— Максим! — простонала она.
Я обернулся, подбадривающие улыбнулся ей. Её лицо в сером свете луны казалось сейчас совсем бледным. Перешагнув через порог, я поднял зажатое в руке оружие, готовый к любым неожиданностям. Лесная поляна была всё так же пуста. Я сразу же заметил, что огонёк в конторе Кулака погас. Вдруг услышал справа, где-то в стороне, отдалённый хруст ломаемых чьими-то тяжёлыми ногами веток. Понял: кто-то продирается сквозь чащу вглубь леса. Обернулся, делая знак Юли, чтобы она заперла за мной дверь. Пересилив робость, она соскочила с топчана и подошла к двери. Звякнул тяжёлый запор.
Так, теперь всё внимание на лес! Я осторожно спустился по мокрым от росы ступеням лестницы. Почва на вытоптанной поляне заглушала мои шаги. Я шёл к лесу, оборачиваясь на каждый шорох, на каждую мелькнувшую тень. Напряжённые нервы гудели, словно натянутые струны. Безлюдье посёлка, чёрная нависающая стена леса, серая призрачная луна в небе — всё казалось мрачным, враждебным, предвещающим беду. Вдруг, у себя под ногами я заметил какие-то тёмные следы. Остановился, тревожно осматриваясь по сторонам: никого. Нагнулся, дотронулся пальцами до травы в этом месте и поднёс руку к самым глазам, рассматривая на свету странные маслянистые пятна. Что это? Кровь?
Я растер липкую жидкость пальцами, понюхал. Так и есть — кровь! Снова огляделся по сторонам. Кровь на траве не предвещала ничего хорошего. Метрах в десяти от этого места, у самого леса, обнаружил такие же следы, но уже не только на траве, но и листве кустарница, на ветвях деревьев. Кто-то совсем недавно прошёл здесь сквозь заросли. Я остановился. Что-то мешало мне войти в лес, но пересилив себя, я всё же шагнул в изломанные кусты, держа пистолет в вытянутой руке. Палец на спусковом крючке готов был в любое мгновение дрогнуть. Какое-то время я шёл по широкому проходу, проделанному кем-то среди колючих веток.
Нет, здесь прошёл не шершер... Но кто? Кровь стучала у меня в висках бешеным метрономом. Тот, кто пробирался здесь сквозь заросли явно обладал огромной силой и завидными размерами. Но я, ни разу не слышал, чтобы в этих лесах водились подобные звери. Оглушающая ночная тишина окружала меня со всех сторон. Я прислушался: хруст веток, слышимый до этого впереди, затих. Наверное, тот, за кем я шёл следом, сильно оторвался от меня. Судя по всему, он направляется в сторону болота. Я осмотрелся, пытаясь сориентироваться, и тут заметил на траве человеческое тело, полускрытое кустами. В горле у меня застрял сухой колючий комок, сердце замерло в груди. Я стоял на месте, напрягая слух и зрение, не решаясь приблизиться к телу. Человек не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я хотел окликнуть его, но язык мой, будто одеревенел во рту.
Кто же это может быть?.. Неужели, кто-то из старателей?.. Хотя кому здесь ещё быть?.. Наконец, любопытство взяло верх над нерешительностью. Медленно, стараясь не шуметь, я приблизился к телу на траве и нагнулся, рассматривая его. Верхняя часть туловища была скрыта густой листвой колючего кустарника. Человек лежал на животе. Я взял его за ноги, пытаясь вытянуть наружу, и сразу же понял, что тащу труп. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня невольно отпрянуть назад и выпустить ноги мертвеца. Труп был без головы. Она была просто жестоко оторвана. Мне вновь стало не по себе от мысли, что чудовище, проделавшее такое с этим человеком, всё ещё может находиться где-то рядом, и тогда моя судьба тоже предрешена. Пятясь, я двинулся назад, выставив перед собой оружие и готовый к неожиданному нападению.
Юли открыла мне дверь сразу же, едва я постучал, и глаза её округлились от испуга.
— Максим! Что с тобой? — побледнев, дрожащим голосом спросила она. — Ты ранен! Ты весь в крови!
Я затворил за собой дверь, сел на лежак.
— Успокойся! Это не моя кровь.
Юли осторожно присела рядом.
— Но что тогда случилось?
Я взглянул в её вопрошающие глаза.
— Там человек... Он без головы...
— Как? — Огромные глаза Юли были полны ужаса.
Я пожал плечами.
— Вот так. Кто-то просто оторвал ему голову.
— Но кто? Кто мог такое сделать? — вскричала Юли. — Максим! Я больше так не могу! Ты знаешь, я не трусиха, но давай уедем отсюда куда-нибудь. Только бы не видеть всего этого. Я с ума здесь сойду! Давай попросим Кулака, чтобы он показал нам дорогу до Линь-Шуй и пойдём пешком. Я готова хоть всю планету обойти, лишь бы не оставаться больше здесь!
— Успокойся! — Я обнял её за плечи.
Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.
— Куда мы пойдём? Видишь, как всё непросто оказалось? Да и станет ли Кулак помогать нам? Он всё ждёт этот проклятый поезд и пьёт в своей конторе беспробудно. Ты же сама знаешь.
Юли молча, всхлипывала у меня на груди. Я взял в ладони её лицо, заглядывая ей в глаза.
— Ну, потерпи ещё немного, малыш. Завтра я обязательно схожу к Кулаку, и узнаю у него, что произошло с тем человеком, и кто его убил. И только пускай он мне не ответит! Я из него всю душу вытрясу!
* * *
Солнце палило нещадно. Над вытоптанной поляной, мешаясь с горячей пылью, висел густой раскалённый воздух, обжигавший ноздри при каждом вдохе. Большая группа старателей, толпившихся у сточной канавы, сразу же привлекла моё внимание. Когда я подошёл к ним, они молчаливо разглядывали что-то у себя под ногами. Потные пыльные лица их были хмуры как никогда. В глазах Худого я прочёл обречённость. Кулак стоял, опершись на свой костыль, тяжело дыша и разминая толстыми заскорузлыми пальцами горсть сухой земли. Пот ручьями катился по его щекам, стекал за ворот рубахи. Лицо его покраснело и опухло больше обычного — верный признак беспробудной ночной пьянки.
Я протиснулся к центру большого круга, образованного людьми, и только теперь увидел то, на что они все смотрели — валявшуюся в сточной канаве, оторванную человеческую голову, почерневшую от запекшейся крови. Глаза мертвеца были открыты и напоминали мутные стеклянные шары, по которым ползали какие-то отвратительные зелёные жуки. От этой картины я почувствовал приступ тошноты.
Стаи крупных жуков вились над головами старателей, садясь на их потные лица. Люди неохотно отгоняли назойливых насекомых, молчаливо и мрачно разглядывая жуткий кусок человеческой плоти в сточной канаве. Отвратительный сладковатый запах гниющей плоти вился в воздухе, привлекая всё больше насекомых.
Я посмотрел на Кулака. Тот облизнул пересохшие губы и произнёс сдавленным осипшим голосом:
— Зык это... Его это...
Кулак замолчал, сглотнув слюну. Затем посмотрел на остальных. Его слова не вызвали никакого оживления среди старателей. Люди продолжали, молча смотреть на окровавленную мёртвую голову. И тут я встретился с Кулаком взглядами. Глубоко в мутных зелёных глазах его засел смертельный страх. Староста понял, что я угадал его чувства, и испуганно отвёл взгляд в сторону. Пожевав губами, глухо забормотал:
— Ну, чего уж теперь глазеть-то? Его это... не вернёшь тепереча, Зыка-то! Нечего глазеть-то зазря!
И не дожидаясь реакции собравшихся на свои слова, Кулак торопливо заковылял к своей конторе. Люди потолкались ещё несколько минут, и нехотя стали расходиться по своим домам. Сердобольный Хрящ достал из кармана замусоленных штанов какую-то тряпку, завернул в неё голову Зыка и унёс её куда-то.
Кулак сидел за столом из струганных досок, и отхлёбывал большими глотками бродило из глиняной кружки. Когда я сел напротив него, он посмотрел на меня мутными глазами.
— Тебе чего?
— Я знаю, где тело Зыка.
Кулак ничего не ответил, только безразлично пожал плечами.
— Тебе это не интересно? — удивился я.
— Чего теперь-то об этом? — Староста снова пожал плечами.
Я выпрямился, кладя руки на стол пред собой.
— Кто это сделал?
Кулак снова безразлично посмотрел на меня.
— Ты это меня об этом спрашиваешь?.. Откуда мне знать-то такое?
— И, тем не менее, ты знаешь!
— Да? — Кулак удивлённо уставился на меня. — С чего это ты взял?
— Там, у сточной канавы, мне показалось, что ты знаешь. Может, я ошибаюсь?
Я пристально смотрел в хмельные глаза Кулака. Его уже порядком развезло. Это и не удивительно, по такой-то жаре! Староста отвёл в сторону взгляд и в очередной раз отхлебнул из своей кружки.
— А если и знаю, тебе-то что за дело до этого? — рыгая, вперился он в меня наглым пьяным взором.
— Что за дело? — Его слова разозлили меня не на шутку. — Я здесь у вас живу уже почти две недели и понятия не имею о том, что творится в этом вашем посёлке! А между тем, моя жизнь и жизнь моей жены, оказывается, подвергается здесь смертельной опасности! Согласись, получается совсем несправедливо: ты знаешь, что тебе грозит, а я нет!
Некоторое время Кулак молчал, водя по столу бездумными глазами. Затем на его губах появилась пьяная усмешка.
— Не бойся! Это он не тебя, стало быть, ищет!
— "Он"? — насторожился я. — И кто же этот "он"? Можно мне узнать подробности?
Кулак кисло поморщился. Снова громко рыгнул и невнятно пробормотал, опустив голову:
— Ревун это! Он это сделал, значит.
— "Ревун"? — удивился я ещё больше. — Что-то я о таком раньше не слышал!
Кулак скривился в неприятной усмешке.
— Не знаю.
— Кто он? Зверь?
— Нет.
— Тогда человек?
— Не совсем... — Кулак поводил пальцем у меня перед носом.
Я подался всем телом в его сторону, опершись кулаками о стол.
— Послушай! Хватит валять дурака!
Староста снова потянулся к кружке, но я решительно остановил его руку.
— И перестань пить! С тебя уже хватит! Мы не закончили наш разговор.
— Разговор? — Кулак удивлённо воззрился на меня, как будто только что заметил моё присутствие у себя в сторожке.
— Да, разговор о смерти Зыка и об этом твоем "ревуне"! Ты не сказал мне кто он такой.
— А тебе-то очень это хочется знать? — В его голосе прозвучала язвительная издёвка, но я смолчал.
Вдруг Кулак как-то странно помрачнел, опустил плечи и поник головой. Сказал почти трезвым голосом:
— Он дьявол!
Я недоверчиво покосился на него: что за пьяный бред он несёт?
— Дьявол?
— Да! Ревун, это оборотень, нелюдь в человеческом обличье! — процедил Кулак, сквозь зубы, и голос его наполнился презрением и страхом.
— Оборотень? И ты думаешь, что я поверю во всю эту языческую чушь, в эти сказки о вурдалаках и лесных чудовищах? — не выдержал я и внимательно посмотрел на него: уж не свихнулся ли он от своей пьянки?
— Дело твоё, — равнодушно пожал плечами Кулак. — Верь или не верь, как знаешь. Но ревун-то, он есть!
— Ну, хорошо. А как он выглядит этот твой ревун? Ты сам его видел?
— Не-а! — замотал головой Кулак. — Его никто не видел, вот как получается. А те, кому довелось с ним свидиться, те уже там... — Он махнул рукой куда-то в сторону леса за окном. — Давно гниют в болоте. Такое вот дело... Но я знаю, он просто ужасен! Это самое мерзкое, самое отвратительное существо! — Кулак изобразил на лице какую-то пьяную гримасу, показывая как ему неприятно говорить об этом. — Ревун может только присниться тебе в самом гадком кошмаре! Хотя нет, — покачал он пальцем. — Не так... Все твои ночные кошмары — ничто в сравнении с ревуном!
Староста замолчал. Нервно отхлебнул из кружки, уставив невидящий взор куда-то перед собой. Признаться, я не ожидал от него такой изысканности в выражениях. Может быть, это алкоголь на него так действует?
Спросил:
— А откуда он взялся здесь?
— Что? — Кулак опять будто очнулся ото сна.
— Как появился здесь этот твой ревун? Ты знаешь?
— А-а... Это давняя история... — неопределённо замахал рукой староста. — Долго рассказывать. Поверь.
— А нам всё равно спешить некуда. До ночи ещё далеко. — Я в упор посмотрел на него.
— До ночи?
Казалось, мои слова произвели на него впечатление.
— Ладно, — неохотно согласился он. — Если тебе так не терпится всё знать... — Кулак покосился на свою кружку, но на этот раз пить не стал.
— Там... — Староста опять показал куда-то в сторону леса. — За болотом, есть один паршивый городишко. Аполлион прозывается... Да ты ж там был, кажется! — неожиданно вспомнил он.
Я согласно кивнул.
— Был.
— Ну и как? Никого там не встретил? — прищурившись, Кулак с неподдельным интересом посмотрел на меня.
— А кого я там должен был встретить? — Я постарался проникнуть в самую глубь его пьяных мутных глаз.
— Значит, никого, — разочарованно кивнул Кулак и задумчиво взялся за ручку своей кружки. — Тогда, значит, и не зачем говорить нам с тобой об этом! — констатировал он и угрюмо замолчал, бессмысленно уставившись на крышку стола.
— От чего же? По-моему, как раз стоит поговорить об этом, тем более что в Аполлионе многое показалось мне очень странным!
Я внимательно наблюдал за ним.
— Ага! — встрепенулся староста. — Значится, все ж таки, видел их?
— Видел, — кивнул я. — Это и есть твои "ревуны"?
— Нет... Да нет, чего уж ты! — Кулак затряс головой. — Эти-то были обычными людьми когда-то. Просто они не ушли вместе со всеми, когда, значит, время их подошло...
— А что там случилось? Откуда в этом городе такая радиация?
— В ней-то всё и дело! — Кулак лёг грудью на стол, глядя на меня снизу вверх. — Когда-то, значит, был там заводишко один... Стало быть, компания Наоки держала его там...
— Постой-ка! Наоки, говоришь? — удивился я. — А ты, что же, и Наоку знаешь?
Кулак, выпрямляясь, самодовольно усмехнулся:
— А то! От чего же не знать-то мне его? Наока человек был известный в наших краях. И прииск этот тоже его когда-то был. Ну не его, а его деда, конечно. Тогда здесь заправлял всем ещё дед его. Тоже, знаешь, знатный был мужчина. Чем уж они занимались на том самом заводе, я тебе не скажу, потому, как не знаю... Да и никто не знает об этом, поди на всём южном побережье... Только случился однажды на том заводе страшной силы взрыв...
— И что там произошло?
— Кто ж его ведает, говорю же! Авария какая-то, может... Как пить дать, авария! И началось там такое! В окрестных лесах зверь пропадать стал, деревья на корню сохли, трава пожелтела, посевы на полях умерли совсем... Люди и те сохнуть, как деревья, стали. Те, стало быть, что при аварии этой на заводе работали и уйти не успели. Начались после этого в городе том настоящие беспорядки... Тогда-то компания Наоки-деда прислала комиссию специальную... экспертов, значит, всяких там, чтобы проверить, что и как в действительности произошло... Ну, есть ли заражение или нет его вовсе. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я.
— Ну, походили они, походили с приборами какими-то около завода того, — продолжал свой рассказ Кулак. — В земле поковырялись, воду из ручья попробовали, а после сообщили всем рабочим и жителям города, что никакого заражения, мол, нету. Что, значит, шум весь этот зря подняли и сплетни это одни и враньё. Вот... Надо, значит, успокоиться и работать, как раньше работали.
— И что?
— Что? — усмехнулся староста. — Но не тут-то было! Ребята в рабочем комитете оказались смышлёными и запросили новую комиссию, из самого, стало быть, правительства, из столицы, значит! Наока-дед спорить с ними не стал. Только ночью, через пару дней понаехали в город его молодчики, собрали всех недовольных активистов и увезли их в неизвестном никому направлении. Так что, больше тех активистов из рабочего комитета никто и никогда не видал здесь...
