— А чего осторожно? — обстоятельно спросил Ворро. — Он что, обмануть может?
— Нет, — проворчал молодой. — Только...
— Мики! — позвал мужчина с палубы. — У тебя ключ на тридцать шесть есть?
После этого к незваным гостям окончательно потеряли интерес. Ворро, окончательно убедившись, что о неведомом Чоко, который ходит в Валез, никто не хочет говорить, махнул рукой Неллью и пошел с причала в указанном направлении.
— Советчики, мать их! — раздраженно ругался Ворро. — Попробуй тут пойми, если здесь все дома одного цвета и под зеленой крышей. А последний дом вообще какой-то грязно-песочный.
— Мне кажется, он и есть то, что нам нужно, — спокойно сказал Неллью.
— Это еще почему?
— Палатки. Они все собрались именно вокруг этого дома. Кроме того, это единственный дом, из трубы которого не идет дым.
— Ну, если ты так думаешь... — неуверенно протянул Ворро.
Толкнув незапертую калитку, он зашел в небольшой грязный дворик и несколько раз стукнул в дверь.
— В чем дело? — на пороге появился высокий мужчина лет сорока в свитере и рабочих штанах из светло-синей парусины. Как с беспокойством отметил Неллью, на поясе у хозяина висела потертая кобура, из которой высовывалась рукоятка револьвера.
— Вы — Чоко? — спросил Ворро, подбоченясь и приняв независимый вид.
— Ну, я, — хозяин свысока (в прямом смысле) смерил Ворро взглядом. — И что надо?
— Нам говорили, вы ходите в Валез, — Ворро тоже было не занимать уверенности.
— Хожу. И если тебе туда надо, ты пришел по адресу. Три сотни граммов сертификатами или двести наликом и ты, считай, уже на месте.
— Однако не дешево, — заметил Ворро. — За сто пятьдесят граммов можно было улететь из Тарануэса.
— Разве я сказал сто пятьдесят? — усмехнулся Чоко. — Я сказал, триста. С каждого.
— А не больно ли круто? — язвительно осведомился Ворро. — Триста граммов за двоих — это, пожалуй, многовато, но мы бы, думаю, согласились.
— Парень, я не торгуюсь, — презрительно хмыкнул Чоко. — Если тебя не устраивает цена, проваливай. Попытайся уговорить кого-то их этих охотников на селедку. Или отправляйся в город, Там, говорят, могут посадить и бесплатно. Вы туда доберетесь как раз завтра к вечеру. Представляешь, как там будет весело? Или ты, как все эти местные придурки, думаешь, что пришельцы через три дня не устроят здесь хороший прочухон?
— Мы тоже так думаем, — заявил Ворро. — Именно потому нам и нужно попасть в Валез. Но за разумную цену.
— Только не говори, что у вас не найдется шестисот граммов на двоих,— издевательски рассмеялся Чоко. — Это будет очень грустно. Бедные — в рай. Так что, парень, решайся. Здесь тебя больше никто не подберет. Я — твой последний шанс.
— Не-ет, это я — твой последний шанс, — в тон ему ответил Ворро. — Последний шанс заработать на дурняк еще триста граммов золота. Ты уходишь уже сегодня, не так ли? И обратно уже не вернешься. — Ворро показал на виднеющуюся в глубине прихожей туго набитую сумку. — Так что, это тебе решать, берешь ты нас за нашу цену или нет. И это тебе надо еще поискать платежеспособных клиентов. А я лучше совсем не попаду в Валез, чем попаду по такой цене, понял? Ну что, соглашаешься? Нет? Ну и черт с тобой! Пошли, Кисо.
Ворро развернулся и пошел к выходу из дворика, увлекая за собой Неллью. Дверь за ним захлопнулась.
— Не больно ли ты резко? — опасливо прошептал Неллью. — В конце концов, нам бы хватило и при такой цене. И даже еще бы осталось.
— Я сделал все как надо, — так же тихо ответил Ворро. — Вот увидишь, как только мы выйдем за ворота, он сам позовет нас обратно.
Однако Ворро ошибся. Чоко не стал их звать. Не появился он даже тогда, когда они дошли до конца улицы.
— Вот гнида, — прошипел Ворро сквозь зубы. — Кисо, не оборачивайся. Будем хотя бы держать марку до конца. Потом посмотришь в атласе, где есть поблизости другие такие поселки.
— Они тут наверняка есть, — поддержал Неллью. — Я незадолго до войны читал в газете статью о рыбаках западного побережья, что они разоряются, не выдерживают конкуренции с большими компаниями. Там еще говорилось, что потеря работы угрожает почти тридцати тысячам человек. Так что таких поселков, наверняка, много. Жаль, что времени столько потеряли.
— Ничего, — оптимистично заявил Ворро. — Сорвалось в одном месте, повезет в следующем. Вот увидишь, еще до завтра мы будем в море.
Уже за окраиной, когда они побрели по ведущей к шоссе грунтовой дороге, их нагнал молодой коротко стриженый парнишка.
— Возвращайтесь! — выпалил он одним духом, — Чоко согласен на сто пятьдесят.
— Зато я теперь не согласен! — триумфально ухмыльнулся Ворро. — Передай ему — сто двадцать или мы уходим.
— Сто двадцать пять! Чоко сказал, что на меньшее он не согласится.
— Ладно, — Ворро чувствовал себя победителем. — Идет.
— Тогда отходим на закате. Половина суммы на борту, половина — на берегу в Валезе. Не опаздывайте. Мы ждать не будем.
— Ладно, ладно, — покровительственно сказал Ворро. — Передай Чоко, мы обязательно придем. И запомни, двести пятьдесят граммов сертификатами за двоих, и не лимией больше!
У Чоко оказалась точно такая же шхуна, что и у остальных рыбаков. Длиной чуть больше десяти метров, одномачтовая, с крошечной надстройкой на самом носу и лебедкой для подъема сети на корме.
— Ну что, заценили?
Чоко был уже на палубе со всем своим экипажем — сонным здоровяком с замедленными движениями и стриженым парнишкой, оказавшимся мотористом. Сам он, одетый в длинный черный клеенчатый плащ, синие парусиновые штаны и высокие сапоги, выглядел заправским моряком.
— Поднимайтесь! Этой стервочке уже не терпится в свой последний путь. Видите, как она дергается. Хочет догнать своих товарок.
В маленькой гавани больше не было ни одного суденышка. Только далеко в море виднелись несколько парусов. С моря шла длинная пологая волна. Проникая в полузакрытую бухточку, она заставляла шхуну приподниматься и, скрипя, тереться о шины от грузовиков, подвешенные между причалом и бортом.
Сонный матрос перебросил на причал узкие сходни, и пассажиры по одному стали перебираться на борт. Пассажиров, считая Ворро и Неллью, было десять человек. Двое похожих друг на друга молодых людей, мордатых и коротко стриженных — явные братки; старающаяся держаться от них подальше женщина с мальчиком лет четырех-пяти; пожилая чета интеллигентного вида; худой мужчина в очках, с натугой тащивший на себе рюкзак чуть ли не с него самого, и молодой парень в спортивных штанах и яркой плащевой куртке, которого Неллью сразу решил называть про себя туристом. Все они едва поместились на узкой палубе. Захоти Чоко набрать еще двоих пассажиров, их бы пришлось везти на буксире в крохотной лодочке, висящей за кормой.
Матрос, не спеша, затащил сходни обратно на палубу, отвязал причальные канаты, где-то внизу затарахтел мотор, и шхуна начала медленно отдаляться от берега.
— Прощай, родимая земля! — глумливо заголосил Чоко. — Прощайте, придурки! Оставайтесь тут и ждите пришельцев!
На берегу никто не отозвался, только где-то за сараями залаяла вслед собака. Пассажиры молчали.
— Какие же вы все, однако, сентиментальные, аж жуть берет, — вполголоса сказал Чоко, обращаясь к Ворро. — Эти чудаки из общества друзей селедки смотрели на меня как на врага народа, после того как я решил не дожидаться пришельцев и свалить, попутно немного подзаработав на будущее. По мне, так лучше жить где-то за морем, чем подыхать дома. Ты тоже так думаешь?
— Да, — сухо ответил Ворро.
— Это точно! Ты молодец, парень! Ты единственный, кто стал торговаться. Ты мне нравишься! А теперь держись, сейчас начнется!
Шхуна вышла из бухточки, и тут же началась качка. Волны были не больше полутора метров высотой, но они легко приподнимали маленькое суденышко, а затем опускали его обратно, окутывая облачком брызг. "Турист", позеленев, подполз к борту и, скорчившись, перегнулся через него. Одному из братков тоже было явно не по себе, но он держался.
— Господин капитан, — слабым голосом позвала пожилая женщина, прижимающая к себе баул. — Нам нужно спуститься в каюту. Где здесь можно лечь?
— Ложитесь прямо на палубу! — захохотал Чоко. — Вы не на пассажирском лайнере, мадам! Это обычная рыбацкая лайба. Здесь нет каюты, а в той каморке в носу будем попеременно спать я и мой матрос. А хотите вниз — пожалуйста!
Чоко, двигаясь по палубе так, словно никакой качки не было и в помине, галантно откинул в сторону крышку большого люка. Оттуда шибануло мощным запахом гнилой рыбы. Браток, и без того нежно зеленый, не выдержав, опрометью бросился к борту.
— Не хотите? Так я и думал. А вот рыбке нравится, ха-ха! Сцепите зубы, мадам, и думайте о чем-то приятном. Например, о Валезе. Или, еще лучше, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие. У вас, наверное, еще не было такой романтичной морской прогулки, ха-ха!
Солнце быстро зашло, и все вокруг окутала мокрая темнота. Ни берега, ни его огней уже не было видно. Время от времени шел дождь, а волны начали плескать через борт. Ветер усилился и пробирал до самых костей.
— Выпейте, — из темноты вдруг появился Чоко с большой кружкой в руке. — Это горячий грог. Пусть не говорят, что я не забочусь о пассажирах, ха-ха. Еще не раздумал идти в Валез?
— А ты? — лязгая зубами, спросил Ворро. — Держу пари, что у тебя тоже давно не было такой милой ночки?
— Ерунда! — засмеялся Чоко. — Ты не видел, что такое настоящий шторм! Тогда ты бы у меня вспотел у помпы! Сейчас самая нормальная погода, а для конца осени так вообще прекрасная. Пей скорей, освобождай посуду!
Ворро залпом выпил горячий крепкий напиток, и ему сразу стало лучше. Вытащив из рюкзака пластиковое полотнище, он завернулся в него как в кокон и задремал. Рядом кое-как устроился Неллью. Свое полотнище он отдал женщине с ребенком и щелкал от холода зубами до самого рассвета.
Весь следующий день суденышко двигалось под парусами, каждые полчаса меняя галс и подставляя волнам то правую, то левую скулу. Ветер посвежел и нес с собой водяную пыль, которую он срывал с верхушек невысоких острых волн, время от времени взбухающих белыми гребешками. Всеми пассажирами овладела апатия, и к обеду, щедро предложенному Чоко (каменные сухари, соленая рыба и много-много кипятка), почти никто не притронулся. Сам же Чоко был в прекрасном до безобразия настроении и постоянно шутил, прохаживаясь по поводу то одного, то другого пассажира. Отвечал ему только Ворро и иногда пожилой интеллигент, которого шуточки, похоже, доставали больше всех. Лучше всех чувствовал себя маленький мальчик. Он бесстрашно лазил по всей шхуне, и мать то и дело испуганно кричала ему, чтобы он обязательно держался и не выглядывал за борт.
Поздно вечером, когда уже стало темнеть, на горизонте появились огни, вызвавшие коллективный вздох облегчения.
— Нет-нет, — засмеялся в ответ Чоко. — Это не про нас. Мы сейчас ляжем в дрейф и пристанем к берегу рано утром.
— Это невозможно, — простонала пожилая женщина. — Я не переживу здесь второй ночи.
— Почему мы так медленно плыли днем? — немедленно подхватил ее муж. — Если бы вы не выключили двигатель, мы бы уже давно были на берегу.
— Ага, — решил не остаться в стороне один из братков, тот, что покрепче. — Ты это, в натуре, рули к берегу!
— Тихо, ша! — Чоко крепко стоял на ногах, держа руку на рукоятке револьвера. — Будет все так, как я сказал! Днем мы шли под парусом, потому что иначе нам бы не хватило горючего. Кто хочет сейчас плыть к берегу — вон лодка, садитесь и гребите! В порт мы не пойдем. Если кому-то охота в лагерь для беженцев, я никого не неволю. Но я лично не собираюсь там торчать, поэтому мы высадимся на берег завтра утром. Я перевез в Валез больше спирта, чем весит эта посудина, и знаю здесь все. А если кто-то ночью вздумает откинуть копыта, это его личное горе. Гарантирую роскошные похороны в открытом море. Всем ясно?!
Ясно было всем.
Вторая ночь в море была еще более тяжелой, чем предыдущая. Дождь шел, почти не переставая, к тому же ветер усилился, и суденышко немилосердно качало. Серый рассвет застал шхуну, на палубе которой скорчились в разных позах девять измученных до предела взрослых и один сладко спящий ребенок, скользящей под стук мотора по слегка поутихшим волнам вдоль неприветливого скалистого берега.
Грозно шумящий прибой, казалось, не допускал даже мысли о высадке, но Чоко и в самом деле знал здешние места. Войдя в узкий проход между скалами, шхуна оказалась в крошечной бухточке. Мотор стих, и она по инерции мягко прокатилась вперед, почти уткнувшись носом в берег. Под килем заскрипела галька. Небольшая волна, пробравшаяся в бухту с моря, легко стукнула в корму.
— Поезд прибыл на конечную станцию. Господам пассажирам просьба заплатить за проезд и покинуть вагоны! — весело произнес Чоко.
Он уже снял свой клеенчатый плащ и зюйдвестку, облачившись в неприметную коричневую куртку, доходящую до середины бедер. В руках он держал небольшую дорожную сумку и пару ботинок.
— Вы тоже сходите на берег? — удивился Неллью. — А свое судно вы что, бросаете?
— А ты думаешь, я до конца жизни собирался возить на нем контрабандный спирт и ловить рыбку? — засмеялся Чоко. — Нет, в Гордане у меня будет собственная яхта, а богатые туристы будут называть меня господин Чоко! Ладно. Хорош болтать. Домари, где ты, черт тебя возьми?!
Сонный матрос, тоже уже переодевшийся в гражданскую одежду, сбросил сходни, по которым все перебрались на берег, почти не замочив ног.
— Вот что, — деловито сказал Чоко. Он уже сменил обувь и теперь походил то ли на сельского учителя, то ли на горожанина, выбравшегося на природу. — Здесь мы с вами расстаемся. Идите по кромке берега, переберетесь вон за тот мыс — увидите небольшой городок. Если не знаете языка, советую сразу же сдаться властям. На то, чтобы самим добраться куда-то дальше, у вас нет никаких шансов.
— А ты? — подозрительно спросил один из братков, тот самый, что всю дорогу страдал от морской болезни.
— А я язык знаю. Поэтому волен делать все, что захочу. И не стоит, кстати, делать резких движений. Я не хочу неприятностей, но положу каждого, кто попробует двинуться в мою сторону! Поэтому все повернулись, и пошли по бережку. А я за вами пока отсюда понаблюдаю.
— Пошли, — Неллью тихонько тронул Ворро за рукав. — Я думаю, нам ничего другого не остается. И чем скорее мы уйдем, тем лучше.
Неллью не нравились, ни Чоко, ни, особенно, братки. От них хотелось держаться как можно подальше, и это желание подавляло в нем все радостные чувства, которые он должен был испытывать по поводу прибытия в Валез. Может быть, он просто слишком сильно устал.
Но уйти далеко им не дали.
— Всем стоять! Не двигаться! — раздался откуда-то сверху громкий голос, произносящий вилкандские слова с сильным акцентом.
Повернув голову, Неллью увидел небольшую группу вооруженных ружьями людей, цепочкой спускающихся со скал по узкой тропинке. Еще двое стояли наверху, держа вилкандцев под прицелом.
