— Попробую сделать, что могу, — наконец сказал он. — Я постараюсь все рассчитать. Но не больше пяти дней, максимум, неделя. И не держите, прошу вас. Поймите вы тоже...
А позже, когда все уже было обсуждено и проговорено, необычно тихий Лефандур Герцен подошел к доктору Тайдемару Станису.
— Вы простите, время уже позднее, но могли бы вы сейчас посмотреть мою маму? Она в последние дни что-то стала себя плохо чувствовать, не может даже подняться по лестнице наверх. Так получилось, что кроме вас у нас нет больше врачей. Вы поможете?
— Обязательно, — мягко сказал ему Станис. — Я просто не имею права поступить иначе.
Глава 43. Сын черной звезды
— Воздух! — глухо прозвучало-простонало в ночи. — Тревога!... Бегите!... Да бегите же!...
— Тревога?!
Кен Собеско рывком сел на постели. Сердце бешено колотилось.
Совсем нервы ни к черту. Конечно же, это только сон, чей-то плохой сон. Такие снятся здесь почти каждому...
— Что там? — пробормотала в полусне Лада Вакену, поворачиваясь к Собеско. — Кто-то кричал?
— Ничего. Опять у кого-то кошмары, — наклонившись, Собеско ласково погладил ее по волосам. — Спи.
Лада повернулась на другой бок и покорно заснула. А вот к Собеско сон не шел. Некоторое время он просто лежал, вслушиваясь в сопящую темноту за тонкими фанерными стенками их загородки, а затем снова сел и нашарил на табуретке перед постелью свои брюки.
В обширном помещении бывшего склада было темно. Только через узкие окошки под самым потолком еле пробивался свет далеких фонарей, освещавших центральную площадь, канцелярию и ограду лагеря, да горел крохотный огонек свечи на столике ночного дежурного, который дремал, положив голову на руки.
Осторожно лавируя среди людей, спящих вповалку на тощих матрасах, Собеско толкнул приоткрытую дверь и вышел наружу. На его любимом месте на узком бордюрчике сбоку от входа сидел Дилер Даксель. Обхватив руками колени, он смотрел на чуть отблескивающую лунным светом морскую гладь.
Кен Собеско молча сел рядом с Дакселем.
— Не спится? — спросил Даксель, не поворачивая головы.
— Нет. И тебе тоже?
Даксель не ответил. В руках он вертел небольшой лист бумаги, машинально складывая его вчетверо и снова расправляя.
— Опять ничего? — сочувственно спросил Собеско.
— Ничего, — Даксель яростно комкал ни в чем не повинный клочок бумаги. — Кен, мне надо возвращаться. Ее здесь нет. Я чувствую.
— О чем ты? — Собеско встревоженно посмотрел на Дакселя. — Прошла ведь всего неделя! И ты получил ответы только на три своих запроса.
— Этот — четвертый.
— Все равно. Лагерей для беженцев десятки. И кроме Горданы, они есть в Телларне, Легуанте, Лииве. Ты ведь понимаешь...
— Понимаю, — безучастно кивнул Даксель. — И во всех этих лагерях миллионы людей. И каждый занят поиском своих родных и посылает запросы во все места. Из-за этого происходят ошибки и задержки... Я даже точно не знаю, под какой фамилией ее записали. В Шуане или Телларне она носила бы мою фамилию — Кара Даксель, по горданским законам оставалась бы, как и до замужества, Карой Деррин, а по-нашему, по-баргандски, так и вообще — Кара Деррин-Даксель. И еще дети... Я везде пишу — двое, я не хочу и думать об ином, но вдруг...
Даксель не договорил. Листок бумаги с ответом на запрос превратился в совсем уже бесформенный комочек, и Даксель щелчком отбросил его в сторону.
— Иди лучше спать, Дилер, — предложил Собеско. — Ночь — тяжелое время, а утром ты снова придешь в себя.
— Не приду, — понуро вздохнул Даксель. — Кен, ты можешь не верить, но я чувствую. Ее здесь нет. Она там, в Макьелине, она все еще ждет меня. Я ведь обещал ей, что вернусь. Я должен вернуться! Я не прощу себе, если этого не сделаю!
— Дилер, не изводи себя. Я знаю, что с собой происходит...
— Я тоже знаю. Это называется одержимость. Она заставляет людей совершать безумные поступки. Но я не могу ей противиться, Кен. Сегодня — двадцать шестой день с начала вторжения пришельцев. Все безопасные коридоры и зоны будут действовать еще только одиннадцать суток. Если я не успею попасть домой до истечения этого срока, я уже никогда не доберусь туда!
— И как ты думаешь добраться? — печально спросил Собеско. Он видел, что Дакселя не переубедить.
— Сначала мне надо выбраться отсюда! — прошептал Даксель. — Мне необходимо попасть в Реперайтер, в "Ренгер"! Там мне помогут. Я ведь их сотрудник, я занимался приемом делегаций из Горданы, они должны меня помнить! Хороший корабль пересечет океан за пять или шесть дней, а от Тюйера до Макьелина всего семьдесят километров. Я успею!
— Хм, выбраться из лагеря... — скептически протянул Собеско. — Допустим, это не так сложно. Но что дальше? Как ты попадешь на материк? Без денег, без документов... Да любой местный тебя сдаст, а любой полицейский возьмет и за ручку приведет обратно.
Собеско знал, что так оно и будет. Желающих покинуть лагерь для беженцев хватало, но все они максимум через двое суток возвращались.
— Я знаю! Я знаю, как! — возбужденно прошептал Даксель. — Я записался в рабочую бригаду, их часто отправляют на континент. Там я сбегу или дам взятку. У меня еще есть это кольцо. Оно свадебное, золотое, оно дорого стоит! К тому же, я буду не один. Со мной будет наш Чирр, Чирр Чолль! А хочешь и ты с нами?
— Я?! — Собеско удивленно посмотрел на Дакселя. — Но я не могу... У меня...
— Понимаю, — грустно кивнул Даксель. — У тебя здесь Лада.
— Ла-ада, — медленно повторил Собеско. — Знаешь, Дилер, мы ведь совершенно чужие друг другу. И оба это прекрасно понимаем. Нас просто вместе выбросило на берег, словно щепки прибоем.... Завтра... Нет, уже сегодня она уходит. Нашла кого-то из старых знакомых через стену объявлений...
— Тогда чего же ты...
— Я не могу уйти отсюда, Дилер. Здесь моя служба. Я...
Собеско вдруг задумался. Последние дни он откровенно тяготился своей должностью старшого по бараку. Почти все обитатели бывшего склада были жителями одного небольшого городка в южной Граниде. Они привычно подчинялись своему мэру и начальнику полицейского участка, которые реально заправляли всеми делами, и Собеско чувствовал себя лишним.
Не сложились у него отношения и с первыми лицами лагеря — бригадным генералом Симу Койво и его командой. Все они прибыли в Гордану с первым же судном, не успев увидеть массированных бомбежек и потока беженцев, не почувствовав хаоса и отчаяния, оставшихся у них за спиной. Рассказ Собеско, вместо своей воинской части попавшего за океан, казался им неправдоподобным. Не то, что бы в его словах открыто сомневались, нет, этого не было, но Собеско явно ощущал, что полностью ему не доверяют.
И все же, будь это несколько лет назад, ему бы и в голову не пришло покинуть опостылевшую должность. Где поставили, там и служи. Но после пяти лет эмиграции, после нескольких экспедиций за спиной, когда вокруг только пустыня, джунгли или горы и никакого начальства, он разучился слепо повиноваться приказам. Почувствовал, так сказать, вкус свободы, разболтался на гражданке...
И правда, ради чего ему сидеть в лагере? Чего и зачем ему здесь ждать? У него — нужная и дефицитная в этой стране профессия, он совсем недавно сам был сотрудником горданской компании, кстати, того же "Ренгера". И разве не поможет ему бывший начальник? Конечно же, поможет! Он поймет, у самого оба деда из Граниды...
— Я бы, пожалуй, отправился бы вместе с вами, — осторожно сказал Собеско. — Только вот...
— Я так и знал, что ты согласишься, — с удовольствием кивнул Даксель. — Я тебя тоже записал, в ту же бригаду.
— Шустрый ты, однако, — хмыкнул Собеско. — А что за бригада хоть?
— Строительная, Кен, строительная. Да ты не кривись, не кривись, я тебе объясню сейчас, что там и как...
— Вы, главное, не волнуйтесь так, — убежденно говорил Чирр Чолль, стараясь не отставать от широко шагающего Собеско. — Если что, держитесь поближе ко мне. Я о стройке все знаю. Отец в прошлом году дом перестраивал, так я ему во всем помогал.
— Все ты знаешь, — проворчал Собеско. — А Дилер вообще чуть ли не сам стройкой руководил. Один я среди вас неумеха.
— Будто мы большие умехи, — хмыкнул Даксель. — Да не беспокойся ты, действительно. Дом строить нам не поручат. Мы здесь только неквалифицированная рабочая сила.
— Вот-вот. Очень здорово. Из пилотов — в подсобные рабочие на стройке...
— Ну и что? — пожал плечами Даксель. — Тебе, может быть, напомнить, кем до войны был я? Тем более, это не надолго. Или может... Подумай, еще не поздно переиграть.
— Поздно, — хмуро сказал Собеско. — Поздно мне уже переигрывать. Не обращай внимания, Дилер. Это все от дурного настроения. Когда я зол на весь свет, меня лучше не трогать.
Даксель понял намек и замолчал. Так, в молчании, они прошли бесконечные ряды палаток и оказались на центральной площади, вернее, свободной от палаток площадке примерно сорок метров на двадцать вдоль длинной стены бывшего портового склада.
Стена, ранее темно-серая, стала пестрой из-за сотен мелких клочков бумаги. Возле стены всегда толпился народ, особенно, на закате, когда служащие канцелярии вывешивали простыни пришедших за день запросов из других лагерей. Люди искали родственников, друзей, просто знакомых, даже тех, кого раньше терпеть не могли. В лагере, этом громадном человеческом муравейнике, тяжелее всего было переносить одиночество.
По объявлению на этой стене кого-то разыскала и Лада Вакену. Кого — родственника, сослуживца, бывшего любовника — Собеско не спрашивал. Она ушла ранним утром, тепло попрощавшись и поблагодарив "за все". Ушла не оглядываясь, и оставила после себя тоскливую пустоту, подействовавшую на Собеско сильнее, чем он ожидал. После ее ухода официальная передача должности старшого по бараку бывшему мэру не вызвала у Собеско ни малейших эмоций.
Здесь же, на площади, обычно паслись и вербовщики, предлагавшие работу за пределами лагеря. К некоторому удивлению Собеско, желающих было мало. Одни еще не пришли в себя, других не устраивали условия — большинство вербовщиков честно не обещали ни постоянной занятости, ни горданского вида на жительство, а предлагаемая ими зарплата была смехотворно низкой по сравнению с ценами лагерного черного рынка. Третьи же — а их тоже было немало — все еще выжидали, надеясь на лучшее.
В лагерях для беженцев не хватало многих вещей — питьевой воды, продовольствия, медикаментов, палаток, но чего всегда было в избытке, так это слухов. Согласно самому распространенному из них, правительство Граниды в обмен на свой золотой запас приобрело у Горданы землю где-то на Дальнем Западе, у подножья хребта Край Мира, и скоро беженцев начнут переправлять туда. По другой, не менее популярной версии, на том же Дальнем Западе сами горданцы дадут каждой семье по участку земли и сельскохозяйственный инвентарь. Многие в лагере всерьез раздумывали, принимать такое предложение или нет. С одной стороны, горданцы, судя по слухам, предоставляли все это бесплатно. С другой — подавляющее большинство беженцев составляли горожане, и перспектива превращения в фермеров их не радовала.
Вербовщиком у Собеско, Дакселя и Чирра Чолля был маленький толстый горданец, говорящий по-гранидски свободно, но с полным пренебрежением к правилам грамматики. Он едва сдерживал нетерпение.
— Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать! — вербовщик по очереди ткнул каждого из троих в грудь толстым коротким пальцем. — Наконец-то! Все в сборе! Теперь — пошли! Живо-живо, быстро-быстро!
Вербовщик, по видимому, действительно спешил, и все дальнейшие процедуры прошли моментально. В канцелярии все они расписались в каком-то документе, написанном на горданском. Как успел заметить Собеско, он был озаглавлен "Контракт" и содержал в себе два десятка пунктов, набранных мелким шрифтом. Затем чиновник горданской иммиграционной службы сверил их имена, сделал какие-то пометки в своих гроссбухах, и отобрал у всех документы, выдав взамен справки на горданском и гранидском языках, подтверждающие, что такой-то вынужденный переселенец временно передан в распоряжение компании такой-то. Названия Собеско так и не разобрал, потому что все справки у них немедленно конфисковал вербовщик. Затем двери наружу отворились, и все они оказались на причале — том самом, на который они высадились восемь дней тому назад с борта парохода "Капитан Заман".
Дверь за спиной захлопнулась, и Собеско понял: что бы ни случилось в будущем, назад он уже не вернется. С этой частью своей жизни он расставался навсегда и без сожалений.
Они, вероятно, в самом деле были последними. Крохотный пароходик уже проворачивал винты. Едва они успели перебраться гуськом по узким сходням, он отвалил от пристани, и вскоре бухта и лагерь для беженцев остались далеко за кормой. Впереди был открытый океан, а часа через полтора где-то вдали, в облачной дымке, появились очертания пологих холмов континента, а на их фоне — небольшой живописный остров с высокими береговыми утесами.
Кен Собеско равнодушно смотрел, как судно замедляет ход, подходя к острову, матросы быстро и сноровисто спускают с борта штормтрап, а навстречу им скачет по волнам маленький белый катерок. На пароходе находились, по меньшей мере, три сотни человек из лагеря беженцев — добрая дюжина рабочих бригад. При таком раскладе можно было смело положиться на удачу.
Однако удача была в этот день явно не на их стороне. Словно ниоткуда появившийся толстенький вербовщик энергично погнал их к трапу.
— Живо-живо, быстро-быстро! Наша приехала! А ты что ждать? Тебя тоже касаться. Совсем глухой стал, да?
Последняя фраза была адресована Дилеру Дакселю. Баргандец был в отчаянии. На него было жалко смотреть. Он поставил все на эту поездку — и проиграл. Все, что ему удалось, — это сменить один остров, одну тюрьму, на другую.
Остров, куда их привезли, выглядел довольно странным местом. В крохотной бухточке еле помещались причал из широких понтонов, пришвартованные к нему каботажный пароход и землечерпалка и стоящий у самого берега плавучий кран. На вершинах утесов, окружавших бухту, виднелись какие-то странные сооружения, покрытые, похоже, маскировочной сетью. Рядом с ними были заметны фигуры людей, но что это за люди, что они там делают, было непонятно из-за дальности расстояния.
Долго любоваться пейзажем им не дали. В конце причала их уже ждал могучий верзила лет пятидесяти, сразу же начавший распекать маленького вербовщика за опоздание. Чувствовалось, что этот верзила здесь — большое начальство.
— Эй вы, слушайте сюда, — рыкнул он по-гранидски, небрежным жестом отодвинув в сторону вербовщика. — Вам здорово не повезло, парни, но из самого глубокого дерьма вы уже выбрались. Отныне вы будете называть меня господин бригадир и слушаться меня как отца родного. Кто будет хорошо работать, не пожалеет. Теперь слушайте дальше. Забудьте все, что вам говорил этот мелкий... У меня — никакой повременной оплаты. Вам сейчас дадут задание, и после того, как вы его выполните, каждый получит по двадцать пять брасов. Уложитесь в три дня, до шести часов утра восьмого, добавлю еще по пятерке премии. Время, чтобы потратить эти денежки, у вас будет. Следующий наш объект — в Реперайтере, и работы там начнутся с девятого числа. Все всё поняли?
