— В студгородке запрещено держать животных, — сказал он, и я почувствовал недоброе. Не логичнее ответь: "До подобного я никогда не опущусь"? — Хотя Кире почему-то позволили...
— Ей можно.
— Почему?
— А ты не понял? — я удивился.
— Нет, — сказал Обресков и сел рядом, вальяжно закинув ногу на ногу. — Я думал... э... она, типа, незаконно это делает. Сам понимаешь...
Многие студенты приехали в долину в начале июня, когда автовокзал ещё не достроили, отчего удалось избежать суровых проверок при въезде. Так в студгородок попало немало вещей, запрещенных в провозу. Однако так повезло лишь тем, кто приехал на автобусе. Тех, кто воспользовался маглевом, ждали усиленные меры проверки. Вокзалы "Иммель" напоминали небольшие крепости: пуленепробиваемые окна, усиленные металлом стены, рентгеновские камеры, плотное видеонаблюдение и даже отряды ГБР в подземных казармах.
— Понимаю.
Повисла пауза.
— Так что она умеет? — не выдержал Обресков.
— Спроси сам.
— А она ответит?
— Шансы пятьдесят на пятьдесят: может ответит, может нет...
Будь здесь Яманкан, она бы процедила, что я только что осквернил неопределенностью самую точную науку в мире.
— Мне кажется, ты плох в математике, — проницательно подметил Обресков.
— Увы...
— Так что умеет Кира?
— Никак не сдашься?
— Мне вправду интересно. Клянусь, что буду молчать об этом нарушении... Честно-честно!
Если бы на приёме у стоматолога вместо укола анастезии мне бы сказали "Бог терпел и нам велел", то я и то скривился бы меньше.
— Ты за спиной, часом, пальцы не скрестил?
— Тебе не кажешься, что стоит больше доверять людям?
Я бы и рад, но недавно это стремление было бесчеловечно убито в комнате студсовета. Да и странно слышать это от того, кого водят за нос: я то понимал, зачем на самом деле Яманкан ищет Берлина.
— Нет... И прояви уважение. Я же, в конце концов, не спрашиваю о твоей способности!
— Эм... я вообще-то сорока... — изумлению парня не было предела.
— Оу... не знал.
— У меня на форме буква "С"...
Кажется, моё равнодушие к людям вышло на новый уровень. На форме всех студентов был вензель с буквой, указывающий на кафедру: "Н" — научная, "Б" — базовая, "К" — контаминации, "С" — сороки.
— Ну ты же не девушка, чтобы при разговоре я глаза ниже лица опускал. Войди в положение!
— Попытался. Не вышло.
— Старайся сильнее!
— Тебе бы книги по мотивации писать.
— Не получится — я лишь повторяю, что мне говорят другие.
— Видимо, ты часто это слышишь.
Будь Яманкан вирусом, то у Обрескова бы напрочь отсутствовал иммунитет к нему. Бедолага уже проявлял симптомы заражения, осуждая жизнь одиночек и лентяев. Ему срочно требовалась госпитализация. Разбитое сердце от неразделённой любви прекрасно бы подошло, чтобы перенять мои мировоззрения.
— Кстати, а какая у тебя способность?
— И ты туда же? — спросил я.
— Часто спрашивают?
— "Спрашивает". Но да.
— Можешь просто сказать класс?
— Первый, — сжалился я.
Все эсперы делились на три класса. Самый низший — третий. И они считались мусором. Там находились все объекторы без исключения и носители бесполезных способностей. Например были эсперы, что касанием могли определить точную массу и габарит любого предмета. Очень полезный навык, не изобрети люди ещё несколько тысяч лет назад весы, линейки и геометрию. Каждая вторая сорака прежде была в третьем классе.
Второй класс самый распространенный — почти шестьдесят процентов всех эсперов. Пироманты, гидроманты, электроманты и прочие "-манты". Второй класс был костяком эсперов и самым востребованным государством: как в экономике, так и в военной сфере, ведь сороки относились именно к нему.
Первый класс был самым малочисленным. Удивительно, что мне удалось попасть в него. Чтобы считаться элитой, способность должна быть очень редкой и полезной. Я никогда не мог понять, что полезного я умею делать, но хрономанты были столь редки, что умение собирать обратно взорванный автомобиль воспринималась как чудо.
Был, правда, ещё один класс — вне нумерации — именуемый особым, но на всю страну не набралась бы и пара десятков эсперов, кого бы к нему относили. От того о нем и не вспоминали.
— Что?! Серьёзно? — Обресков был шокирован.
Я лишь кивнул.
— И почему мне так не повезло?
— Сам ответил на вопрос: способность — это везение.
— Не самое подходящее слово. До перепрофилирования я был объектором.
— Оу! Сожалею... Что вызывал?
— Якорь теплохода проекта "Дмитрий Фурманов".
Тот, кто дал миру эсперов, обладал туповатым чувством юмора. Если, конечно, у него оно вообще было.
— Неплохой карьерный рост.
— Шутишь? Останься я объектором, то сидел бы сейчас на базовой кафедре и бед не знал. А теперь у меня физподготовка по три часа в день. А по слухам, с сентября ещё увеличат на час. Да и после выпуска лучше не станет: восемьдесят процентов квот на сорок — у Минобороны. Велик шанс после распределения оказаться где-нибудь на Шпицбергене.
Тут он приврал, ведь сорок в глухомани не держали. Для этого хватало контрактников. Сороки охраняют посольства, служат на флагманах флотов, учат простых солдат воевать против эсперов, но точно во время полярной ночи не чистят ВПП на базе за полярным кругом. Но напомнить об этом не успел, поскольку заметил Яманкан и Майскую.
Неохотно встав со скамейки, я запустил руки в карманы пиджака и пошел к девушкам. Не буду врать — выглядели они прекрасно: на Майской было элегантное платье с запахом и глубоким вырезом, а вот Яманкан почему-то предпочла просторные черные брюки и короткий приталенный жакет. Глупо было ожидать от неё топа и мини — даже в неформальной обстановке она стремится подчеркивать статус.
— Герман, Костя! — Майская приветственно замахала рукой. — Давно ждете?
— Да.
— Нет.
— Когда девушка задаёт подобный вопрос, нужно отвечать, что только пришёл, — сказала Яманкан, с укором глядя на меня.
— С чего вдруг?
— Девушка перед отдыхом должна испытывать только положительные эмоции.
— Для этого достаточно быть пунктуальной.
— Нам требуется много времени на сборы.
— Так почему не начинать заранее? — спросил я, хотя понимал, что Яманкан пытается донести вещи, недоступные логике.
— Работа занимает всё отпущенное на неё время.
Я с сомнением оценил их вид и не увидел причин для долгих сборов: душ, макияж, одежда — всё от силы час времени займёт. Яманкан восприняла проступивший на моём лице скептицизм равнодушно, а вот Майская вмиг заволновалась и даже непроизвольно прикрыла вырез на груди рукой.
— К-кстати, к-как я выгляжу? — сбивчиво спросила она.
Божечки-кошечки, что я должен ответить? Понятно, что она ждёт комплимента, но какой будет самым уместным?
— Красивое платье. Тебе очень идёт.
Майская вмиг зарделась. Внутренне я возликовал и решил закрепить успех, но как оказалось — зря.
— "Диана фон Фюрстенберг"?
Вокруг повисло молчание. Я что-то не то сказал? Почему все замерли в недоумении?
— Ты... в этом... разбираешся?
Я глазом моргнуть не успел, как между мной и Обресковым образовалось приличное расстояние. Чем больше времени проводишь с человеком, тем больше с ним сближаешься. Но верно и обратное: чем лучше узнаешь, тем сильней отторжение. Я — невольный пример.
— Я... я просто слышал краем уха об этом бренде. И всё!
— Звучит неубедительно, — сказала Яманкан.
— Но это правда. Я ещё тогда удивился, что мировой бренд уже которое десятилетие выпускает одно и тоже платье, выглядящее как советский махровый халат.
— Т-то есть тебе не нравится?
Майская стала походить на беспричинно пнутого щенка.
— Э... нет. Нравится... Просто это была ассоциация. Лично тебе такое идет...
— Мне идёт советский халат?!
— Что? Да нет же...
— Но ты сказал...
— Тебе что угодно к лицу! Чтобы ты не надеть — хуже не будет!
— Бергман, во имя анорексии и прет-а-порте, прекрати, — оборвала меня Яманкан, которая до этого не отрывала руки от лица, косплея капитана Кирка. — Мы и так задержались. Идемте.
Мы вошли в распахнутые настежь двери, миновали маленький вестибюль и стали подниматься по широкой лестнице. Я думал, что ночные клубы обычно располагаются либо в подвале, либо на первом этаже, но этот открыли на третьем этаже высокого, по меркам студгородка, здания на набережной.
Лестница сделала поворот и почти сразу мы вошли в огромный зал, залитый токсичными розовыми фиолетовыми цветами. Неяркий свет шёл от сотен узких ламп подвешенных на разной высоте. Они периодически плавно меняли цвет, отчего казалось, что по потолку ходят волны. В остальном — обычный клуб: просторный танцпол в конце зала, большой бар в центре и балкон для тех, кто любит места потише.
Я чутка приуныл.
Ещё со среды я знал, что мне тут будет неуютно, но только сейчас понял насколько. Здесь ты либо на одной волне со всеми, либо изгой, которому нечем заняться. Даже музыку послушать.
Хотя тут имелся свой диджей. Или парень, что его изображал. Прижав к одному уху наушники, он, пританцовывая, шаманил над контроллером. Со стороны, казалось, что он сильно занят, но в действительности он просто следил за тем, чтобы заранее скаченный из интернета трек разбавлялся хитами. Как говорится: "Каким бы крутым диджеем ты не был, по настоящему взорвать танцпол сможет только "Владивосток 2000".
— Полагаю, стоит разделиться, — сказала Яманкан. — Если будем ходить вместе, то увидим меньше, чем порознь.
В зале и вправду было людно. За всеми не уследить. От мельтешения лиц и музыки уже начала болеть голова.
— Может поднимемся на балкон? — предложил Обресков.
— Хорошая идея. Давай ты и Майя будете следить за посетителями оттуда, а мы из центра зала. Карточки все запомнили?
В среду вечером Яманкан прислала каждому по двадцать пять файлов. В них фото и имя вероятного заемщика Берлина. Нужно было их запомнить, чтобы суметь опознать в толпе. После того, как нужный человек найден, мы подходим и интересуемся, не дает ли кто денег в долг. Таков план был в начале, но в пятницу Яманкан неожиданно поменяла одну деталь: теперь расспрашивать студентов она будет в одиночку.
— Конечно...
— Ну да...
— Эм... ну я просмотрела...
— Отлично! — с энтузиазмом воскликнула Яманкан, и до этого зная, что домашнее задание сделала лишь она.
Майская и Обресков пошли к лестнице, а мы направились к бару. Не прошли мы и пары шагов, как девушка затормозила. Чуть в стороне, в окружении парней и девушек стояла Крашенинникова и что-то с азартом рассказывал.
— А надеялась, что наша глава сиськомитета пропустит открытие, — сказала Яманкан.
Я невольно бросил взгляд на её... кхм... область под ключицами. На взгляд явных причин для зависти нет. Достойный средний уровень. Или тут важнее, что больше именно у неё?
— Ей же надо следить за дисциплиной.
— В ночном клубе?
— А где ей это делать? На парковке или в минимаркете?
Несколько мгновений Яманкан думала, стоит ли подойти поздороваться, а потом пошла прямиком к бару. Власть — это иллюзия, созданная с помощью ритуалов и атрибутов. И главные: свита, манеры и иерархия. Король не подходит, чтобы поздороваться, подходят к королю. Никак иначе. Демократичность вещь хорошая, но только среди приближённых. На людях никакого панибратства.
За стойкой стояла ах четверо барменов, но все спиной к нам. И как привлечь их внимание? Ещё один квест для интроверта? Он даже будет посложнее, чем в маршрутке сказать "На остановке". Но у меня есть обходной путь.
Я посмотрел на севшую рядом Яманкан. Она на меня. Я на неё.
И что за переглядки? Заказывай, давай!
— Выбирай, я угощаю! — я пошел с козырей, чтобы уж наверняка.
— Иногда всё проще, чем думаешь, — сказала Яманкан и указал на край стойки.
Только сейчас я заметил, что она не из дерева, а из стекла. А на краю горел маленький кружок. Девушка надавила на него и ловко подтянула к себе. Кружок раскрылся длинным списком коктейлей, который Яманкан принялась прокручивать. Так вся длинная барная стойка — один сенсорный экран? Богато.
Что-то выбрав, она нажала "Купить" и приложила к стеклу указательный палец. Тут же появилась шкала с символом промилле. Правда пустая — напиток был безалкогольный.
— Количество допустимого алкоголя завязано на данных из медкарты. Так что напиться вдрызг нельзя. Ректорату не нужны студенты, что по выходным блюют в реку, а потом стараются её вскипятить. Высокие технологии на страже морального облика.
Единственное, что они защищают — пресную юность. Никакого дешёвого коньяка и невменяемого утра в ванне чужой квартиры. Впрочем, судя по многочисленным сигналам, лучшие годы моей жизни будут много лишены. Алкоголь лишь капля в море.
— Видимо, ты уже такое видела, — постучал я по стеклу.
— Несколько раз. Ничего особенного.
Отчего-то от её слов стало горько. А ведь я не какая-то деревенщина! Мой родной город всё-таки административный центр района! По другому — райцентр.
Я повторно приуныл. От этого слова несло гуляющими коровами, автобусом раз в два дня и культурным слоем в виде асфальта времен Андропова. А Московский диспетчерский центр недавно отчитался о новом рекорде: десять тысяч курьерских дронов в воздухе одновременно.
— Ты неразговорчив, — сказала Яманкан.
Я с недоумением посмотрел на неё.
— Это особенность моего психотипа, знаешь ли.
— Сейчас особенно неразговорчив.
Мне хотелось уйти с тех пор, как переступил порог клуба. С каждой секундой я всё больше задавался вопросом "Что здесь делаю?". Сидел бы сейчас дома, жевал вкусняшки и играл в винтажные игры, приговаривая "Шевелись, Плотва".
— Не вижу интересной темы.
— Можем поговорить о нас.
— Девушки любят говорить "Что между нами?".
— Не тот случай... К счастью.
Только не надо цундерить. Мне уже одной хватает. Нора оказалась права, и в четверг Нонна всё ещё была со мной в паре. Но отношения лучше не стали — мы больше не разговаривали. Даже не перебрасывались обычными "Привет", "Пока". Я точно был не в её вкусе. Не сильная потеря, но в понедельник вновь физподготовка, и неизвестно, что она принесёт.
До этого у нас была теория и тир. На теории мы сидели в огромной аудитории, занимавшей почти весь четвертый этаж и записывали лекцию о взрывчатке. Наш инструктор ходил между рядами, изредка подбрасывая на ладони муляж РГО, а мы записывали время между выдергиванием чеки и взрывом. При мыслях о тире в пятницу все оживились, но зря. Мы сидели в той же аудитории и тот же преподаватель, подбрасывая уже муляж дистанцера, ходил между рядами, пока мы записывали правила техники безопасности. И так два часа.
— Печально... А я уже планировал, как мы назовём нашего первенца.
Яманкан стала взбалтывать содержимое стакана, любуясь игрой света на каплях, стекающих по стенкам.
— Любой человек, узнав, что его использовали, будет выбирать между тихой местью и показушной обидой. Ты не покинул студсовет хлопнув дверью, а стал себя вести, будто ничего и не было. Значит, стал ждать момента для мести. И помогать мне начал потому же. Я угадала с твоим выбором?
