— Тогда пропустим "три" и "два".
Обхватив ствол ладонью, Яманкан потянула его на себя и приставила ко лбу.
— Думаешь, не прострелю твою умненькую головку?
Кроме охранников ментоскопа, все фельдъегери уже навели на нас оружие. Невидимка дрожала так сильно, что я слышал перестук пропусков в её сумке, отчего она напоминала кузнечика.
— Проверю эмпирически.
— Безумие какое-то, — Берлин подогнула ноги, чтобы при активации способности как можно быстрее отбросить себя назад — за пределы вагона.
— Рисковать жизнью ради того, кого не знаешь... Ты не так умна, как рассказывали.
— Для вас добродетельность — глупость? А вы не так благородны, как о вас сочиняли, — слова Яманкан резали глубже бритвы. Правда, оскверняющая благородство — единицы могут её перенести.
— Что в сумке? — повторила вопрос Итиль.
— Вам важнее это, или то, кто она на самом деле?
Счетверенный ствол продолжал прижиматься ко лбу девушки. Я отчетливо видел, как он вдавливает кожу под углом — низкорослой Итиль приходилась задирать руку, чтобы достать до высокой Яманкан.
Почему она продолжает упорствовать? Она уже добилась чего хотела — я видел в глазах невидимки отблески страха вперемешку с обожанием. Яманкан пленила её ум и вот-вот готова поглотить сердце. Не важно, что сделает Итиль; не важно, какие слова будут ещё произнесены. Исход был предопределен, как только металломант коснулась металлического пистолета. Нет ничего проще, чем сиять героизмом, когда знаешь, что ничего не угрожает.
Ствол, курок, боек? Что изменено способностью? Не важно. Выстрела не будет и Яманкан рисуется перед многочисленными зрителями.
— В её сумке электрошокер, канцелярский нож, зарядка коммуникатора, ручки-шприцы со снотворным и куча пропусков — всё то, что есть в сумке людей девушки её возраста, — сказал я.
Итиль расплылась в улыбке.
— Вот видишь, принцесса моя. Говорить правду совсем не трудно, — она вложила пистолет в кобуру и махнула рукой, приказывая опустить оружие. — А кто она сама?
— Шпион ИМОС в студгородке. Невидимка. Работала на них под угрозой антиэсперского браслета, который удалось снять только сейчас. Это она рассказала о нападении, — без утайки выложил всё я.
— И кто его снял?
Я кивнул на Берлин.
— И как?
— Силой дружбы.
— Кажется, в истории полно белых пятен.
Я знал, что это не сработает.
— Если не верите, то можете связаться с госпожой Волковой-Рысиной — она в курсе, — сказал я, прекрасно зная, что спросить она не сможет из-за режима радиомолчания. Но уверенность в том, что она всё подтвердит должна оказать эффект.
— Не слишком ли часто ты на неё ссылаешься? — Репейник, не отходя от кресла ментоскопа, исподлобья смотрела на меня. — А ведь она в понедельник так и не приехала в долину... Сказала, что дела помешали. Прям за полчаса до встречи появились, хотя до Университета добираться не один час. Не предупредила тогда, да? А? Римма Вадимовна, вам не кажется, что от этого тухлоглазого смердит ложью?
Итиль потерла край кладенца, убирая только ей видимое пятнышко. Обвинение Репейника её никак не тронуло. Витая в мыслях, она решала, как поступить. Мы могли сколь угодно долго бросаться фактами и обвинениями, но она предпочитала поступать только опираясь на свои суждения.
— А вы посетили нас только чтобы сообщить о нападении? — Итиль бросила вопрос куда-то в пустоту.
— В первую очередь да, — Яманкан потерла лоб, с которого медленно исчезали следы от стволов. — Но и попросить о помощи. Велик риск, что мы станем жертвой перекрестного огня.
— Не думаю, что у меня будет время защищать её и вас...
— Это ваш долг.
— Но миссия, однако, иная.
— Я надеюсь на ваше милосердие!
После случившегося, слова Яманкан звучали как издевка. Кто-то из окружавших фельдъегерей даже улыбнулся. А Итиль продолжала думать о чём-то своём. Я вновь бросила взгляд на кресло ментоскопа. За всё время он так ни разу и не показался — Репейник своим присутствие давала понять, что стоит сидеть смирно.
— У меня с ним... плохо, — сказала Итиль и посмотрела на меня. — Для некоторых его совсем нет.
Жизнь нужно прожить так, чтобы тебя не любили даже незнакомые люди, да?
— У вас ко мне какие-то претензии? — прямо спросил я.
От Яманкан помощи точно не дождёшься. Ни я, ни она Итиль откровенно не нравились. Каждый за что-то своё, но это точно на сближало и не позволяло вместе преодолевать трудности. Но если с нашим президентом всё понятно — отношение к ней имеет две крайности: обожание и ненависть — то неприязнь ко мне я объяснить не мог. На жеребьевке я был предметом интерьера, а за сегодня сказал лишь пару фраз.
— Нора.
Мой круг общения всё больше напоминает петлю виселицы.
— Госпожа Гекова, не думаю, что связь Волковой-Рысиной и моего секретаря сейчас имеет значение, — вопреки ожидания, Яманкан решила вмешаться.
— Имеет... и ещё какое...
Неправильность начала обретать черты. Итиль слишком мало спрашивала. Её не поразил визит Яманкан, она равнодушно восприняла известие о нападении. Всё это время она смотрела глазами человека, который всё это знает.
Только момент с невидимкой заставил проявить интерес, но как только ответ был получен, любопытство её оставило. Мои слова вписались в её картину миру и больше не стоили размышлений. Но почему так?
И она знает меня. Гораздо больше, чем просто из доклада о заговоре ИМОС.
— Раз наш долг выполнен, мы вас покинем, — сказал я, намереваясь слинять.
— Не торопись, Герман, — обратилась она ко мне по имени, хотя никто его не называл. Яманкан это заметила, но промолчала.
— Нет, нам вправду пора... Здесь, эм... небезопасно.
— Вот так просто уйдешь? — спросила Итиль. — Даже не попрощавшись?
— До свидания...
— Не со мной, — Итиль подошла к креслу ментоскопа. Репейник уступила ей место, продолжая с подозрением смотреть на меня. — Принцесса, яви себя!
Ответ я едва расслышал.
— Это он? Правда? Почему он здесь?!
— Видимо, у Исаева был свой план... Вставай.
— Не хочу!
Какие-то знакомые нотки.
— Не волнуйся — тебе ничего не угрожает.
Недовольное бурчание, а потом кресло качнулась. Тонкая ладошка оперлась на подлокотник, помогая встать. Над краем кресла качнулся пучок волос, а потом на меня уставилось знакомое девичье лицо.
— Ты! — весь воздух разом вышел из лёгких.
— Какого... — протянула Яманкан, снабдив окончание фразы обсценным синонимом мужского полового органа.
— Да я! А ты что тут забыл, вообще! — Нонна Нивина смотрела на меня кривя губы.
— Ах, встречи после долгой разлуки так волнительны! — хмыкнула Репейник.
Невозможно, нелогично, неправильно! Не может быть, что среди всех студентов, я мог случайно попасть именно в пару именно с ней. С ментоскопом. Такого просто не может быть! Даже если представить, что живу в той версии мультивселенной, где это возможно — меня бы, наоборот, не поставили в пару с ней! Никогда!
Яманкан посмотрела на меня.
— Не хочешь дополнить свой рассказ? — холодно спросила она.
Абсурд. Или нет? Но тогда всё начинает складываться не в мою пользу. "Мы плохо синегируем"? Нас не мирили... нас сводили вместе, чтобы... Чтобы что?
— Мне правда интересно, — напомнила о себе Яманкан, но я не стал отвечать.
Если меня поставили с ней в пару, значит меня в чём-то подозревали. Но меня сейчас не трогают, будто знаю, что я невиновен. Но я узнал о том, что ИМСО ищет ментоскопа до того, как нас поставили в пару? Следствие не предвещает причину!
Итиль видела замешательство на моём лице, но просто молчала. Ждала реакции? Снедаемый хороводом мыслей, я повел себя как самый простой человек, видящей кого-то после долго отсутствия.
— Рад тебя видеть, Нонна, — поздоровался я. — Ты в порядке? Я волновался, когда ты сегодня не пришла на занятия.
Та опешила.
— Видишь, он очень милый и воспитанный юноша, — сказал Итиль. — Тебе вправду ничего не угрожает.
— Но почему он здесь?! — воскликнула Нонна, хлопая глазами.
Хороший вопрос. Задать его можно всем в вагоне. И вариантов ответа будет штук пять-шесть, не меньше.
— Аха-ха! Да вы всё это время вы знали, что нападут именно на вас! Аха-ха... — Яманкан заливисто смеялась, задрав голову к потолку, который, как на секунду показалось, был ниже, чем в других вагонах. — Нора и Каракозов сопровождают фальшивого ментоскопа лишь с целью убедить ИМОС, что вы не знаете о том, что им всё известно.
Итиль положила руку на "пельмень" Нивиной и надавила, усаживая девушку обратно в кресло.
— А ты думала, что твоя новость произведет фурор? Все будут охать, ахать и беспрестанно тебя благодарить? Извини, но тебе не стать звездой вечера.
Стереотипы — это удобно.
Мир слишком сложен, чтобы воспринимать его во всём его многообразии. У большинства нет на это времени или знаний. Но окружение столь часто бомбардирует информацией, что ты неустанно вынужден формировать отношение к происходящему. И чтобы облегчить жизнь, люди прокладывает путь к ответу, идя по проложенным обществом дорогам.
Это играет на руку Яманкан. Зная основные стереотипы, она, как фокусник, может вытаскивать их из шляпы в зависимости от того, какой удобнее сейчас. Если девушки жалуются на парней, она говорит "Они просто вас не достойны!" или Вы обязательно найдёте получше!". В обществе парней она изображает закадычного друга, у которого на все любовные стенания один ответ: "Все бабы — дуры!".
Но стереотипы — нож, который режет в обе стороны. Паулина Яманкан — воплощение одного из самых популярных: "Она получила всё по блату".
Она может быть несказанно умна, трудолюбива и целеустремленна, но какая разница, если в ней всегда будут видеть лишь дочь, что протолкнули на хлебное место. Заслуги будут считаться случайностями, а ошибки — осуждаться вдвойне. Входя в новый круг, ей придётся заново подминать под себя людей, убеждая их в том, что она чего-то стоит. Раз за разом. Тратя время.
Требовалось нечто, что вело бы к цели быстрее всего: путь, лазейка... стереотип. Нечто, что перевесит одно другим.
Ей нужно стать героем. Тем, кто вызывает уважение.
Загадка: возьмём лощеного гламурного метросексуала и просим сказать что-нибудь умное. Какая будет реакция на его слова у фокус-группы, набранной из обывателей? Скорее всего, снисходительность, ведь в нашем обществе ценится брутальность.
Перетасуем факты.
Перед тем, как метросексуал скажет тоже самое, упомянем, что он прошел военную службу в горячей точке. "Верно сказано" — такой будет усредненная реакция. Никто не оценивает содержание как таковое. Оно всегда пропускается сквозь призму оценки человека, выстроенной на стереотипах.
Так один стереотип перевесил другой.
Яманкан не соврала, сказав, что в конечном итоге всегда возмещает убыток. Что ей ростовщица, когда можно стать героем, что предупредил фельдъегерей о нападении, а потом и поучаствовать в отражении атаки? Ей даже не нужно брать оружие в руки. Главное, семь рапортов и пять протоколов допроса, в которых будет одно — Яманкан была на поле боя и пыталась помочь!
В глазах людей она уже не будет продвинутой родителями пустоголовой красоткой. Она та, кто повидал жизнь. Уверен, что если она сегодня выживет, — а она выживет, ведь мерзавцы всегда тихо умирают в глубокой старости — то примется позировать перед камерой с горделивой осанкой и пятнами копоти и крови на лице... Кровь будет чужая, естественно.
Не важно, что информация, которой она стремилась поделиться с Итиль никому не нужна. Главное, что она уже в гуще событий и вот-вот как следует разжиреет на предстоящем сражении. Её репутация будут вдоволь откормлена стереотипами.
Но почему она не пошла к Итиль одна? Зачем с пылом и страстью убеждать присоединиться? Разве это не проявление добрых намерений? Так можно подумать, если не воспроизвести четыре сценария будущего.
Первый: мы остаёмся у себя в вагоне и выживаем — нейтральный исход.
Второй: мы остаёмся и погибаем — вина ИМОС.
Третий: мы идём к фельдъегерям и погибаем — вина ФФС.
Четвертый: мы идём к фельдъегерям и выживаем — заслуга ФФС и... Яманкан.
Шанс успеха — двадцать пять процентов. Шанс смерти — пятьдесят процентов. Риск велик, но никто не добился успеха, лёжа на кровати в направлении мечты. Издёвка Итиль была впустую. Раз Яманкан здесь, она уже в плюсе.
— Капитан, вы должны взглянуть! — неожиданно крикнул фельдъегерь с планшетом.
— Что случилось? — Итиль подлетела к нему.
— Только что прислали.
Итиль взяла протянутый планшет, пару раз мазнула пальцем по экрану. Остальные фельдъегери оживились, будто давно ожидали этого. Даже охранник Нивиной отвлекся, смотря на командира. Воспользовавшись этим, ментоскоп перегнулась через подлокотник, чтобы посмотреть на меня. Она чуть поджала губы, будто не решаясь что-то спросить, а потом скрылась обратно.
— Давно пора... — сказала Итиль, а вернулась к нам. Планшет она оставила себе и, когда остановилась перед Яманкан, протянула его ей экраном вперед. Заглянув через плечо девушки, я увидел черно-белый спутниковый снимок. Разобраться в нём было сложно, но для удобства три точки были отмечены стрелками. — Минобороны великодушно предоставило нам один из своих спутников. Тут несколько снимков с небольшим интервалом. Судя по направлению и скорости, они нагонят нас через десять минут.
— Вертолётов... три?! — выдохнул я.
— Два, три... Какая разница? — равнодушно бросила Яманкан. — Ведь так, госпожа Гекова?
— Верно.
— Позвольте! — вмешалась Берлин. — Но раз вы следите за ними со спутника, то почему просто не собьете ракетами?
— Принцесса моя, мы же не уверены, что они замыслили что-то дурное, — сказала Итиль.
Берлин потеряла дар речи. Видимо не поняла, что Итиль издевается. Будь возможность, они бы не только их сбили, но ещё места падения белым фосфором посыпали. Только, к разочарованию контрразведки, трупы не допросить. Да и наверняка с ними летит пара делинквентов — глупо разбазаривать биоматериал.
— Вы, наверное, и знали где их база? — спросила Яманкан.
— Знали бы — здесь не собрались... Но сегодня мы решим эту проблему раз и навсегда.
Итиль поправила сумку с "Уравнителем", чтобы легко дотягиваться до него левой рукой, проверила "Вереск" и сорвала пломбу с крышки одной из фляг на поясе.
Она на полном серьёзе намеревается принять бой?! Но если вертолётов три, то это значит, что там не меньше пары дюжин бойцов. У ИМОС численное превосходство.
— Может стоит остановить маглев, занять оборону и дождаться подкрепления? — спросил я.
— Это не к чему, — ни секунды не колеблясь, ответила Итиль. — Динамика предстоящей бойне не повредит.
— Что-то мне поплохело...
— С чего вдруг? — удивилась женщина. — Не любишь вестерны? Сцена с нападением на поезд — классика.
— Я больше по слезливым мелодрамам.
— Господи, есть в тебе хоть одна черта, которая не вызывала бы у меня отторжения?! — закатила глаза Яманкан.
— А тебе не терпится повоевать?
