— Как?! Разве вы не в курсе?! Вы специально удерживали меня у телефона, чтобы за это время засечь, откуда я говорю, а потом натравили на меня ваших костоломов! Они поджидали меня на улице, и им была нужна только кассета! Я о ней ни с кем не говорил, кроме вас, и звонил только по уличным автоматам!
На секунду Билона пронзила страшная мысль. А вдруг, главный был прав, а громил подослали к нему друзья Орны Маруэно? Но ведь кассета уже была у них в руках! Все прочие комбинации казались слишком сложными для импровизации, и Билон, сцепив зубы, отбросил эту версию. В конце концов, должен же он верить хотя бы кому-то!
— Это какое-то недоразумение, — растерянно сказал главный редактор. — Поверьте, никто не приказывал вас избивать или устраивать погром в номере... Это какая-то ошибка, эксцесс исполнителей...
— Так это все-таки были вы? — устало спросил Билон. Он уже ничего не чувствовал, кроме опустошенности. Люди, которых он несмотря ни на что считал своими, сдали его.
— Послушайте, Билон, — голос главного редактора доносился до него откуда-то издалека. — Вы, вероятно, проклинаете меня и поделом. Но я хотел удержать вас от неразумного шага. Время борцов-одиночек прошло, оно, собственно, никогда и не наставало. С этой кассетой вы могли бы решиться на некие непродуманные действия, которые поставили бы вас под удар... Вы бы все равно ничего не добились, вас бы смяли, даже не заметив... Вы не понимаете, какие силы сейчас приведены в действие, поверьте, это было сделано в интересах государства... Вернитесь в команду, Билон, я верю, у вас большое будущее... Поймите...
— Я понял, — перебил его Билон. — Когда надо оправдать какую-то подлость, всегда почему-то начинают говорить о государственных интересах. Я ведь почти поверил вам, и не нужно было отбирать у меня эту кассету... Но я не могу простить вам предательства.
Главный редактор еще что-то говорил в трубку, но Билон, не слушая его, положил ее на аппарат. На раздавшийся через полминуты звонок он не прореагировал.
Наскоро собрав самые необходимые вещи, он вышел из гостиницы, остановившись у первой же телефонной будки.
— Наконец-то! — услышал он обрадованный голос Орны Маруэно. — Ты не позвонил вовремя, я беспокоилась о тебе.
В другое время Билону было бы приятно, что о нем беспокоится красивая девушка, но сейчас ему было все равно.
— У меня были проблемы, — сказал он. — Ты случайно не знаешь тихого местечка, где можно было бы переночевать?
Орна Маруэно не стала ни спрашивать, ни ужасаться, и Билон это оценил.
— Я поищу такое место. Где ты находишься сейчас?
— Возле гостиницы.
— Ты на машине?
— Да, — вспомнил Билон. — Но я плохо знаю город.
— Не страшно. Ты найдешь памятник адмиралу Скайнирду?
— Опять?
— Конечно, я ведь живу недалеко оттуда.
На самом деле, им пришлось довольно долго колесить среди похожих друг на друга пятиэтажных зданий, и Билон почувствовал настоящее облегчение, когда Орна, наконец, дала ему команду остановиться.
— Ты здесь живешь? — спросил вконец вымотавшийся Билон.
— Нет, — ответила Орна, грациозно выбираясь из машины. — Но ты же просил найти место, где можно переночевать? Поднимайся на третий этаж.
На третьем этаже оказалась маленькая квартирка, напоминавшая ту, что была у Билона в Реперайтере. Она обладала самым минимумом мебели, но в ней все равно чувствовался уют.
— Это чья? — спросил Билон. — Здесь кто-то живет?
— Пока никто, так что ты можешь спокойно провести здесь ночь, — Орна деловито задернула плотные шторы. — Располагайся. В холодильнике есть кое-какая еда, так что ты можешь поужинать. Да, вот твоя кассета.
— Спасибо, — Билон машинально принял ее. — А ты?
— А я ухожу. Нужно дописывать статью.
— Так она пойдет в завтрашний номер? — понял Билон. — Извини, я задерживаю тебя. Только, пожалуйста, береги себя. Ты ведь тоже давала подписку о неразглашении.
— Подписку давала Орна Маруэно, студентка университета. А Тид Грумман, внештатный корреспондент "Утренней звезды", ничего не подписывал. Спокойной ночи, Майдер. На всякий случай, вот тебе ключи, но завтра утром лучше никуда не ходи, а просто позвони мне, хорошо?
Ночь Билон провел почти спокойно. После горячей ванны и хорошей порции скайры, нашедшейся в кухонном шкафчике, боль утихла и больше не беспокоила его. Мыслей же у Билона после этого долгого дня не осталось никаких. Он чувствовал себя полностью опустошенным. Очередной период его жизни подошел к концу, а то, что должно было придти ему на смену, могло подождать до утра.
Орна Маруэно откликнулась на первый же его звонок. Когда они уже заканчивали разговор, он, повинуясь какому-то почти бессознательному порыву, попросил ее купить по дороге последний номер "Курьера". Вчерашние тревоги немного поблекли, и сегодня ему было страшно рвать, рвать совсем, рвать со всей своей прошлой жизнью. Хотя он понимал, что это неизбежно, но все равно надеялся на какой-то маршрут для отступления.
Открыв свежий номер "Курьера", Билон понял, что такого маршрута у него нет. Первая полоса начиналась со статьи под огромным заголовком "Приговор", подписанной... им, Майдером Билоном! Не веря своим глазам и чувствуя, что сходит с ума, Билон вцепился в газету. "Террорист понес заслуженную кару...", "Применение Закона о бунтовщиках позволит...", "Движение за Демократию оказалось ширмой, под которой..." — четкие строчки текста расплывались у него перед глазами. Это была катастрофа!...
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Орна Маруэно, с тревогой заглядывая ему в глаза.
— Орна... Поверь... Я ничего такого не писал... Это чудовищная подстава... — у Билона не хватало слов, а пальцы комкали и рвали проклятую газету, словно хотели стереть его имя с каждого из полутора миллионов экземпляров тиража.
Орна поняла.
— Майдер! — она крепко взяла его за плечи. — Конечно, я знаю, что ты ничего этого не писал! Успокойся, на следующий день об этом забудут, а у тебя будет возможность восстановить свое честное имя. Я обещаю...
— Потом, — торопливо перебил ее Билон. — Здесь где-то есть поблизости телефон-автомат? Я должен позвонить...
С главным редактором его снова соединили за считанные секунды.
— Я ждал вашего звонка, — послышался в трубке сухой голос главного.
— Сегодня вы победили, — Билон говорил спокойно и чуть насмешливо. — Но чего стоит ваша победа? Вы можете тиснуть под подлой статейкой мое имя, но вы не доберетесь до меня. Я увольняюсь из вашей газеты. Немедленно!
— Билон, не спешите, — главный, похоже, еще чего-то не понимал. — Успокойтесь. Больше вашего имени под написанными не вами статьями не будет... Я выводил вас из-под удара... Потом вы сами поймете, что это было необходимо... Считайте, что вы в отпуске, переждите пару недель, потом возвращайтесь... возвращайтесь к работе...
— Я не собираюсь отдыхать, — Билон подбавил в голос яду. — Ваши костоломы промахнулись. Кассета у меня. И я найду ей достойное применение!
— Остановитесь! Вы не понимаете! — главный редактор почти кричал. — Да кому сейчас нужны ваши наивные поиски правды, когда происходят такие события?!
Глава 67. Слово и дело
Вначале было слово. С легкими сквозняками оно скользило по парламентским коридорам, стучалось в кабинеты депутатов, робко заглядывало в совещательные комнаты фракций и вдруг окрепло, набрало силу и вырвалось прямо под своды огромного сессионного зала.
Ш-ш-ш... Ч-ч-ч... Пич-ч-ч... Им-пич-ч-мент!
С самого утра парламент бурлит как закипающий котел.
— ...А вы слышали?! Оказывается, всех авторов "Заявления Двенадцати" уже... того!... И притом, сразу!
— Да! Какой ужас! Нужно немедленно принимать меры!
— Уже, уже принимаются! Мы поставим вопрос на голосование сегодня же! Ваша фракция проголосует за?
— Непременно, непременно, коллега! Но мы требуем не менее двух мест в комиссии по расследованию...
— ...Этот Кирстен просто уголовник! Да-да, настоящий бандит! Так расправиться с почтенными людьми! У меня летит весь бизнес!
— Не огорчайтесь, коллега. Нам, депутатам, всегда найдется, чьи интересы лоббировать. И притом, наконец, мы избавились от этого Движения!
— Причем тут Движение? Это, знаете, мухи отдельно, а котлеты отдельно! Кирстена все равно надо убирать! А то как бы и самому не последовать...
— ...Господа, господа, вы не откажетесь поддержать мой законопроект?
— Нашли время! Куда вы лезете с вашим проектом?... Да и кому он теперь нужен, когда заказчиков-то — тю-тю...
— А из принципа!
— Тоже мне, принципы!... Вы вот лучше сегодня проявите разок принципиальность...
— Проголосуйте за импичмент...
— ...А я бы на вашем месте не стал торопиться.
— Окститесь! А "Заявление Двенадцати"?!
— Ну и ...?! По моему, их уже давно пора было...
— Господин генерал! Вам что, хочется на старости лет учиться играть по новым правилам? Вы депутат парламента, уважаемый человек, а хотите быть у Кирстена на побегушках?!
— Господа, вы забываете о пришельцах. В шторм капитана не меняют.
— Причем тут пришельцы?! Какое им дело, кому приказывать?! Скажите точно, генерал, вы подчинитесь решению большинства фракции?
— И до следующих выборов сделать президентом это жирное чучело, нашего, прости господи, спикера?!
— Генерал, прекратите ваши политические разговоры! Вы будете голосовать вместе с фракцией или нет?!...
— ...Почему они, черт возьми, не начинают? Все уже в сборе!
— Как, вы не слышали, коллега? К нам едет Кирстен! Самолично!
— И что ему надо?
— У него какое-то послание. Хочет заболтать нас, не дать нам успеть принять постановление о начале процедуры импичмента. Вы же не забывайте, сегодня последний день сессии... Нельзя же откладывать такие важные вопросы еще на четыре недели!
— Это точно, он тут нашурует... Так какая проблема, будем заседать хоть до ночи, а примем все, что нам надо! За импичмент все равно большинство! Мы победим!
— Но где, все-таки, шляется наш спикер?...
Спикер парламента Дагир Хоннуок выглядел именинником. Заблаговременно проведенная подготовка дала свои результаты. Весь парламент пылает праведным гневом и горит желанием отстранить Кирстена от власти. А по конституции, до следующих выборов обязанности президента переходят к нему. К нему, благоразумно воздержавшемуся от прошлогодней предвыборной гонки ради гарантированного получения второго по значению поста в государстве.
Что же, иногда вторые становятся первыми...
— Господин Хоннуок! Президент Кирстен уже приехал. Он просит встречи с вами. Наедине.
Вот как, уже просит?! Это приятно. Но только капитуляцию, полную безоговорочную капитуляцию... Тогда он позволит ему уйти с минимальными потерями... Президент Хоннуок — это звучит, черт возьми!
— Доброе утро, Кирстен! Так что вам от меня нужно?
— Ничего.
— Это хорошо. Давайте тогда сразу перейдем к делу. Для начала, я требую...
— Простите, вы, кажется, неправильно меня поняли. Мне нужно, чтобы вы сегодня не делали ничего. Я выступлю перед парламентом, попрошу его принять необходимый мне закон, и вы все спокойно и с чистым сердцем отправитесь на каникулы.
— Это несерьезно. Умейте проигрывать, Кирстен. Уходите сразу же в отставку, и я вам обещаю, что расследование будет спущено на тормозах.
— Это все, что вы можете сказать?
— Да. И более благоприятных условий вам больше никто не предложит.
— Тогда взгляните, пожалуйста, вот сюда.
Долгая пауза.
— Это... что? Что за чушь?
— Это не чушь, Хоннуок. Если парламент проголосует за возбуждение процедуры импичмента, первая полоса завтрашних газет будет выглядеть именно так.
— Вы хотите сказать... что я буду убит?! Вы не посмеете, Кирстен!
— Посмею. Как посмел уничтожить зарвавшихся денежных мешков, поставивших себя выше государства. Вы не обращали внимание на то, что сегодня здание парламента охраняют десантники? Герои Музураша, искренне преданные своему президенту. У кого-то из них просто не выдержат нервы...
— Но я... сейчас же...
— А впрочем, это необязательно будет десантник. Может быть, пуля настигнет вас с балкона для прессы, или это будет вообще не пуля... Скажем, отравленная игла в вашем кресле... Или вам внезапно станет плохо, и милая улыбающаяся медсестра сделает вам укол в вену кубиком чистого воздуха... Поверьте, Хоннуок, существует множество способов убить человека, а я постарался заранее подготовить для вас несколько вариантов.
— Зачем... зачем вы мне угрожаете?! Это у вас не пройдет! У вас не выйдет стать диктатором!
— Что же, вы можете мне помешать. Если парламент проголосует за импичмент, я в тот же день уйду в отставку и отвечу за все... включая и ваше убийство. В нынешнее тяжелое время Горданой может управлять только президент, имеющий всю полноту власти. Но вас к тому времени уже не будет в живых и, по конституции, меня должен будет сменить первый вице-спикер Лудан. Он, однако, стар и не отличается крепким здоровьем, поэтому он откажется в пользу второго вице-спикера Ригена — единственного, кому я готов доверить страну в этот тяжкий час. Так что, выбирайте, Хоннуок. Вы можете спасти демократию в Гордане и предотвратить мою диктатуру. Но только ценой собственной жизни.
— Но что мне дает, если я начну играть по вашим правилам? — огрызнулся Хоннуок. — После таких откровений я становлюсь для вас слишком опасным.
— О, поверьте, я никого не убиваю без крайней необходимости. Вы превосходно выполняете свои обязанности спикера. Это ваше призвание, не понимаю вообще, зачем вам еще стремиться в президенты? Я рассчитываю, что через несколько месяцев вы займете пост главы законодательной ассамблеи Западного континента.
— А наш парламент, он, что...?
— Вам его жалко? Не беспокойтесь, вы не останетесь без своей трибуны. Так что выбирайте, Хоннуок — геройская смерть или жизнь и новый виток в вашей карьере... А сейчас нам, я думаю, пора идти в зал. Депутаты уже, наверно, заждались начала заседания...
Появление Лёрида Кирстена было встречено в сессионном зале глубоким недовольным гулом — так обычно встречают на стадионе выход на поле команды противника. Как опытные болельщики депутаты приветствовали мрачную решимость престарелого первого вице-спикера Лудана, спокойную уверенность второго вице-спикера Ригена, восторженно проводили занявших места в президиуме председателей фракций и вдруг встревоженно умолкли при виде спикера. Полный, румяный и агрессивный Дагир Хоннуок сегодня выглядел как проткнутый воздушный шарик. Он был необычно тих, не улыбался и как-то испуганно оглядывался по сторонам.
Многие депутаты уже знали, что Хоннуок и Кирстен только что встречались с глазу на глаз, и видимые простым глазом итоги этой встречи заставили их насторожиться.
Ничего, если надо, команда сыграет и без капитана. Вон сколько молодых игроков горят задором и готовы даже без сигнала пойти в атаку на злодея-президента. Фракции отмобилизованы, места в комиссии по расследованию вчерне поделены... Что бы там Кирстен не сказал, а сегодня ему крышка!
