Чем я занимаюсь?
Мы с невидимкой квиты. Она спасла меня, я спас её. Почитаемый мною равноценный обмен соблюден. С этой минуты мы друг другу посторонние. Хоть общее прошлое и увлекательно, но не настолько, чтобы спасать её вновь.
Или Берлин. Поначалу я не понял, почему она стала прислушиваться к Яманкан. До этого она говорила, что не верит ей ни на грош, видя в ней популиста. Эта была правда, которую я принял. Но если чужое мнение совпадает с твоим, не значит, что оно правильное. В сущности, Берлин создала в голове образ Яманкан, который, по удачному стечению обстоятельств, совпал с реальным.
Берлин не знала, что Яманкан лгунья. Она верила в то, что знает, что она лгунья. Но верить и знать — не одно и тоже. Она не обожглась и считала, что вот прямо сейчас лгунья честна и "я гениальная ростовщица — ей то меня не объегорить". Сегодня опыт сменит теорию.
— Что "что"? — спросила невидимка.
— Неважно... Ответь: ты ей веришь? — кивок на Яманкан. — Только "да" или "нет"...
Ещё хотел добавить, что за "ну..." и "эм..." отвешу оплеуху, но сдержался.
— Да... ум... Вправду лучше помочь. Ну, типа, мы молодцы, туда-сюда...
— А ты? — я обратился к Берлин.
— Не особо... Но и доказать, что она ошибается не могу. Может под охраной и вправду безопаснее?
Безопаснее в вагоне, на который вот-вот нападут? Не хотелось ни плакать, ни смеяться. Только грустить. Прежде считал свои манипуляции топорными, но Яманкан меня превзошла. Не размениваясь на сложные комбинации, она просто напугала их до смерти, убедив следовать за собой.
— Уверен, что так и будет!
Это сказала не Яманкан. Это сказал я.
Но мои слова взорвали этот томный вечер! Если у Берлин лишь отвисла челюсть, — она и сама не верила, что я соглашусь — то Яманкан проняло сильнее. Всего за мгновение её лицо стало походить на картину кубистов.
— Ч-что?!
— Говорю, что согласен с тобой. Нужно идти к Итиль.
Кубизм сменился супрематизмом — девушка падала по наклонной.
— Что за игры?!
— Сначала уговариваешь последовать за тобой, а потом удивляешься согласию? — съехидничал я.
— Ты последний, кого бы я уговорила.
Недурственное реноме я заработал!
— Главное, что ты уговорила остальных...
— Говоришь загадками.
— Давай так: сперва Итиль, потом ответ... Но скажу только тебе.
— Как понимать?! — удивилась Берлин. — Мне тоже интересно.
— Тебе скажу после того, как всё закончится.
— Закончится что?
Я не стал отвечать, а просто развернулся и пошел к выходу из вагона. Берлин зашипела кошкой на такое поведение, но пошла следом. Невидимка на секунду замерла, но Яманкан ловко подхватила её под локоть и потащила за собой.
— Всё будет хорошо! Я и Герман знаем, что делать.
— Угу...
Если в первый наш проход, пассажиры почти не обращали на нас внимания, то теперь уже очень многие бросали заинтересованные взгляды. Студенты-эсперы, что шастают взад-вперед по поезду, выглядят подозрительно. Я натянул равнодушие на лицо и шёл смотря вперёд, а вот Яманкан улыбалась во все тридцать два зуба, будто шла на встречу с избирателями.
Берлин то и дело посматривала в окна. Но кроме редких деревьев и чахнущей от жары травы, там ничего не было. Здешние изрезанные ущельями предгорья были не самыми живописными: ни зелёных лугов, ни густых лесов. Только скалы, редкие станицы и бетонные столбы с проводами. Взгляд цеплял только закат.
Мы вошли в тамбур. Пыль от браслета так и лежала на полу. Следов ног на ней не было — с нашего ухода сюда никто не заходил. Соседний вагон тоже был пуст. Но в этот раз что-то в нем показалось странным. Не отсутствие людей. Нечто иное. Но зрительная память ответа не давала. Я схватил ручку и потянул в сторону, но дверь не поддалась. Я дернул сильнее.
— Ха!
— Не беда, — сказала Яманкан. — Линда, ты ведь без труда разрежешь замок?
— Иначе никак? — Берлин со скептицизмом восприняла просьбу. Портить запертую дверь ей не хотелось, ведь потом с неё могут потребовать деньги за порчу.
— Могу попросить Германа, но он так ценит тайну своей способности, что вряд ли поможет.
— Моя способность тут бессильна. Но, думаю, ты сама можешь её открыть.
— Дверь обшита пластиком, — заметила Яманкан.
— Не думал, что на пути к цели тебя остановит замок! — подколол я её.
Яманкан надменно хмыкнула, а потом вывернула галстук. На обратной стороне был пришит небольшой кармашек, из которого она вытащила толстую монету-утяжелитель. Под её пальцами металлический кругляш стал менять форму, становясь тонкой пластинкой. Вставил её конец между косяком и дверью, Яманкан повела её вверх, до тех пор, пока не уперлась в ригель. Мы не видели, что именно она переплавила, но спустя пару секунд, Ямакан вытащила пластинку и дернула ручку. Дверь отъехала в сторону.
— Прошу!
— Впечатляет, — без особого энтузиазма сказала Берлин. — Ты металломант?
— Теперь между нами ещё меньше секретов.
Примерно на сотую долю процента.
Мы пошли вперед. Яманкан и невидимка первыми, затем я и Берлин. Стало тревожно. Фельдъегери просто заперли вагон? Никаких мер предосторожности? Не беспечно ли?
И тут я понял, что было не так: на окнах была драпировка! Сейчас она висела свернутая, но откуда она здесь? В других вагонах её не было. Я сделал шаг к окну, чтобы получше её рассмотреть и увидел запорный механизм, что удерживал ткань.
— Назад!
Я опоздал. Чуть-чуть, но опоздал.
Все окна разом закрыла упавшая ткань. Салон погрузился в полную темноту. Я понял, что будет дальше и со всей силы прижал ладони к ушам, а глаза — зажмурил. Но не помогло. Нестерпимый свет пробился через кожу, а хлопок был столь громким, что прошел через череп.
Вспышка длилась мгновение, но перед глазами уже скакали зайчики. Голова кружилась, я упал на колени. Из тьмы коридора ударили новые вспышки света. Но на этот раз это были не светошумовые ловушки, а стробоскопы на оружии.
— Не с места! Лечь на пол!
Фельдъегери орали во всё горло, но слышал я их еле-еле.
— Быстро, быстро! Руки за голову! У вас пять секунд или откроем огонь!
Только не это! Я постарался подчиниться, но вышла плохо и не сразу. Хоть удара по почкам можно не ждать — фельдъегери укрылись за штурмовыми щитами в конце вагона. Они видели нашу форму и не собирались приближаться. Зачем рисковать? Проще расстрелять издалека.
— Пять!
И как всё так обернулось? Ведь знал же, что не стоит идти. Но желание позлорадствовать над Берлин и невидимкой перевесило здравый смысл.
— Четыре!
Умереть пытаясь помочь? Мы — уникумы.
— Три!
Я уже набрал в легкие воздух и приготовился запустить способность на команде "Два", когда услышал окрик:
— Опустить оружие! Я знаю половину этого девчачьего коллектива...
Выдох.
Подствольные фонари перешли в обычный режим. Подъемники штор разом заработали, скручивая драпировку. В вагон стал просачиваться солнечный свет. Бряцая щитами, фельдъегери расступились, освобождая проход Итиль. За месяц она совсем не изменилась, только длинные локоны были заплетены в косы, а грудь пересекал широченный ремень, к которому крепился кофр с личным кладенцом — "Уравнителем". Вооружена она была "Вереском", который висел не на ремне, а был убран в огромную кобуру на животе, и пистолетом боевых пловцов СПП. Как гидромант, она была обязана иметь его при себе, на случай если придется стрелять сквозь воду.
— Коллектив смежный, — звон в ушах не помешал её поправить.
— У меня прозопагнозия — я людей не различаю, — то ли в шутку, то ли всерьез, сказала Итиль. По её вечно сонному лицу трудно было понять.
— А как же мужская форма?
— На ней, к слову, галстук, — женщина указала на Яманкан.
— А ниже юбка.
Глаза слезились и плохо видели, уши словно были залиты водой, но эффект от ловушки медленно стал проходить. Будь это настоящая светошумовая, мы бы ещё полчаса мучались, но то, что по нам ударило, было гораздо слабее.
— Я польщена, госпожа Гекова! — Яманкан уже встала на ноги. Мы последовали её примеру, но по-прежнему с опасением смотрели на окруживших фельдъегерей. Хоть те и выполнили приказ командира, опустив оружие, убирать его не спешили. — Не думала, что я вам запомнилась после жеребьевки.
И отчего она не сомневается, что узнали именно её? Нарциссизм так работает?
— Я знаю твоего отца, Паулина Несторовна.
Смешок Берлин походил на хрюканье. Почему её так насмешило отчество? Нестор — нормальное русское имя... Было. Пять веков назад! Аха-ха! Думаю, я нашёл новый повод для шуточек. Негоже токмо ей скоморошничать...
Ой, уже начал. Стоп-стоп, не время!
— Только не говорите, что вы его метресса! Измена батюшки развалит семью!
— Продолжишь упражняться в остроумии, и я случайно выстрелю в тебя из тазера.
Сегодня в воздухе ощутимо веяло насилием.
— Прошу прощения, госпожа Гекова. Я не намеревалась вас оскорбить. Это всё из-за моего волнения, ведь я спешила вам сообщить, что у меня есть сведения о том, что в ближайшее время на поезд будет совершено нападение.
— Правда?
— Да. Всем на этом поезде угрожает опасность.
— А кто, если не секрет, намерен совершить злодеяние? — с усмешкой спросила Итиль.
— Институт международных отношений и статистики.
Фельдъегерь зевнула.
— Даже так... И откуда ты это знаешь?
— Не могу раскрыть источник, но он достоверен на сто процентов.
— А источник знает, почему на нас нападёт ИМОС?
— Да.
— И?
— Может мы поговорим у вас? Тут неуютно.
Итиль окинула всех долгим взглядом. Особенно долго смотрела она, почему-то, на меня.
— Кто эти двое? — она кивнула на Берлин и невидимку.
— Наши однокурсники. Они случайно оказались с нами в одном вагоне, и я решила привести их сюда, ведь им может угрожать опасность. Но я давно знаю их лично и уверена, что они ни в чём не замешаны.
— Ладно, идите за мной. Но если выкинете какой-нибудь фортель — вас застрелят на месте.
Миновав коридор и тамбур, мы вошли в вагон фельдъегерей. Шторы здесь были подняты и салон заливало солнце. Нас пытались задержать трое бойцов, плюс Итиль. Здесь были ещё трое: один сидел с планшетом в самом конце, пара других стояли в середине салона. И одним из них была девушка с репейником на голове. Она заходила ко мне при облаве на невидимку. Не было и шанса, что она меня забыла — скверно мы распрощались в тот раз.
Всего семь бойцов. Оставалось уповать, что лихих людей нынче вербовать сложно. Хотя в стране с полуторамиллионной армией найти тех, кто знает, как стрелять из автомата — проще простого.
Но где ментоскоп? Я вновь посмотрел на пару солдат. Они там стоят не с проста: в кресле рядом кто-то сидит, но из-за высокой спинки я его не вижу.
— Так ты знаешь, какая у нас задача? — Итиль перегородила проход, положив руки на изголовья кресел.
— Совместно с Элеонорой Волковой-Рысиной и Петром Каракозовым вы проводите операцию по вывозу эспера особо класса из Университета. Чтобы сбить с толку ИМОС, каждый из вас делает вид, что именно он его вывозит. Но, к несчастью, ИМОС разгадала вашу уловку — они знают, что именно вы охраняете ментоскопа! — кресло, возле Репейника дернулось. Девушка посмотрела на невидимого пассажира и приставила палец к губам. — На маглев они попадут на вертолетах и, скорее всего, в ближайшие пару минут. Советую следить за тенью...
Заходящее солнце и правда удлинило тень от состава на десяток метров. Зависни над нами вертолёт, его тень легко можно будет разглядеть.
— ...Больше добавить, пожалуй, нечего. Я лишь могу предположить, что с учетом их цели и ресурсов, ИМОС располагает парой вертолетов "Еврокоптер" моделей ЕС135 или ЕС145, поскольку из гражданских моделей, которые можно раздобыть в стране, они единственные могут долго удерживать скорость маглева. К тому же, они вместительные, так что ожидается минимум полтора десятка наемников, среди которых будет киномант и аэромант — без них провести операцию будет невозможно. Наверное, в довесок, возьмут пару дешевых военных роботов. Я бы остановила выбор на израильских "Келеврах" — их массово продают на чёрном рынке... Ох, пожалуй, всё. Но это всё лишь домыслы и фантазии юной девушки.
— Это... впечатляет! — сказала Итиль, когда Яманкан перестала демонстрировать всем в вагоне, что они лишь прах под её ногами. — Для простой студентки ты знаешь очень много.
— Я президент студсовета — на мне ответственность за несколько тысяч человек. Приходится работать на пределе сил.
— Благородно.
— Благодарю, — Яманкан чуть склонила голову. Но взгляда от Итиль не отвела.
— Не спеши с любезностью. Мало ли как всё обернётся...
— Не думаю, что вы заставите меня разочароваться в вас, госпожа Гекова.
— А это зависят от того, как ты меня представляешь... Кстати, у меня тут возникло два вопроса. Ответишь?
— Конечно.
— Первый: если что-то, что ты утаила?
В горле стало сухо. Эта поездка уже напоминала американские горки — каждое следующее падение страшнее предыдущего.
— Я бы не стала так поступать, зная, что на карту поставлены жизни и государственные интересы, — без запинки ответила Яманкан.
Итиль улыбнулась, кивнула, а потом сделала едва заметный знак рукой. За нашими спинами сомкнулись щиты. Берлин отпрыгнула в проход между парами кресел. Только бы она не решила проделать в борту отверстие, совпадающее с фигурой — она не выживет, если прыгнет. Алкагесты не неуязвимы.
— У меня в университете по логике было "удовлетворительно"... Тамошние логические формулы казались бессвязной ерундой. Будто они нейросети учат, а не людей! Дурной предмет... — Итиль принялась разминать правую руку. — Так было обидно за плохие оценки... Но я и без того хороша. Думать — просто. Собираешь все факты, а потом строишь из них систему. Если система без изъянов — хорошо. Если что-то не стыкуется, значит один из фактов лишний... Даже больше — неправильный... Как один из попутчиков.
Итиль стремительно выхватила пистолет и навела на лоб невидимки.
— Мама... — только та и успела выдать.
— А мой второй вопрос, Паулина Несторовна, звучит так: почему эта немытая девушка в мятой форме, за которую вы поручились, так лихорадочно сжимает сумку, которых, к слову, у остальных нет? Не ответишь, и я загоню ей стрелу в череп!
Яманкан шагнула вперёд и схватила пистолет, закрыв дуло ладонью.
Щелчок предохранителя, и ей в затылок уставился щербатый пламегаситель "Вепря", что носил один из фельдъегерей. Один выстрел, и заряд снесёт ей голову по шею.
— Госпожа Гекова, не сочтите слова дерзостью, но стоит вам прострелить мне руку, и до пенсии будете выявлять эсперов среди детей оленеводов. Но уверена, что такой профессионал как вы, никогда не допустит случайного срабатывания спускового механизма.
— Зашибись сходили за помощь... — застонала Берлин и прижалась спиной к стеклу.
— Мне начать считать до трёх? — голос Итиль не демонстрировал и толики беспокойства. Угроза Яманкан для неё была пустым звуком. — Не хотелось бы: времени, чтобы люди осознали мою решимость нет, а угрозу приходится приводить в исполнение.
