегодня занятия окончены, так что можете идти по домам.
Я последовал совету и пошел к корпусу. Уже у входа я заметил выбегающая из леса Решетникову, но не стал задерживаться, чтобы узнать, что будет дальше. Может она и не догадалась о разводке. А если догналась, что будет склока. Впрочем, спонтанное страстное женское мочилово неплохо бы скрасило сегодняшний день.
Приняв душ — всё-таки простые удобства были над доступны — я переоделся и убрал экипировку. Спустившись по Мучительнице, и, как всегда не повстречав Яманкан, я быстро дошел до Ратуши. Но вместо того, чтобы зайти через парадный вход, свернул в сторону. Обогнув здание, я подошел к широкой арке чёрного входа. Он был совмещен с ангаром, расположенном прямо в здании. Здесь часто парковались служебные машины и бронеавтомобили, а из грузовиков периодически выгружали какие-то ящики, коими тут было всё заставлено. Пока я шёл к двери, ведущей прямо к лестнице, на меня косились рабочие и фельдъегери. Студентам не запрещалось здесь ходить, но они здесь никогда не бывали. Оттого, я и привлек внимание.
Попав на лестницу, я быстро поднялся на третий этаж, где был кабинет Норы.
— Открыто, — донеслось из-за двери, когда я постучал.
Запрокинув голову, Нора развалилась в кресле, изучая узоры на потолке. Перед ней была куча документов, но все они были свалены в бесформенный груду, расползающуюся по столу. Душа к бумажной работе у неё не лежала.
— Здравствуйте.
— Здравствуй... Что натворил на этот раз?
Звучало, будто я ребенок, что вечно влипает в неприятности, заставляя родителей раскошеливаться на адвокатов.
— Лично я — ничего.
— Жаль...
— Полагал, что это вас обрадует.
— С чего вдруг? Мне скучно, а ничто так не веселит, как чужие проблемы.
Нора обладала кристальной честностью и никогда не скрывала, что её радует чернуха. Простые люди делают вид, что сплетни и пересуды — низость, но меньше ими не занимаются. Мурка-Бобик же открыто признавала: "Если кто-то кого-то за что-то — я с интересом выслушаю".
— Тогда вам, наверное, будет интересно: Яманкан знает, что я вас осведомитель.
Я стал рассказывать обо всём, что случилось в комнате студсовета две недели назад. Слушая меня, Нора периодически равнодушно кивала и старательно пыталась сдержать зевок. Но то, что произошло в конце, удивило даже меня.
— Ну и ладно.
— И вся реакция?!
— Думал, что твоя новость произведет фурор?
— Надеялся, что раз всё вскрылось... эм... то мне нет смысла с вами дальше работать! — на одном дыхании выпалил я.
— Но же сам сказал, что она пообещала никому не рассказывать?
— Да, но верить ей? Это чересчур!
— Раз сказала, что будет молчать — значит будет.
— Еще недавно вы хотели задвинуть ее куда подальше.
— Я не хотела, чтобы она стала президентом. Но это желание не настолько сильное, чтобы фиксироваться на нём.
— Но она опасна.
— У меня есть куча забот помимо неё. При проблеме у тебя всегда два пути: решить её или изменить отношение к ней. Я пока буду относиться к Паулине как к далекой неприятностям.
