— Как только найдем Берлина, я постараюсь убедить его закрыть сеть и сконцентрироваться на учёбе.
— Лина, а что, если он откажется?
— Майя, уж что-что, а находить ключики к сердцам я умею.
Яманкан, например, сделала это прямо сейчас. Не будь здесь нежной Майской, она бы в красках расписала "прелести" Ледяного Дома, что ждали ростовщика.
Я отправил в рот последнюю ложку и откинулся на диванчике, блаженно наслаждаясь теплом внутри. Вкусная еда и крепкий сон — что ещё нужно для счастья простому студенту?
— Твой рассказ ещё не полон: не хватает трёх ключевых деталей, — сказал я.
— Как быстро ты их обнаружил... Ты часом не Берлин?
Свойственная парням тяга к выпендрежу сыграла против меня. И зачем только открыл рот? Знаю же, что она относится ко мне с настороженностью. Как иначе объяснить её нежелание вовлекать меня в поиски?
— Давеча, ты пожурила меня за неудачную шутку... Впору сделать тоже?
— Отчего же? У тебя немецкая фамилия — нетрудно провести параллели...
— Не хочу тебя расстраивать, но твои параллели заканчиваются на берегу озера моей лени, глубокого как Байкал.
— Весомый аргумент, — согласилась Яманкан. — К тому же, ты не подходишь под психологический портретом, что я составила. Берлин из бедной семьи и ценит деньги, наделен прекрасными способностями в области математики, трудолюбив, усерден и, самое главное, хладнокровен. Работа ростовщика не предполагает мягкости и уступчивости. Его клиенты... кхм... люди не самые лучшие. Девушка-домоседка, любящая стихи Пастернака и пушистые свитера, не станет к нему обращаться. Те, кто не умеет распоряжаться деньгами; те, кто не соблюдает элементарные правила Университета; те, кто хочет выпендриться перед знакомыми или просто шикануть — вот его круг. Среди них немало тех, кто решит не отдавать деньги и начнет кормить "завтраками", а Берлин должен уметь ненавязчиво, но доходчиво убедить их вернуть ссуду.
— К-как убедить? — спросила Майская.
Она уже стала догадываться, но решила уточнить, чтобы пощекотать нервы. Живя в тепличных условиях наследной принцессы, она знала обо всём этом лишь по слухам.
Яманкан пошаманила над телефоном, что так и лежал в центре стола и пододвинула его к Майской. Поскольку мы сидели рядом, то я увидел на экране фотографию чьего-то телефона, в котором аккуратно, будто фрезерным станком, было проделано отверстие в форме знака вопроса.
— Не спрашивай, как удалось достать снимок, но девушка, дважды пропустившая передачу долга, после одной из посиделок в кафе нашла свой телефон в таком состоянии.
— Полагаю, в третий раз она была пунктуальна? — спросил я.
Кивок и улыбка, будто Яманкан была довольна подходам ростовщика.
— Но ведь он не сделал ей ничего плохого, — сказала Майская.
— Это было лишь первое предупреждение. Неизвестно, как далеко бы он зашел, проигнорируй его. И это это одна из причин, почему мы должны его остановить.
Обресков, наконец, расправился с тарелкой борща — он оказался на редкость консервативен в выборе — и, отодвинув тарелку, спросил:
— А что за три причины, о которых сказал Герман?
— Первичный капитал, вывод дохода и, собственно, способ с помощью которого мы отыщем Берлина, — сказал я.
— Первые два вопроса можно объединить, — сказала Яманкан. — Полагаю, что он научился обналичивать стипендии.
Экономить деньги смысла у нас не было. Сколько бы не осталась к концу месяца — всё спишут, даже если в следующем стипендии не видать. Поэтому в последние дни июля в магазинах и кафе был бум — все спускали остаток. Отсюда вопрос: зачем Берлину зарабатывать, если он всё равно всё потеряет? Можно было бы покупать что-то на эти деньги, но что делать с вещами? Складировать дома четыре года? Вывод один — он открыл обходной путь.
Воистину: над законами думают сотни, а пытаются обойти миллионы. Берлин стал тем, кто нашел изъян в системе.
— Но ты не знаешь как? — спросил Обресков.
— Я несколько дней билась над вопросом, но зашла в тупик.
— Значит, он умудрился внести дополнительные средства на свой счёт, потом проспонсировать студентов, а полученную прибыль перевести обратно в реальные деньги? Так как мы тогда сможем его найти? Имя не узнать, деньги не отследить.
— На первый взгляд, его схема безупречна. Но это не так. В правилах любого банка не давать новый кредит, пока не будет возвращен старый. Сеть Берлина работает так же: один человек — один кредит в месяц. Но поскольку ему приходится снимать навар, он прикидывается заемщиков не раз и не два, — Яманкан сделала паузу, обдумывая продолжение. — Уверена, что все мы смотрели детективные сериалы. В них расследование строится по простой схеме: свидетель А даёт показания, которые приводят к свидетелю Б, тот, в свою очередь, приводит полицейских к свидетелю В. И так далее. Но в действительности подобного не бывает. Это упрощение в угоду простоты и хронометража. Чаще всего расследование — просеивание показаний десятков свидетелей в поисках одной зацепки, или сопоставление всех их рассказов с целью выявить общий паттерн. К сожалению, нам нужно заняться тем же. Мы отыщем всех клиентов Берлина и получим словесных портрет тех, от кого они получали деньги и тех, кому передавали. Чьё описание будет мелькать чаще остальных — наша цель.
— Будем искать того, кто регулярно берет в долг? План... ну такой, — я скептически покачал ладонью
— Есть лучше?
— Раз заявки оставляют в чате, то не проще найти самую первую и узнать, кто её оставил? И расспросить лишь его.
— Сообщения стали появляться в середине июля, а начал Берлин работать с конца июня, когда приехавшие сразу после школы эсперы потратили больше, чем получили. Живя восемнадцать лет на шее родителей, не сразу осознаешь, что деньги могут заканчиваться. Многие из них учли урок, но не те, кто приехал к началу занятий. Спрос вырос и Берлин решил, что пора расширяться. Так он и обосновался в сети.
Опять тупик.
— Тогда сдаюсь... Но твой план по-прежнему с изъянами: ты не знаешь имён заемщиков, и начни ты расспросы, Берлин рано или поздно узнает о них. Может дажа его самого будешь допрашивать.
— Последнее маловероятно. Я бы догадалась кто он, поговори с ним хоть пару минут.
— Тогда просто будет знать, что ты его ищешь.
— Не важно. Каждый преступник подсознательно ждёт охоты на себя. Главное — узнать кто он.
— Лина, а что, если он... ну... понимаешь, — Майская замялась. — Ну... попытается остановить тебя?
— Значит, к его несчастью мы встретимся ещё раньше.
Это слабоумие или отвага? Трудно понять со стороны.
— А как быть с именами заемщиков? Заявки на канале анонимные. Будешь списываться с каждым, чтобы узнать его настоящую личность? — спросил Обресков.
— Это долго и сложно. Мне придется проводить вечера обложившись ноутбуками с открытыми чатами, а результат всё-равно не покроет усилия. Есть более простой путь. В эту пятницу откроют самый большой ночной клуб в городе — "Сарабанда". Слышали?
— Да-да! Про него все только и говорят! — Майская закивала головой. — Сенсорная барная стойка, танцпол на двести человек, балкончики с ложами, австрийская акустика. Всё будет с размахом!
Вот уж точно — другая сфера интересов. Я то которую неделю думаю лишь над нам, почему молодежный клуб назвали в честь старинного медленного танца. Неужели лишь из-за того, что это звучит загадочно и непонятно?
— Это заслуга Крашенинниковой. Она хотела приурочить открытие к своему избранию, чтобы показать, что её выбрали не зря... Не срослось, — Яманкан сладострастно прикусила губу, будто вспоминала не блистательную победу, а пикантные сцены из роман с названием вроде "Адское ложе страсти для драконов ректора Академии магии Темного Властелина". — Клуб, однако, всё-равно откроют. В пятницу — первый день работы. Именно там, всего за один вечер, мы опросим заемщиков Берлина.
— Там будет не одна сотня человек! — обомлел Обресков.
Кажется, ветер реальности потушил огонёк его детективного азарта.
Яманкан потерла переносицу.
— На прошлой недели я запросила в Ректорате статистику студенческих нарушений. Я объяснила интерес намерением проанализировать эти данные и придумать социальную рекламу, направленную на профилактику нарушений среди студентов, дабы в будущем свести риск появления делинквентов к минимуму за счет работы с молодежью, — девушка чуть вздохнула после этой бюрократической чуши. — Потратив один час восемнадцать минут, я получила что хотела. И не только это — статистика включала поименный список нарушителей и их проступков. Всего двести одиннадцать человек. Имея на руках тех, кто стал беднее, я перешла ко второй части. Чтобы узнать как выглядит человек, нужно в поиске контактов телефона ввести имя. Тебе отображается карточка с краткими сведениями: фото, имя, курс и кафедра. Все выходные я делала скриншоты карточек, сортировала их и анализировала. Теперь у меня есть сто восемь человек, которые могли воспользоваться услугами Берлина.
— И какой нам с них прок? — спросил Обресков, который, наверное, думал, что по выходным девушки читают модные журналы, лежа в ванне с пеной.
— В пятницу, мы будем следить за ними. Если кто-то из них тратит больше, чем может позволить, значит есть шанс, что он брал деньги у Берлина.
Отношения между людьми и кредитами — две крайности. Бездушный холод и всепоглощающая страсть. Одни не берут их даже в минуты крайней нужды, вторые набирают ради любой чепухи. Так что постоянных клиентов Берлина найти будет не сложно.
— Хочешь, чтобы мы следили за теми, кто шикует? А точно справимся? — недоверчиво спросил Обресков.
— Мой совет: положись на нашего президента. Уж в чём в чём, а в слежке она разбирается преотлично, — "успокоил" я его.
Яманкан одарила меня прохладной улыбкой.
— Я лишь использую наблюдательность и потенциал мозга.
Потенциал бывает положительный и отрицательный. У тебя какой?
— И того: приходим в клуб, выискиваем транжир, спрашиваем о Берлине, если они с ним связаны — просим описать внешность человека, которому он передавал деньги. И так весь вечер?
— Ты понял всё верно.
Мне одному план кажется глупым? Он держится лишь на удаче и вероятностях. Она не смогла придумать ничего лучше?
— А может выгореть, — сказал Обресков и получил согласный кивок Майской.
Две разводки за сутки: Яманкан — стахановец от мира лжецов! Тогда нет смысла идти с ними. Но будет ли отказ выглядеть странно? Для Обрескова и Майской — вряд ли, но Яманкан насторожится: то мне интересен ростовщик, то нет. Да и не факт, что понял её план до конца. Нет, компанию я составлю — может что и узнаю.
— Как здорово! — Майская захлопала в ладоши. — Мы вместе сходит в ночной клуб!
За столиком она была единственным островком оживления: Яманкан вела себя как всегда спокойно и сдержанно, Обресков о чём-то задумался, а со мной и так всё было ясно. При словах "ночной клуб", любой интроверт хочет вскрыть себе вены ржавой консервной крышкой.
— Майя, мы туда идём работать, а не отдыхать. Следует быть начеку. То, чем мы будем заниматься — сложно и... опасно.
А вот это уже было лишним. Яманкан стала немного переигрывать, будто не была до конца уверена, что каждый сыграет роль правильно: она — спасительницы, а Обресков и Майская — свидетелей. Был ещё я, но для меня роли предусмотрено не было. Я был старлеткой, которую спонсор пропихнул в спектакль против воли режиссера.
— А мы вчетвером справимся? — спросил Обресков.
— Конечно.
— Может Натана позовём?
— Он не очень хорош в общении, — сказала Яманкан.
Или слишком хорош в математике. Я не знал, что за человек Энтин, но то, что его с нами не было — не случайно. Вполне возможно, что он мог додуматься до того, чего остальным знать не следовало.
Вдруг меня осенило.
— Я... я слышал прежде о Берлине! — запинаясь, будто сам себе не веря, сказал я.
— От кого? — заинтересовалась Яманкан.
— От Киры.
— От неё?! Уверен?
— Когда я тебя искал перед дебатами, она невольно обмолвилась о нём. Тогда она сказал что-то вроде "Зачем мне деньги? Я же не Берлин". Тогда я не понял сказанного и просто проигнорировал. Но теперь её слова обрели смысл.
Яманкан задумалась.
— Не думала, что она о нём слышала...
Они соседки и хорошо знают друг друга. Логично было бы начать поиски ростовщика с ближнего окружения.
— Я спрошу сегодня, знает ли она что-нибудь... Ладно, полагаю мы всё решили. Завтра обговорим детали, а в пятницу идём в клуб.
Яманкан попросила счёт. Расплатившись, мы вышли на улицу. Уже вечерело. Жара потихоньку начала спадать, уступая прохладе с гор. К общежитиям вела одна дорога, так что мы пошли вместе. Чтобы занять время, Майская принялась осыпать Яманкан вопросами: большой ли клуб, что стоит одеть, дорого ли? Но все ответы сводились к одному: "Спроси у Насти".
Впереди замаячила развилка на мужскую и женскую половину. Я приготовился распрощаться, когда Майская сказала:
— А давайте сейчас с Кире зайдем? Она, вроде бы, ни в каких клубах не стоит, так что должна уже быть дома.
— Зачем? — хоть Яманкан и ответила спокойно, но на краткий миг показалось что быстрее, чем следовало: она не обдумывала предложение, а сразу его отмела. А ну-ка, ну-ка!
— Хочешь разузнать о Берлине? — ласково и дружелюбно осведомился я.
— Да... Да и вдруг окажется, что она и есть Берлин!
— Сомневаюсь, что её хобби вяжется с этой "подработкой", — сказала Яманкан.
— А что за хобби?
— Фотография.
Если представить упущенные детали стружкой, то я сейчас обстругал вековой дуб до размеров зубочистки.
— Я и сама у неё могу спросить. Не хочу вас задерживать, — сказала Яманкан.
— Мне сегодня весь день дома сидеть, так что не прочь прогуляться, — сказал я и вопросительно посмотрел на Обрескова.
— У меня тоже дел нет.
— А учёба?
— Подождет. К тому же, я так и не успел её поблагодарить за помощь, — я напомнил Яманкан, чей рассказ помог выйти на похитителей.
— Я передам.
Эти слова кончательно убедили меня, что что-то нечисто. Она явно не хотела, чтобы кто-то из нас с ней встречался.
— Перепоручать такое — моветон.
— Лина, да Кира, наверное, не будет против гостей? Пошли вместе!
Три против одного. Не лучший расклад. Яманкан уже поняла, нужно было соврать раньше, сказав, что Киры просто нет дома. Но теперь уже поздно.
— Уговорила.
Я проводил взглядом свой поворот. Что-то странное со мной творится в последнее время: посиделки в кафе, совместные прогулки, визиты в гости. Уж не затягивает ли меня в трясину нормальности? Не пора ли бить тревогу? Хотя Нора будет рада. Или нет. Узнай она, ради чего я это делаю, и меня до выпуска запрут в четырех стенах. Только учебники, сухари и вода из под крана.
Я не сразу заметил, как Яманкан принялась рыться в сумке. Или делать вид, что что-то ищет. Левая рука оттягивала край, чтобы внутрь попадало больше света, а вот вторая была почти неподвижна, будто что-то сжимала. Да ведь она сейчас печатает сообщение! Несколько секунд, и девушка, убрав руки, застегнула молнию. На все ушло секунд пять-десять. Значит, сообщение короткое.
