— Вот это добыча! — услышал он удивленный голос. — Надо же! Да это наш прынц!
Проклятье! Это же банда Кривули, все пятеро! Граух рассказывал ему, что после того, как он задал им трепку, их прогнали из этого района. А теперь они, видать, вернулись. Как не вовремя!...
— И чего вам дома не сиделось, ваше высочество?! — главарь откровенно издевался.
Двое его подручных крепко держали Кэноэ за руки, закрутив их за спину, третий, нагнувшись, поспешно обматывал веревкой его ноги, а четвертый, молчаливый и длиннорукий, стоял наготове, поигрывая короткой дубинкой. Шансов не было.
— А ведь, говорят, у вас вчера свадьба была, — продолжал ухмыляться главарь, похоже, наконец, поверивший в свою удачу. — Что же вы это так, от жены сбежали? Видать...
Главарь отпустил пошлую шутку в адрес Кээрт, и все его подручные загоготали. Но никто из них не ослабил хватки. Кэноэ не пошевельнулся. Он уже вполне пришел в себя и выжидал, пока кто-либо из бандитов не предоставит ему шанс. Не будут же они вечно держать его за руки...
Кажется, это начал соображать и главарь.
— И что же нам с тобой делать, твое высочество? — произнес он с легким оттенком беспокойства в голосе.
— Кончать его надо, — хмуро сказал длиннорукий. — Кончать, спрятать тело и валить куда подальше. Зря мы его взяли. Теперь если отпустим, нас и на дне океана сыщут. А так — мало ли, кто ему перо в бок сунул.
— Да ты что! — испугался один из бандитов. — Он же самого Императора племянник! Его нельзя!
— Всех можно, — зло сказал главарь. Кажется, ему хотелось перехватить инициативу у длиннорукого. — Глуши его, Муи, а там посмотрим.
Кэноэ напряг мышцы. Как только длиннорукий приблизится, он использует тех двоих у него за спиной как опору и ударит его ногами. Затем освободится от захватов и попробует...
Длиннорукий бандит, уже приготовивший свою дубинку, вдруг остановился. В переулке появился прохожий. Вначале он испуганно отшатнулся, но затем пошел дальше, делая вид, что не замечает ничего вокруг. Кэноэ приготовился. Бандиты явно хотели обойтись без свидетелей, и отсрочка была ему только на руку. Как только этот тип поравняется с главарем...
Сосредоточившись на собственных ощущениях, он почти не обращал внимания на прохожего. Кажется, это был подросток, одетый в свободную серую рубашку навыпуск и черные тренировочные брюки. На голове у него была высокая шапочка с длинным козырьком. Смотрел он подчеркнуто в сторону, всем своим видом показывая бандитам, что ничего не видит и не хочет ни во что вмешиваться.
Обогнув большую смердящую лужу, он вдруг оказался совсем близко.
— Эй, да ты... — начал главарь, но странный прохожий словно взорвался изнутри.
Мощным прыжком он взвился в воздух и резко выбросил вперед правую руку. Что-то дважды треснуло, в воздухе запахло озоном, и главарь вместе с длинноруким бандитом, выронившим свою дубинку, рухнули, словно подрубленные башни.
Этого момента Кэноэ дожидался давно. Державшие его руки на долю секунды ослабли, и этих мгновений хватило ему, чтобы освободиться. Долго концентрировавшаяся энергия нашла выход, и мощным рывком он разорвал стягивающие его путы. Обрывки веревки еще не успели упасть на землю, как он уже взвился в воздух, в прыжке нанося одному из бандитов удар в лицо.
Оставшиеся двое, как он помнил по прошлому разу, были ему не соперники. Одного он вырубил ребром ладони, второго подсечкой сбил с ног его неведомый помощник. Что-то снова треснуло, и последний бандит, дернувшись, затих.
— Однако, вы неплохо обращаетесь с шокером, — оценил Кэноэ, приводя в порядок одежду.
— Я знаю.
"Подросток" снял шапочку, легко тряхнул головой, и золотистые волосы свободно рассыпались по плечам.
— Кээрт?!
— Конечно, Кэно, — улыбнулась она ему самой чарующей из своих улыбок.
— А... а откуда... ты взялась?! — Кэноэ все никак не мог опомниться от потрясения.
— Прилетела за тобой. Ты же совсем как маленький, только стоило тебя отпустить одного, как ты тут же попал в историю.
Кээрт смеялась, и Кэноэ, подумав, как смешно он выглядит со стороны со своей оторопелой физиономией, тоже расхохотался и обнял Кээрт. Какой-то прохожий, сунувшийся вдруг в переулок, увидел целующуюся парочку среди пяти разбросанных неподвижных тел и в панике убежал, провожаемый новым взрывом смеха.
— Так как ты меня нашла? — отсмеявшись, спросил Кэноэ.
— Очень просто, — Кээрт посмотрела на него снизу вверх, не высвобождаясь из его объятий. — Ты ведь носишь тот браслет, что тебе подарил мой отец, верно? А он работает и как поисковик. У нас такие носят почти все, чтобы если кто потерялся или заблудился в степи, его можно было бы найти.
— Какой ужас! — Кэноэ в притворном испуге схватился за голову. — Так ты, выходит, всегда знала, где я нахожусь?!
— Нет, — серьезно ответила Кээрт. — Но если бы мне было надо, я нашла бы тебя и без браслета.
Обнимать ее было очень приятно, и Кэноэ решил, что господин Граух может и подождать.
— Поехали домой, — предложил он. — А то неудобно здесь как-то. И типы всякие вокруг валяются.
— Идет, — согласилась Кээрт. — Только чур, я сама тебя отвезу.
— Подожди, — Кэноэ остановился. — А как же мой гравикатер?
— Заберешь его, когда в следующий раз будешь в Старом Городе. За пару дней, думаю, ничего с ним не случится.
Кэноэ раньше не приходилось бывать в комнате Кээрт, и он с интересом осматривался по сторонам. Широкая кровать в углу, видеоэкран, письменный стол с персональным компьютером, книжные полки... И рисунки на стенах.
— Здорово! — сказал Кэноэ, остановившись перед красочной картинкой с изображением фантастического города со странными плавными очертаниями без единой прямой линии. — Это ты сделала на компьютере?
— Да, — Кээрт подошла к столу. — На моем "Ушастике".
— На чем?
— Это так зовут мой компьютер, — засмеялась Кээрт. — Когда он плохо себя ведет, я беру его за уши... вот так... (Кээрт ухватилась по бокам монитора) и немножко его за них дергаю. Но он вообще-то у меня хороший, он меня слушается.
— Но ты рисуешь не только на компьютере? — Кэноэ показал на портрет светловолосой женщины. — Это ты рисовала?
— Я, — кивнула Кээрт. — Это моя мама.
— Я догадался, ты на нее похожа.
— Только он еще не закончен. Я только руки доделала.
— Руки красивые, — отметил Кэноэ. — У тебя есть талант. Знаешь, я в этом разбираюсь.
— Ты преувеличиваешь, — улыбнулась Кээрт. — Я ведь рисую только для себя. Я немного училась, но потом это пришлось прекратить.
Кэноэ уже заинтересовался новым рисунком. Полуобнаженная светловолосая девушка сидит посреди лесной поляны и держит на коленях странную зверушку, несколько других окружили ее со всех сторон.
— А это кто?
— Ты не замечаешь? — задорно усмехнулась Кээрт. — Помню, тебе эта книга очень понравилась.
Кэноэ снова вгляделся в рисунок. Только сейчас он заметил, что у зверей на нем было по шесть лап.
— Я понял! Это Аиле из книги "Племя черного грифона"! Только знаешь, она у тебя здесь прямо как лесная принцесса, а на самом деле, по книге, жизнь у нее была не слишком легкая.
— Я не умею рисовать некрасивых людей, — призналась Кээрт. — И мне кажется, она была по-настоящему красивой, внутренне. Ее все любили, и поэтому ей удалось сделать так много.
— А ведь это было на самом деле, — увлеченно сказал Кэноэ. — Триста с лишним лет назад, когда Коангахорэ только осваивали, маленькая девочка потерялась в лесу и прожила больше пятнадцати лет в племени диких туземцев, четвероруких. А когда она вернулась к людям, она всю жизнь работала над тем, чтобы наладить взаимопонимание между двумя расами. Я даже читал, что Динуэлт, которая написала эту книгу, — прямой потомок Аиле!
— У нее не было потомков, — тихо сказала Кээрт. — Ее единственного сына убили "чистильщики", когда он хотел остановить их от нападения на поселок четвероруких.
— Тогда ты знаешь больше меня, — покачал головой Кэноэ. Ему стало немного стыдно: это ведь он всегда любил хвастаться своей осведомленностью по всякому поводу и без повода. Ему впервые пришла в голову мысль, что Кээрт может знать о многих вещах не меньше, чем он.
Чтобы скрыть смущение, он начал рассматривать большую стереофотографию. Молодая девушка в шлеме, из-под которого выбиваются длинные светлые волосы, мчится, пригнувшись, на скейтборде — узкой гравидоске с сенсорным управлением. Сама девушка яркая и в фокусе, а изображения вокруг несколько размыты, что только подчеркивает ощущение скорости.
— Это ты? — спросил Кэноэ.
— Да. У нас на Таангураи на скейтах гоняют все. Знаешь, у нас степи, простора много.
— И это твое? — Кэноэ показал на стоящий за стеклом кубок с фигуркой скейтбордиста наверху. — Ты что-то выиграла?
— Нет. Только третье место заняла.
— На чем?
— На юниорском чемпионате Таангураи.
— Ты стала третьей на первенстве планеты среди девушек?! — изумился Кэноэ.
— Почему среди девушек? У нас ребята и девушки соревнуются вместе. На скейтборде ведь сила не нужна, только ловкость. Тогда первое место тоже девушка заняла.
— Вот это да! — восхищенно сказал Кэноэ. — А почему ты в наших гонках не участвуешь? Ты бы всех шутя обогнала!
— Именно поэтому.
— Чем ближе я тебя узнаю, тем больше удивляюсь, — покачал головой Кэноэ. — Вот этот рисунок с рухнувшими домами — это Гомзи? Ты была и там?
— Была, — не стала скрывать Кээрт. — Я приехала туда на следующий день после тебя. Мы привезли теплую одежду, лекарства, медицинское оборудование и продукты. Я тебя даже видела на посадочной площадке.
— И я тебя видел! — воскликнул Кэноэ. — Только я не думал, что это ты! И вообще, что ты еще от меня скрываешь? Я смотрю, ты так много умеешь. Рисуешь на компьютере, читаешь больше меня, знаешь приемы борьбы, гоняешь на скейборде... и стреляешь ты, наверное, не только из шокера?
— Не только, — улыбнулась Кээрт. — Меня папа всему научил.
— И водишь ты лихо, — отметил Кэноэ. — Может, ты еще и космические корабли умеешь пилотировать?
— Нет, этого мне еще не приходилось делать. Здесь ты меня обогнал, — развела руками Кээрт и звонко рассмеялась. — Я все больше наземные и воздушные машины...
— А что ты еще можешь?
— Кое-что могу, — кокетливо опустила глаза Кээрт. — Но мне кажется, тебе будет интереснее постепенно узнавать об этом самому.
— И все-таки странно, — Кэноэ в смущении взъерошил волосы на затылке. — Почему же я так мало о тебе знал?
— У нас на Таангураи есть одна поговорка, — хитро прищурилась Кээрт. — Если умеешь считать до дюжины, лучше остановись на восьми. А во-вторых, тебя раньше это не слишком интересовало.
— Какой же я был дурак! — покаянно сказал Кэноэ.
— Нет, Кэно. Просто тогда этому еще не пришло время. А сейчас ты повзрослел. Знаешь, Кэно, я сначала не хотела уезжать из дома. А когда увидела твою фотографию, поняла, что ты на самом деле хороший, только еще не нашел себя.
— А сейчас нашел? — спросил Кэноэ.
— Да, Кэно. Ты замечательный. И я очень рада, что мы теперь вместе и я могу помогать тебе в твоих делах. Я люблю тебя.
— Что ты сказала, Кээрт? Повтори, пожалуйста, — взмолился Кэноэ.
Кээрт сделала неуловимое движение и вдруг оказалась совсем рядом. От ее волос пахло знакомыми духами.
— Я сказала, что люблю тебя, Кэно. И готова повторять это снова и снова.
Кэноэ, не веря в свое счастье, крепко обнял ее. Барьер, который раньше отделял его от Кээрт, вдруг рухнул. Но уже увлекая ее к дивану, Кэноэ вдруг остановился на полдороге и громко рассмеялся.
— Ты чего? — спросила его Кээрт.
— Разве это не смешно? Я влюблен в самую прекрасную девушку в мире, а она, оказывается, уже моя жена!
Глава 65. Суд идет
— Свидетель, назовите ваше имя, место работы и род занятий.
— Лойсо Дуйнуфар, профессор биологии в зейгалапском университете.
— Это все?
— Ах, да. Член политсовета Движения за демократию в дистрикте Зейгалап.
— Вы знакомы с подсудимым?
— Да, в прошлом году он как-то выступал на заседании политсовета.
— И вы запомнили его по одному разу?
— Э-э-э... Да. У меня хорошая память на лица.
— Но можно ли сказать, что вы запомнили не столько подсудимого, сколько его выступление?
— М-м... Да, пожалуй. Оно было весьма, я бы сказал, радикальным.
— Шла ли в нем речь о насилии против представителей власти?
— Ну, можно сказать, в отвлеченной форме...
— Пожалуйста, отвечайте прямо на заданный вопрос. Говорил ли подсудимый о необходимости убийства полицейских?
— Да, но это была всего лишь строка из популярной...
— Достаточно. Скажите, а как отнеслись к этому другие члены политсовета?
— Я бы сказал, никак. Они...
— То есть, они не осудили предложенной подсудимым тактики террора по отношению к правоохранительным органам?
— Э-э-э... Слова господина Джойвара вряд ли можно было понять как призыв к совершению террористических актов. Они были восприняты как преувеличение, я бы сказал, шутка.
— Почему вы считаете призыв к террору шуткой?
— Прошу вас, дайте мне объяснить. Движение полностью отрицает идеологию насилия и никогда бы...
Майдер Билон зевнул и отложил в сторону блокнот, в котором он кратко конспектировал допрос свидетеля. Если уважаемый профессор Дуйнуфар и скажет что-то интересное, его слова все равно будут запечатлены на пленке магнитофона. В это, впрочем, Билон уже не слишком верил. Процесс, перипетии которого по-прежнему не сходили с первых полос газет, не вызывал в нем ничего кроме скуки и отвращения.
Завтра... Нет, уже сегодня вечером исполнится ровно две недели, как он приехал в Зейгалап, полный надежд и желания самостоятельно и беспристрастно разобраться во всех обстоятельствах дела. И в итоге чувствует себя все больше запутавшимся.
Несообразности начались с самого первого судебного заседания, на котором прокурор потребовал осудить обвиняемого Корчера Джойвара не только по вполне обычной и скучной статье "Нанесение телесных повреждений государственному служащему в момент исполнения оным служебных обязанностей", но и по более чем двухсотлетней давности "Закону о бунтовщиках".
Данный закон был примечателен не только своей суровостью, так как предусматривал многолетнее тюремное заключение и даже смертную казнь, но и тем, что за последние сто семьдесят шесть лет по нему не было осуждено ни одного человека. Старые баргандские законодатели, введшие это положение в уголовный кодекс Горданы еще до обретения ею независимости, были людьми педантичными и установили в качестве абсолютно необходимого условия существование организации, поставившей своей целью насильственное свержение правительства страны. Зато при наличии таковой организации бунтовщиками, заслуживающими сурового наказания, становились все ее члены независимо от того, совершили они что-то противоправное или нет.
Во время принятия этого закона, в бурные годы незадолго до войны за независимость, подобная организация, бесспорно, существовала. Наличествовала она и сто семьдесят шесть лет тому назад, когда после поражения в Дахранской войне недовольные генералы, попавшие под резкое сокращение финансирования армии, решили взять реванш у себя дома. Но, по мнению Билона, попытка пришить Движению обвинение в подготовке насильственного свержения правительства была обречена на неудачу.
