— Для начала стоит объяснить принцип работы дистанцера. Вы не можете влиять на объекты, находящиеся вне поля работы. Например, гидромант может стоять на берегу Байкала, но не сможет сдвинуть и грамм воды, если не коснется поверхности. Но дистанцер позволяет обходить ограничение, смещая точку запуска способности, — инструктор открыла ещё одну коробку и достала несколько пластмассовых моделей. — Это наконечник дистанцера. Как видите, он напоминает наконечник бронебойной стрелы, с той лишь разницей, что работает по принципу анкера. После удара половинки наконечника раскрываются, плотно фиксируя себя в месте попадания. К тому же, они сильно намагничены и способны цепляться к железу. Однако, силы газа в баллоне недостаточно, чтобы пробить бетон. Учтите это, когда целитесь. Старайтесь выбирать мягкие материалы. А теперь перейдем к способу заряжания.
Используя кассету и заряды из коробки Куваевой, она стала медленно показывать, что нужно делать. Сначала просовываешь заряд в отверстие кассеты до щелчка. Потом повторяешь ещё два раза. Затем открываешь дистанцер и вставляешь кассету. Закрываешь дистанцер. Открываешь дистанцер. Достаёшь кассеты. Подцепляешь торчащий над поверхность кончик заряды и вытаскиваешь из кассеты.
К концу объяснения у меня стали возникать нехорошие подозрения, которые уже скоро подтвердились.
— Сегодня каждый из вас должен повторить процедуру не меньше сотни раз, чтобы отработать действие до автоматизма.
— Что?! — первым воскликнул Ордин.
— Что-то не так?
— А пострелять?
Инструктор вытащила из-под стола ещё четыре коробки с кассетами.
— У вас шесть коробок. В каждой по сорок кассет. Того двести сорок. Стрелять будем после того, как зарядите все. Вопросы?
Куваева подняла руку.
— По теме?
Куваева опустила руку и понуро уткнулась в пол.
— А дистанцером можно убить? — спросил Ордин, к которому вернулась надежда.
— Если выстрел произведен с близкого расстояния и в уязвимую часть тела — да.
— Так это штука опасна? — опешила Нейдгардт.
— Это оружие. Разумеется, оно опасно, — с видом знатока резюмировал Ордин.
— Дистанцер не считается оружием, — сказала инструктор. — Его может носить любой эспер, сдавший аттестацию.
— Подобная аттестация будет проведен в конце первого этапа? — спросила Решетникова.
— Да. Он понадобится на тактических играх.
— А в чём смысл данных игр, о которых не раз упоминалось?
— Узнаете в конце месяца.
— Мы будем использовать способность при аттестации?
— Нет.
— Так как мы тогда научимся им пользоваться?
— Вы научитесь стрелять из него. А с использованием способности у вас не будет никакой проблемы. Имитатор проприоцепции в рукоятке убедит ваш мозг, что капсула с ПБА в наконечнике — это кончик указательного пальца. Сконцентрируйтесь на этой части тела и запустите способность. Это получается у всех эсперов без исключения. Уверяю вас — проблем не возникнет.
— А мы все должны научиться им использовать? — неожиданно спросила Нивина, что меня удивило. Прежде её вообще не интересовало обучение.
— Да.
— Но мне это не особо нужно.
— Правило общее для всех, — равнодушно ответила инструктор. — Можете начинать. Позовете, как закончите.
Женщина отошла, и мы остались наедине с кучей опасного снаряжения. А если очень сильно ударить по заряду, оттуда вылетит птичка? Сама зарядка оказалась несложной — просто вставляй цилиндры в круглые отверстия и всё — поэтому все быстро стали трепать языками.
— Никогда не слышал о том, чтобы гражданские эсперы с дистанцерами ходили, — сказал Ордин.
— Они и не ходят. Дистанцер как клеймо, сразу указывающее на эспера, — сказал Перевалов. — Фельдъегери, конечно, с ними ходят, но прячут под одеждой.
— Зачем? Им то чего боятся?
— Похищений.
— Пф! — фыркнула Решетникова, впервые на моей памяти, не согласившись с парнем. — Нас со времен Ливерпульского инцидента не похищают.
— Мы не в Евросоюзе. Там да, не похищают, спасибо Мадригал, но считается, что из Россию каждый год на чёрный рынок попадает десять-пятнадцать эсперов, — сказал Перевалов.
— Тут ты прав. О таком президенте, как она, нам только мечтать!
Она на полном серьезе говорит такое, зная, что нас прослушивают? Она хочет пометку "неблагонадежная" в деле? Всё-таки правда: высокие отметки не равно благоразумие.
— Она тебе импонирует? — вдруг спросила Яманкан.
— Кто? — опешила Решетникова от того, что Яманкан впервые решила с ней заговорить.
— Магдалена Мадригал, президент Евросоюза.
— Разумеется! Или у тебя как всегда иное мнение на её счёт? — не удержалась Решетникова от шпильки.
— Она сильная и умная женщина... И в этом проблема.
— Как это может быть проблемой?
— Если у одних чего-то много, у других этого, соответственно, мало. Приятно, когда такой человек, как Мадригал на стороне первых вместе с тобой. Но если он вдруг решит, что чего-то лишён из-за тебя, ты трижды пожалеешь о том, что он волевой и умный.
— Думаешь, что она пойдет на нас войной? — поняла намек Решетникова. — С чего ей так поступать?
Яманкан пожала плечами.
— Пока ей этого не нужно, да. Но это пока.
— Верно-верно! — поддакнула Нейдгардт. — Нас вечно никто не любил: немцы, французы, шведы, поляки, монголы...
— Может ты еще и половцев вспомнишь? — подколол её Ордин, которому, видимо, была чужда национальная злопамятность.
— Кстати, да! Вещий Олег был народным любимцем, а они его убили.
— Его так-то печенеги убили. Но не останавливайся, — сказал Ордин.
Его убила змея, но лучше я промолчу. В этом кружке интеллектуалов я могу занять пост главы, а я сторонюсь работы.
Последний заряд вошёл в кассету, и я понял, что мы закончили. В этот момент вернулась инструктор.
— Как успехи?
— Все кассеты заряжены, — ответил за всех Перевалов.
— Хорошо, — она подняла к глазам планшет, который принесла с собой и сверилась со списком. — Первым пойдет... Пусть будет Ордин.
— Йуху! Я буду первым! Да, да!
— Я передумала. Куваева, за мной.
— А... но... как же?!
— А что нам пока делать? — спросила Решетникова быстрее, чем кто-либо успел опомниться. Я даже успел увидеть на лице Яманкан злобный оскал.
— То же что и делали прежде, — сказала инструктор и, развернувшись на каблуках, добавила, бросив через плечо. — Только наоборот.
Мы остались наедине со штабелями кассет. Яманкан первой взяла ближайшую и молча принялась вытаскивать из неё заряды. Вскоре присоединились и остальные. Я работал наравне со всеми: заряды в одну сторону, пустые кассеты в другую. Время от времени мы перебрасывались пустыми фразами, но больше молчали.
Я посмотрел в сторону огневого рубежа и увидел, что Куваева, вместо того чтобы стрелять, просто говорит с инструктором. Почему её вообще пригласили? Она на физкультуре бегает со снайперской винтовкой, так что стрелять уж точно умеет. Студенты из других команд тоже справились с зарядкой кассет и теперь в сопровождение своих инструкторов стреляли по круглым мишенях, напоминающим бочонки.
— Булщит! — выдала Нейдгардт и принялась трясти кассету, стараясь вытряхнуть заряды.
— Что не так? — спокойно спросила Яманкан.
— Не выходит. Заклинило.
— Дай мне, — девушка взяла кассету и ловко вытащила цилиндрик. — Всё в порядке.
— Вау! Блин, вечно у тебя всё получается.
— Просто они очень плотно соприкасаются. Чтобы было легче вытаскивать, одновременно тяни его и проворачивай по кругу. Тут как с парой магнитов — чтобы разделить их, нужно провести ими друг по другу, а не тянуть в разные стороны.
— О! Кул! Ты такая умная, Лина. Фенкью, фенкью!
У Решетниковой заходили желваки от зависти. Сегодня, кстати, был первый раз с прошлой среды, когда они поговорили друг с другом. Видимо, всё-таки она поняла, что её обвели вокруг пальца. Но что-то предпринимать она так и не решилась. Это я, зная истинную натуру Яманкан, поверю в любые дурные слухи о ней, а вот слова старосты воспримут как завистливый бред ревнивой девицы. Общественное мнение всегда на стороне жизнерадостных любимчиков, а не зануд вроде Решетниковой, которые одним вопросом могут подкинуть ненужной работы.
— Да не за что! — улыбнулась Яманкан.
— Не прибедняйся! Ты меня вечно выручаешь конспектами.
— Для тебя мне ничего не жалко.
— И мне тоже! Проси о чём угодно!
— Правда о чём угодно? Прям о чём о чём?
— Эбаут эврефинг!
— Скажи, что любишь меня! — попросила Яманкан и рассмеялась. — Хотя нет: скажи по-английски, что будешь любить меня долго!
Я покосился на плакат со штрафами, потом снова на Яманкан, а потом зажмурилась глаза, мысленно посоветовав сделать тоже и богу. Чистым душам не нужно видеть "шалости" грешников.
— Да запросто! "Ай лав ю лонг"!
Пару зазевавшихся студентов смело. Те, кто был порасторопнее, отскочили в стороны, но даже их качнуло от порыва воздуха. Рыча и бешено вращая глазами, перед нами вырос Моров.
— Кто это сказал? Кто это вякнул? Кто этот маленький вонючий эсперишка, который только что подписал себе смертный приговор?
Взгляд мужчины выхватил оцепеневшую от ужаса Нейдгардт.
— Это была ты?
— Что?!
— Ты?
— Э...
— Я спрашиваю: ты?
— Ааа!
Паника девушки вот-вот готовы бала ударить по ушам децибелами визга.
— У неё в руках не было оружия! — громко сказала Яманкан и встала между ними. — Можете убедится.
Она схватила Нейдгардт за запястья, будто надевая наручники, и показала её пустые ладони.
— Кхм... — протянул инструктор и сверился со списком штрафов на стене. — Так и быть: сегодня ей ничего не будет.
— Ааа... — на автомате выдала Нейдгардт и захлопнула рот.
Мужчина собирался развернуться, когда заметил меня. Он чуть сощурился и посмотрел на стоявшую поодаль Нивину.
— Раз уж вы оба здесь... Бергман, Нивина, за мной.
Мы проследовали за ним в смотровую. Сев за стол, мужчина занял единственный стул, так что нам пришлось взять свои из штабелей в углу. Пока мы гремели мебелью, я думал лишь об одном: почему нас позвали? Я ещё мог увязать это со вчерашней облавой, но то, что пригласили ещё и Нивину напрочь лишало идей.
— Как дела? — спросил Моров, когда мы, наконец, уселись напротив.
— Нормально, — ответила Нивина.
Я промолчал.
— Проблемы, пожелания?
— Да вроде ничего такого.
— А у тебя?
Не смотря на мрачный вид, из Морова бы вышел бы отличный духовник. Он обратился ко мне столь тепло и проникновенно, что захотелось покаяться прямо здесь и сейчас. Только делать этого как раз было и нельзя: нас позвали сюда исключительно из-за учёбы.
— Мы плохо... синергируем?
Причина беседы напрашивалась сама-собой. Инструктор откинулся на спинку жалобно скрипнув шего кресла.
— Хуже всех.
— И вы поэтому меня вызвали?! — с недоумением воскликнула Нивина.
— Я вызвал... вас. Вы очень плохо сходитесь, и это печалит.
— Бред! У нас всё хорошо.
Мужчина распахнул ноутбук и повернул к нам. На экране было несколько непонятных графиков и крупный счётчик в центре.
— Двести четырнадцать слов. Ровно столько вы произнесли друг другу. Следующие в списке могут похвастаться тысячью с хвостиком. Вы худшие в группе, и это неподобающий результат.
— А у нас есть проблемы с оценками? Если не ошибаюсь, нормативы мы выполняем. Нет причин считать, что мы не сработались, раз мало говорим.
— Нонна, нам безразлично количество подтягиваний и отжиманий. Ты не слушала речь декана? Исаев ясно сказал, что вы должны уметь находить общий язык. Вот цель первого этапа.
— Но я не хочу его находить! Зачем мне это нужно? — воскликнула Нивина. — Тем более с ним?! Он в группе вообще дурным считается. Сидит в углу и лишь изредка на всех исподлобья зыркает. И кривится при этом, будто всех за отбросов считает. Наверное, думает, что раз в студсовете, то лучше нас!
Со стороны я и впрямь выгляжу не ахти, но уж точно не смотрю на других так, будто пережевываю лимон. У меня скорее тоскливо-усталое выражение лица, нежели презрительное. Не знаю, что там Нивина про меня нафантазировала, но она явно ошиблась.
Выслушав тираду до конца, инструктор поинтересовался у меня:
— Есть, что сказать?
— Нет.
— Даже после услышанного?
— Бывало и хуже.
Пусть и редко: раз или два, максимум три. Хотя, если покопаться в памяти, то четыре-пять... Ну или от силы шесть-сеть. В десяток, по крайней мере, точно уложусь.
— Кхм... Ладно, суть проблемы я понял, — сказал Моров. — Так что, полагаю, с сегодняшнего дня вам стоит начать налаживать диалог.
— Ещё чего! — фыркнула Нивина.
— У вас нет выхода. Либо вы начинаете больше общаться, либо через неделю вашу результаты сочтут неудовлетворительными со всеми вытекающими.
Нам толсто намекнули, что оштрафуют. Раньше я думал, что повышенная стипендия у нас из-за более тяжёлых условий, но теперь понял, что это лишь ради того, чтобы мы могли дольше падать в пропасть.
— То есть, к следующей среде нужно сказать не меньше четырех тысяч слов?
— Было бы не плохо.
Раз так, то нам нужно лишь выдать нужную цифру, чтобы подняться со дна. А там окажемся в середине списка, который по праву считается лучшим местом для лентяев: с тебя ничего не требуют, как с лидеров, но и не наседают с поучениями, как на аутсайдеров.
— Хорошо! Думаю, мы сможем исправиться.
— Меня предупредили на твой счёт, Герман, — сказал инструктор и улыбнулся. Внутри похолодело — улыбка больше походила на оскал. — Наша система переводит речь в текст, и если читая распечатки бесед я узнаю о совместном чтении вслух Овидия — вам несдобровать.
Как он смог раскусить мой план?!
— Вот поэтому я и не хочу с ним общаться, — Нивина скривилась.
— Не любишь умные решения?
— Ты что сказал?!
Я начал закипать. Даже такой спокойный человек как я, рано или поздно начнёт злится.
— Предложение.
— Умничать вздумал?!
— Прости, — аки Майская, извинился я. — Выходит само собой. Как говорится: "Нельзя скрыть три вещи: ум, любовь и икоту".
— В оригинале только про любовь и икоту, — меланхолично протянул инструктор, не отрываясь от мелькающих цифр счетчика.
— Нарываешься?
— Я не прыщ на лице...
Нивина резко встала. Стул отлетел в сторону. Я скосил глаза на тир, где все старательно принялись делали вид, что ничего не заметили. Толстенное стекло не пропускало звук, но и так понятно, что девушка вскочила не для того, чтобы броситься на шею.
— Тихо-тихо... — примирительно замахал руками мужчина. — Нонна, за насилие наказывают весьма строго. Даже домашним арестом можешь не отделаться.
— Да ничего мне не сделают! Я уж всяко ценнее него.
— Ты столь в этом уверена?
Нивина надулась.
— В любом случае, быть с ним в паре я не хочу!
И это спустя десять минут после того, как сказала, что всё хорошо. Ох уж это женское непостоянство!
— Мы напарников не меняем. Смысл парной работы и заключается в том, чтобы уметь сходится с разными людьми.
