— Ты как?
— Нормально... Только запястье онемело.
— Так и должно быть. Давай помогу подняться.
Яманкан подхватила руку невидимки и помогла встать на ноги. Та, конечно и сама могла это сделать, но видимо Яманкан решила из кожи вон лезть, чтобы оставить о себе хорошее впечатление.
Как и в первый раз, некоторые пассажиры бросали на нас заинтересованные взгляды, но дальше них дело не доходило. Хотя кто-то мог задуматься: почему в одну сторону шли три студента-эспера, а возвращались четыре.
Пока нас не было, в наш вагон никто не пришёл. Мы были одни. Только я закрыл за собой дверь, как Яманкан принялась разминать мышцы словно перед тренировкой. Берлин плюхнулась на ближайшее кресло и запрокинула голову к потолку.
— А было... интересно.
— Тогда в следующий раз снова тебя позову.
— Снова? А тебе этого раза мало? Не подумала, что любишь экстрим.
— Отчего же? Люблю... только не участвовать.
— А! Так ты из тех, кому больше нравиться смотреть?
— Умоляю, только не надо вспоминать очередную сексуальную девиацию, — сказал я подходя к интеркому. Я уже было почти нажал на зеленый кружок в центре сенсорного экрана, когда подумал, что звонить из своего вагона глупо. Вдруг после звонка сюда наведаются фельдъегери. Лучше позвонить из соседнего. — Ждите здесь. Я сейчас...
Гудение виброзвонка прозвучало как рев водопада. Я запнулся. Кому-то звонят? Я достал свой телефон, но это был не он. Берлин тоже достала свой, но и это был не он. Тогда откуда звук? Невидимка захлопала по юбке, на её лице появилась тревога.
— Где он? Где он?
— Что-то потеряла? — спросила Берлин.
— Коммуникатор... Тот, по которому я звоню... Не могу найти...
Девушка продолжала обшаривать карманы, будто такая "мелочь" могла затеряться в складках. Звук прекратился. Только тогда я заметил, что Яманкан стоит поодаль от нас. В её руках виднелся знакомый желтый корпус. В голове мелькнул образ того, как она помогает невидимке подняться.
Она смогла украсть коммуникатор из кармана?!
Яманкан нажала на кнопку вызова, чуть отвела телефон в сторону и, прекрасно копируя невидимку, сказала:
— Э... ну, типа, всё готово. Можете подлетать — я жду. Ну и всё-такое...
Ей что-то ответили, а потом девушка бросила телефон на пол и со всей силы впечатала пятку в экран. Под изумленным взглядом трёх пар глаз, Яманкан как ни в чем не бывало улыбнулась и сказала:
— Думаю, нам стоит пообщаться с госпожой Гековой.
Никто не разразился бранью, никто не кинулся на неё с кулаками. Не до конца осознавая произошедшее, мы просто смотрели на Яманкан, а та смотрела на нас.
— Ты... — Берлин первой пришла в себя.
— Да-да? — с готовностью откликнулась Яманкан.
— Ты... Ты что сделала?!
Тело сработало само. Будто я уже не раз отрабатывал этот сценарий и был к нему готов. Успев обхватить Берлин руками, я не дал ей кинуться на Яманкан.
— Стой! Не делай глупостей!
— Ты с ней заодно?!
— Нет! Просто не дай ей вывести из себя!
Я сам не до конца понимал, зачем она это сделала. Вместо того, чтобы со злорадством сообщить ИМОС, что их план провалился, она пригласила их на огонёк.
— Плевать! Прибью! Она всех угробить решила!
— Ты не права, Линда, — Яманкан была спокойна, хотя в паре метров от неё бесновалась её потенциальная убийца. — Бессмысленные жертвы не по мне. Наоборот, я несколько спасла... Пусть и против вашей воли.
— Да кто ты такая, чтобы решать за нас?!
Невидимка стала понимать, что всё очень-очень плохо и шмыгнула за кресло.
— Человек, что намерен построить лучший мир.
Вновь пришлось приложить усилия — Берлин рванула вперёд с удвоенной силой. Я неслабо рисковал, держа её: примени она способность, и стану одноруким взамен невидимки.
— Ты вызвала убийц! Ты спятила!
— На секунду успокойся и выслушай. Сама поймешь, что у меня не было иного выхода. Тебе кажется, что я всё усугубила, но в действительности увеличила шанс выжить.
Барометр тревоги рванул к верхней отметке. Она вот-вот начнёт тасовать и выворачивать факты, объявляя чёрно — белым, а белое — чёрным. Нельзя ей дать открыть рот.
— Уже состряпала убедительную ложь? Сегодня быстрее обычного. Сахар из торта помог работе мозга? — сказал я. — Но мы не станем тебя слушать. Раз ты сделала что-то, не посоветовавшись с нами, значит это выгодно только тебе!
— Я просто сэкономила время, что мы бы потратили на пустопорожнюю болтовню. В критической ситуации следует действовать, а не рассуждать.
— И решив действовать, ты проявила себя как никто! — прошипела Берлин.
— Ох, мамочки... — донеслось из-за кресел блеяние невидимки.
— Рассказа Бергмана понятно, что ИМОС позарез нужен ментоскоп. Атаковать пассажирский поезд с членом Руки на борту может только самоубийца... или тот, у кого нет выхода. Институт нападет, и не важно, удалась ли диверсия. Но соврав, я убедила их в ложном шансе на успех. Фельдъегерям будет проще дать отпор, которого от них не ждут. На моём месте так бы поступил каждый.
Один из четырёх — не каждый.
— Игнорируй каждое слово, — посоветовал я Берлин. — Чем логичнее её речи, тем больше лжи скрывают.
— Я бы не стала так слепо верить моему секретарю, — сказала Яманкан.
— Пф! И без него знаю, что ты редкостная дрянь!
Она сказала это уже спокойнее, и я понял, что она поостыла. На свой страх и риск, я её отпустил. А то, чего доброго, заметит, что всё это время я обнимал её в районе груди. Я специально сказал в "районе". Хоть Берлин и любила расстёгивать блузку чуть ли не до пупка, демонстрировать она могла только солончаки Боливии... Да-да! Даже в такой момент я обратил на это внимание!
— И так ты платишь за спасение?! — удрученно спросила Яманкан.
— Хватит, замолчи! — попросил я, но она и не думала подчиняться.
— Линда, очевидно, что ИМОС не остановится ни перед чем, чтобы захватить ментоскопа. Но у них меньше часа. Потом поезд прибудет в Краснодар, который кишит спецназом и эсперами. Если штурм провалится, то у них будет лишь один путь получить желаемое — заложники. Поезд хоть и полупустой, но сотня-другая наберется. А ничто так не мотивирует, как массовое убийство. Не жди сцен из дешёвых боевиков — никакой игры на нервах. Поставят всех в ряд и будут казнить каждую минуту. Либо фельдъегери отдадут ментоскопа, либо на вокзал приедет братская могила... И в том месиве из трупов будем и мы. У нас ни оружия, ни брони, ни компенсаторов. Мы беззащитны. Я успею положить нескольких, ты ещё пару, а остальные нас прикончат. Вот она правда. Горькая, но какая есть!
Если бы попросили назвать лучшее и худшее качество Яманкан, в обоих случая ответ был бы один — она никогда не врёт.
Это было правдой. Она преувеличивала, недоговаривала, лукавила, уходила от ответа, притворялась, фантазировала, но никогда не врала.
Кроме рассказа о шраме на ноге, и при поиске Берлина, и... ещё, наверное, куче раз.
Попытка найти что-то хорошее с треском провалилась.
Берлин, посмотрела на меня, желая услышать иное мнение.
— Просто заткни уши.
— А если это в самом деле случится?
— Ты алкагест — тебе ли бояться пуль?!
— Я не могу долго поддерживать максимальное состояние способности, которое позволяет аннигилировать пули быстрее, чем они пробивают кожу. Если нападающие хорошо обучены, то просто будут стрелять одиночными и с интервалами, изматывая меня. Пять минут и у меня иссякнет ПБА, — Свой ИВП Берлин знала на ять.
— На тебя не станут тратить столько времени. ИМОС нацелен на быструю операцию, а не на изматывающий бой. До нас никому не будет дела, — сказал я.
— А если нет?
— Тогда давай отправимся в носовой вагон. Он дальше всех от фельдъегерей.
— План так себе, — влезла Яманкан. — Вдруг они захотят остановить поезд? Кабина машиниста может стать целью.
— На маглевах кабина машиниста — монокок из углепластика, укреплённый титаново-вольфрамовым каркасом. Это в самолёте террористы могут открыть кабину пилота монтировкой, здесь же спасует даже взрывчатка, — я понятия не имел о защите кабины, но если в речь вворачивать умные слова, то легко сойти за специалиста.
— Пока мы спорим, ИМОС летит сюда, — Яманкан не стала заниматься техническим онанизмом и просто воззвала к инстинктам. — Пока у нас есть время дойти до Итиль и попросить о защите, но потом будет поздно.
— Герман, Герман! — послышался шепот. Невидимка подкралась сзади и дернула за рукав. — То, что сказала Паулина — правда? Нас правда могут убить?!
— Вполне вероятно! — Яманкан скользнула к ней, мимоходом закинув разбитый коммуникатор под кресло. Не стоит ему мозолить глаза. — Ты предательница — с тобой у них разговор будет особый. Использовать способность ты не сможешь: у ФФС на службе немало невидимок, так что ИМОС захватит тепловизоры, чтобы их не пропустить. Среди пассажиров тоже не спрячешься — планируй операцию, я обязательно бы отправила пару солдат прочесать вагоны на случай, если среди пассажиров спрятались фельдъегери. Что будет, когда вы встретитесь?
— Ч-что?! Типа, меня могут убить?
— Как предателя и свидетеля.
— Наверное повторюсь, но "Не слушай её!", — сказал я.
— А что делать?
— Лучше ненавидь.
— Точно?
— Я тебе когда-нибудь врал?
Невидимка кивнула, а потом повернулась к Яманкан.
— Ненавижу тебя! Ты плохая! Всю жизнь мне испортила!
Яманкан потерла переносицу.
— Ну не так сильно! — осадил я её, почувствовав укол вины.
— Паулина, ты уверена, что нам вправду угрожает опасность? — спросила Берлин.
— Я не стала бы призывать вас прислушаться, будь это не так. Герман желает оставить всё как есть, но отсидеться не выйдет. Угроза реальна и следует успеть обезопасить себя. Когда за ментоскопом заявятся наёмники, хочется быть под защитой боевых эсперов, а не дрожать от страха в окружении безоружных гражданских.
Вы житель небольшой страны, в которую пришла война. Где самое безопасное место? Фронт отметаем сразу. Если враг равен по силам, ещё можно рассчитывать на честный бой, но если сражаешься против супердержавы или военного блока, жизнь обречена. Твой убийца с утра поел хлопьев, посмотрел шоу на "Нетфликс", пока автопилот вел машину на работу, а потом, прихлебывая кофе из "Старбакс", разбомбил твой взвод с недосягаемого беспилотника.
В городах не лучше. Гиперинфляция, нехватка еды и лекарств, "точечные" ракетные удары кассетными бомбами. Последние особенно хороши. Детонация девяносто пяти процентов зарядов — уже успех. Оставшиеся пять тихо лежат в земле, готовясь оторвать кому-нибудь ногу. Оружие и киберпротезы производят компании с общими акционерами. Война заканчивается — прибыль нет. Через пару лет жителям страны-агрессора будут показывать изувеченных детей и предлагать заняться благотворительностью. Поток денег гарантирован. И вот уже футбольная звезда дарит чумазому мальчику протез и мяч. Общественность умиляется, акционеры считают деньги, звезда уезжает на лимитированной "Мазерати" в ночной клуб нюхать кокаин. Довольны все, кроме жителей уничтоженной страны.
Так что это вариант тоже отпадает. Так где спастись?
Конечно же в тыловых частях!
ПВО не даёт прорваться авиации, спасая старых генералов, отправляющий молодых на смерть. Нет проблемы с питанием — ведь всё для фронта. А уж про порядок и говорить нечего — военная полиция не церемонится с бузотерами.
Эту нехитрую истину Яманкан и стремилась донести до Берлин.
— Но нам придётся объяснить, как мы здесь оказались и откуда всё знаем.
— Беру это на себя. Твоё прошлое будет скрыто, клянусь.
— Кхм...
Что за "Кхм" вместо "Ага, ну как же!"? Инстинкт самосохранения сработал не в ту сторону?
— Безусловно, мы тронуты твоей заботой, но предпочтем переждать здесь, — сказал я.
— Пусть каждый решает за себя, — парировала Яманкан.
— Ну... Я решила остаться с Германом! — сказала невидимка.
— Не спеши с ответом, — мягко сказала Яманкан. — Даже если ты спрячешься от ИМОС, то что будешь делать в Краснодаре?
— Э... ну...
— Встретится с Норой, а та решит, что делать дальше, — ответил я за неё.
— Умыл руки, переложив её судьбу на другого?
Что она несёт? Я старше невидимки лишь на пару лет! Недостаточно, чтобы планировать её будущее.
— Мне её удочерить?!
— Достаточно посоветовать поступить правильно.
— Зачем, позволь узнать?
— Заступничества Норы может не хватить. Её авторитет бесспорен, но вот репутация... Ты ведь в курсе, в чём её обвиняли пару лет назад? Так никто ничего не забыл. Её заступничество не так много стоит.
Опять эти полунамеки. Но я не знал, что сделала или, наоборот, не сделала Нора. Она об этом не говорила; у тех, кто знал, не спрашивал я.
— То, что она осталась на службе доказывает, что инцидент был исчерпан, — обтекаемо выразился я.
— Но не забыт, — парировала Яманкан.
— Да господи боже! — в сердцах воскликнул я, закатив глаза. — Нашла чем пугать! На кладенцы пускают самых отбитых, а в Ледяном Доме сидят самые несговорчивые. Все остальные получают кусок налогового пирога в виде зарплаты. Эсперов вообще мало, так что их ценят, если они адекватные, а эта особа — верх благоразумия!
Яманкан наклонила голову, будто под углом можно было это "благоразумие" увидеть. Она знала невидимку всего-ничего, но составила о ней тоже мнение, что и я. А говорила, что ко всем людям относится хорошо.
— Может да... А может и нет... — Яманкан резко сократила расстояние до невидимки и взяла за плечи. — Дорогая, ты сейчас должна сама решить: приехать в Краснодар преступницей или героем. Перестань полагаться на других — это плохо. Ты умная, и прекрасно можешь понять, что Итиль лучше Норы.
— Э... ну... Не знаю... — от такого напора она растерялась.
— Если скажу, что Итиль лучше Норы — поверишь?
— Пожалуй...
— Что-что? — спросил я.
— А? Ну... Я верю Паулине. Она хороший человек и не станет врать.
— Считаешь её хорошей, потому что она единожды обратилась к тебе "дорогая"? — с сарказмом спросил я. Кстати, а как её, вообще, зовут? Спросить не успел — всего одно предложение вынесло мозг, заставив впасть в ступор.
— Я поняла это, когда... ум... следила за ней.
Что происходит?! Пару минут назад Берлин и невидимка были готовы повалить Яманкан на пол и начать мутузить ногами. Теперь ростовщица хмурит бесцветные брови и посматривает в сторону восьмого вагона, а невидимка млеет от того, что её считает умной звезда Университета.
— Почему молчишь? — обратился я к Берлин. — Склоняешься к её плану, да?
— Зерно истины в её словах есть...
А потом из зернышка вырастет дерево, дерево спилят, из ствола настругают досок, а уже из досок сколотят крест, на котором её распнут во славу "истины". Только воскрешения на третий день не стоит ждать — за два тысячелетия история с мессией-зомби порядком наскучила.
— Герман, Герман! — невидимка опять дернула за рукав. — Если помогу Итиль, мне взаправду это в плюс пойдет и всё-такое?
— Сколько раз я уже говорил не слушать её? Десять? Двадцать? Или ты думаешь, что... — я осёкся.
