— Скорее практическое: никаких усилий на поиск пары.
— И это первое, что пришло тебе на ум? — удивилась Майская.
— Мою мышление... кхм... узконаправленное.
Хотя помимо этого аргумента плюсов в договорном браке больше и не было: уродливая суженная, многолетняя притирка характеров, приданое... Так и быть, последнее отнесу к достоинствам.
— У договорного брака есть огромный плюс! — уверенно сказала Майская.
— Горю желанием услышать.
— Любовь!
Я потер висок.
— Любовь? — переспросил я: сказанное так поразило, что я даже не попытался отпустить какую-нибудь саркастическую ремарку.
— В браке по любви, любовь с годами затухает; в браке по договоренности она с годами разгорается!
— Мать честная... — едва слышно пробормотал я, а потом добавил чуть громче. — Где ты это услышала?
— Случай из школы. Настя и Лина дискутировали один на один на уроке риторики. И это был один из аргументов.
— Так ты тоже с ними училась?! — я удивился.
То, что Яманкан и Крашенинникова учились вместе стало для меня шоком. Но если с ними ещё была и Майская, то это уже перебор — три эспера никак не могли случайно попасть в одну школу. Слишком нас мало. Анализ крови выявляет эспера лишь когда у него начинает вырабатываться ПБА, но никак не раньше. Но так ли это? Может секвенирование ДНК позволяет выявлять эсперов ещё в раннем возрасте? Трудно было дать однозначный ответ: во всех странах исследования связанные с эсперами были засекречены, и информацией о них особо не делились. Правительство просто предлагало людям делать вид, что факт их существования стоит воспринимать как обыденность.
— Я оказалась недостаточно талантливой для этого. А об этом случае мне Настя рассказала.
— Школа не институт: какая тут связь с талантом?
— Я не смогла сдать вступительные.
— Вступительные в... школу?
— Да. "Вишневый Сад" частная школа, и они установили высокую планку для поступающих.
— Школа называется "Вишневый Сад"? Кто без ума от Чехова.
— Она называется так потому, что там растут вишни.
— Окружённая вишневым садом элитная частная школа со вступительными экзаменами. Чувствую неполноценность из-за своего образования.
Богатые не всегда отправляют детей учиться заграницу. Кто-то опасается, что их станут использовать как рычаг давления; кто-то думает, что они пойдут по кривой дорожке; кто-то просто склонен к гиперопеке. Так что существование подобного места не удивляло.
— Не вокруг, а внутри, — поправила девушка.
— А? Что? — я не понял её замечания.
— Деревья растут внутри.
— А... Понятно. Внутренний дворик...
— Внутри! — повторила она жестче и с ударением.
— Я запутался.
— Деревья растут прямо в здании. Когда я закончила седьмой класс, меня отправили туда сдавать экзамены. Снаружи "Вишневый Сад" выглядит как старая фабрика, но внутри всё иначе. Все стены из стекла... как и пол на этажах. Весь потолок занят лампами... эм... дневного света. Вроде так они называются. Они нужны, чтобы освещать растущие прямо в классах деревья. Экзаменатор сказал, что это генетически модифицированная... — девушка сделал паузу, стараясь вспомнить, — вишня мелкопильчатая! Вот! Она растет быстрее обычной и цветет круглый год.
Я покосился на Майскую, но та была серьезна, как никогда. Я вообще сомневался, что она умеет врать или шутить. Так что всё сказанное было правдой... А ещё эта необычная школа могла бы выпустить в один год трех эсперов.
— Кхм... Яманкан и Крашенинникова учились в элитной частной школе со вступительными экзаменами, где в классах с прозрачными стенами растут деревья?
— Да.
— Что-то мне поплохело...
Если бы передо мной пронесся оседланный пионером тираннозавр, удирающий от роботамплиеров на дельтапланах, то я удивился бы значительно меньше. Пожалуй, я закрою тему от греха подальше. Чем больше я узнаю, чем больше мне кажется, что я лезу куда не следует.
— А какой была твоя школа? — спросила Майская.
— О моей особо рассказывать нечего.
— Совсем?
— Таких, как она, в стране тысячи.
— Наверное тоже элитная... Вроде гимназии?
Я не понял, как она пришла к такому выводу, но решил не врать.
— Второе место в городском рейтинге.
— Здорово!
— Как сказать... Рейтинг школ в моем городе строился на основе количества парт, исписанных бранными словами. В моей, кажется, процент был в районе шестидесяти.
Проклятая четвёртая вечно лидировала: трудовик жульничал и регулярно их менял.
— А откуда ты родом?
— Из... кхм... — я запнулся.
Скажи я название, и Майская из любопытства может попытаться узнать о нём в интернете. Вот только в топе поисковых запросов будут новости о противоречивом инциденте. Если она свяжет меня с ним, то у неё может сложиться обо мне неправильное мнение. Или, наоборот, правильное. Смотря как посмотреть.
— ...Из обычного провинциального города. Его название тебе ничего не скажет... Семьдесят тысяч населения, пара спальных районов, с десяток церквей, парк имени какой-то годовщины Победы, несколько унылых музеев. Типичный город, где на дискотеке в равной степени можно лишиться как девственности, так и зубов.
— Ум... — выдала Майская и начала краснеть.
В этом твой несравненный минус перед Яманкан. Та бы с издевкой спросила: "И каких не хватает?".
— А ты где училась?
— В "Виллози".
— А это...
— Частная школа для девочек под Петербургом.
— А такие есть? Неужели кто-то ещё ратует за раздельное обучение?
— Да.
— И как там было?
— Эм... Полагаю, как и в любой другой: утром нас привозили водители...
Прости, но нет. Уже понятно, что не в любой!
— ...потом начинались занятия. Изучали мы почти тоже, что и в других школах: историю, литературу, кулинарию, танцы...
— А ещё вышивание, этикет и французский, — пошутил я.
— Да. Только вместо французского был английский.
— Ты ведь не шутишь?
— С чего ты решил? — Майская искренне удивилась.
— Неважно. Просто ерунда в голову лезет.
— Какая?
— Разная...
Не говорить же ей, что при мысли о женской школе тут же возникает образ юных нимф в старинных платьях, что нежно и робко признаются друг другу в любви, а затем неловко целуются... Да-да, я мерзкий человек. Можете осуждать и ненавидеть!
— Кстати, мы пришли, — я как можно быстрее сменил тему.
Таможенный пункт соседствовал с Вокзалом, только располагался дальше вдоль линии маглева. Как и все здания на этой стороне реки, оно было построено в современном стиле: много стекла, минимум камня и украшений. Высокие раздвижные двери впустили нас в огромный зал, занимавший почти всё здание. Чем-то всё здесь напоминало публичную библиотеку: теряющийся в вышине потолок; массивные стеллажи с ящиками, между которыми ездили манипуляторы, свисавшие с рельс под потолком; длинный ряд столов, за которыми сидели операционистки.
Выбрав стойку с самой короткой очередью, мы смиренно встали в неё.
— А почему Костя сказал, что получил кладенец от тебя? — спросила Майская.
— Потому что я ему его дал.
— Но как он тебе достался?
— Это долгая история.
Майская посмотрела на очередь перед нами.
— У нас есть время.
Если человек говорит, что история долгая, то это значит, что она глупая и короткая. Нужно просто кивнуть и сменить тему.
— Я его... нашёл.
— Нашёл?
— Да.
— Нашёл? — с нажимом переспросила девушка и вновь заглянула в глаза. Какая скверная привычка. Ты не живой детектор лжи, чтобы по мимике определять враньё.
— Да. И это чистая правда.
— А где?
— Я с Яманкан... торопились на дебаты, когда нашли его среди... бесполезных для нас вещей. Был риск, что им воспользуется кто-нибудь нехороший и мы приняли решение взять его с собой. Разумеется, чтобы потом вернуть потерявшим его законным владельцам.
— Как можно было потерять кладенец?
— Некоторые люди весьма рассеянны.
— И ты решил отдать его Косте?
— Он сильный эспер и мог о нём позаботиться.
Кстати, а кто вообще Обресков? Форма у всех кафедр одна, различаются лишь нашивки на ней. Но я никак не мог вспомнить, какая была у него. Точно не контаминации, иначе я бы хоть раз встретил его в корпусе. Базовая, сороки?
— Ты ведь мне врешь?
— Не со зла.
Отчего-то мне стало дико стыдно. Чистая аура Майской разъедает мой щит цинизма и недоверия как кислота. А это плохо: без него у меня может возникнуть привязанность, за которой последует романтический интерес, юношеская влюбленность и закономерный финал со словами: "Ты мне нравишься, но давай останемся друзьями".
За разговором я не сразу заметил, что подошла наша очередь.
— Чем могу помочь? — улыбнулась операционистка.
Я положил телефон на терминал авторизации, чтобы она получила мои данные.
— Хочу получить спортивную экипировку для физкультуры.
— Герман Бергман, кафедра контаминации, третья группа? — уточнила она.
— Верно.
— Подожди две минуты. Комплект сейчас доставят.
Соседняя стойка освободилась, и я кивнул на неё, привлекая внимание Майской.
— Пока возьми свой комплект.
— Хорошо.
С нарастающим жужжанием электромоторов, к стойке подъехал высокий, похожий на большой чемодан, грузовой робот. Боковая стенка отъела в сторону и расположенный сверху телескопический манипулятор, подцепив большой серебристый контейнер, вытащил его наружу. Чем-то он напоминал деловой кейс, только гораздо длиннее — почти метр — и значительно толще. Как и кейса у него была ручка, но даже с ней таскать такую штуковину будет трудно.
Идеально точным движение, робот положил контейнер на стол перед операционисткой, посигналил и уехал обратно в глубь хранилища. Встав со стула, девушка щелкнула замками, откинула крышку и пальчиком пересчитала содержимое. Удовлетворенно хмыкнув, закрыла кейс обратно и с трудом — сказывался немалый вес — подтолкнула через стол ко мне.
— Подтвердите получение, — сказал она и указал на телефон, на экране которого появился рисунок с отпечатком пальца.
Я кивнул, но вместо авторизации притянул кейс, чтобы узнать, что же получил. Чувствую себя Винсентом Вегой, я плавно откинул крышку и замер с открытым ртом. Майская, отойдя от своей стойки, заглянула мне через плечо.
— А что это?
— Могу сказать тоже. Только у меня будут восклицательные интонации, а не вопросительные, — я перевел взгляд на операционистку. — Что... это!
В аккуратных нишах лежала узкий бронежилет-кираса, облегающая одежда напоминающая гидрокостюм и шорты с рубашкой, сделанные из маленьких треугольников. В самой крышке находились тактические очки с микрокамерой на переносице, рация, пистолет и дистанцер.
— Ваша спортивная экипировка.
— Сударыня, я не знаю в какой школе учились вы, но в моей под этим подразумевался контрафактный костюм "Адидас", а не бронежилет с оружием.
Знакомство с Норой многому меня научило. Например, спустя три очень болезненных удара рукоятью пистолета по голове, я уяснил главное правило обращения с оружием — всегда проверяй, заряжено ли оно. Я попытался оттянуть затвор и с удивлением обнаружил, что тот не двигается. Став внимательнее изучать пистолет, я наконец понял, что он является точной репликой армейского ПЛ. Курок нажимался, предохранитель переключался, но механизма внутри не было. А нажатие на кнопку выброса обоймы, приводило к тому, что на ладонь падал баллончик со сжатым воздухом.
Убрав пистолет обратно, я вытащил дистанцер, который уж точно был настоящим. Идеально белый корпус на ощупь в точности походил на кладенец. Как и все российские дистанцеры, он напоминал колесцовый пистолет, только с узким и более массивным стволом, отчего напоминал тазер. Я откинул крышку, но полость, где была кассета с зарядами была пуста.
Всех эсперов объединяла общая черта: никто не мог использовать способность на расстоянии. Конечно были те, кто мог расширять поле работы дальше своего тела — как я — но это не отменяло главного: всё замыкалось на центре массы тела. Однако дистанцер позволял обходить это ограничение, используя одну из технологий кладенцов. При помощи сжатого азота он выбрасывал вперед длинный провод, на конце которого был контейнер с ПБА. Снабженный зажимами, наконечник цеплялся к поверхности, и эспер через провод мог запустить способность на расстоянии. Особенно это было полезно тем, кто работал с какой-то определенной материей. Та же Итиль, когда шла на жеребьевку к нам, наверняка одела под кейп кобуру с ним, чтобы в критический момент дотянуться до источника воды и ударить оттуда.
Правда у дистанцеров был минус: кассета должна была содержать капсулы именно с ПБА самого эспера, иначе он становился бесполезен.
— Нас проинструктировали на случай подобной реакции и попросили отвечать следующим образом: это прекрасные воспоминание о вашей юношеской поре, — сказала операционистка и улыбнулась во все тридцать два зуба.
— Вас, случайно, не один из фельдъегерей-кураторов инструктировал?
— Как вы догадались?
— Интуиция.
Приложив палец, я подтвердил получение и подошёл к Майской. Та тоже открыла свой кейс и теперь с любопытством изучала содержимое. Её комплект почти не отличался от моего, только кираса была меньше, а вместо армейского ПЛ была реплика лёгкого ПСС.
Насмотревшись на набор, она закрыла крышку и попыталась взять контейнер в руки и тут у неё возникла проблема: из-за габаритов и веса её тут же стало немного клонить в сторону. Ручка стала врезаться в ладонь, и она помогла себе второй рукой, то стало только хуже — при ходьбе кейс стал биться об колено. Сделав всего пару шагов, она поставила его на пол.
Так не пойдет. С её скоростью мы до заката будем возвращаться.
— Давай понесу, — сказал я, подхватывая её кейс.
— Нет, не надо!
Майская схватила ручку, отчего наши пальцы невольно соприкоснулись, и потянула на себя. Мы замерли посреди зала в позе перетягивания каната. За спиной раздалась пара смешков.
Я почувствовал, как в груди закипает злость.
До Университета я всегда ездил в общественном транспорте стоя. Мне было неловко, если надо мной стояла женщина, но попытка уступить место всегда оборачивалась двумя сценариями: или освободив место на меня смотрели как на джентльмена-чудика, или женщина из вежливости отказывалась... одновременно выставляя меня посмешищем. Нет, лучше уж ездить стоя, чем попадать в такие ситуации... А заодно не стоит и проявлять галантность.
Но сейчас я по глупости это сделал, и вот результат — вежливая дура создала неловкость. А нет ничего более обидного, чем отвергнутая помощь.
Поняв, что сделала что-то не так, Майская попыталась извиниться.
— Прости! Если не трудно, то можешь помочь.
Она разжала пальцы, позволив забрать кейс.
— Почему ты всегда извиняешься?
— Что? Эм... ну... меня так учили. Это вежливость... Прости, если обидела.
И вот опять. Что-то с ней было не так, но я никак не мог понять, что именно. Словно её постоянно преследовала тень вины, которую она старалась искупить через доброту к окружающим.
