Я молчал, не зная, что ей ответить на это.
— Ну... ведь здесь тоже живут люди...
— Но здесь не Земля, Максим! Не Земля! — горячо возразила она, и её громадные глаза наполнились такой горечью и отчаянием, что я спохватился.
Осторожно спросил:
— Ты хочешь домой?
— Хочу! — быстро сказала она, и в её голосе прозвучало упрямство капризного ребенка, совсем не знакомое мне. — Я хочу умереть на нашей Земле! Среди её полей, в её травах, под её небом! Я хочу возвращаться туда снова и снова! Ведь я ещё ничего не успела сделать в своей жизни для Земли, для её людей. Что они вспомнят обо мне?.. Да и будут ли вспоминать вообще? — с горечью усмехнулась она.
— Да с чего ты взяла, что мы будем здесь до самой смерти? — не выдержал я и с досады стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла.
— Я знаю... я чувствую это... — совсем тихо промолвила она и замолчала, глядя на далёкий горизонт.
Я не нашёлся, что ответить ей на это и лишь ещё больше расстроился. Совсем недавно такая весёлая, теперь Юли сидела, не проронив ни слова, и упрямая морщинка, обозначившаяся на гладком лбу между бровей, выдавала её невесёлые мысли. Когда на горизонте появилась узкая тёмная полоса, Юли немного оживилась. Указав на горизонт пальцем, спросила:
— Что это?
— По всей видимости, город. — Я сверился с картой, замерцавшей на лобовом стекле. — Да, здесь должен быть город. Невесёлое название — Аполлион.
— Действительно, — согласилась Юли, и как-то странно посмотрела на меня.
Я понял, что мои слова прозвучали подтверждением её мыслей о смерти. Чтобы самому не думать об этом, я стал всматриваться в приближающийся горизонт.
Спустя полчаса весь город был уже, как на ладони. Приземистые прямоугольные дома с плоскими крышами и стенами из белого песчаника образовывали узкие улочки, переплетавшиеся ходами замысловатого лабиринта. К восточной окраине города почти вплотную примыкали густые леса, изгибавшиеся крутой дугой и уходившие на юг, к отдалённым горным хребтам, горевшим на закатном солнце недобрым алым огнём. Где-то за ними, если верить карте, должна была располагаться южная столица Гивеи.
Странно, но город, к которому мы приближались, с высоты нашего полёта казался каким-то безжизненным. Как ни всматривался я, нигде на ещё освещённых солнцем улицах не видел ни людей, ни повозок, ни каких-нибудь других признаков жизни. Мёртвый город...
Я слышал, что здесь, в южных провинциях, такие поселения встречаются нередко. Люди уходили с обжитых мест в поисках лучшей жизни и уже не возвращались больше назад. Вот и стояли эти мёртвые города и посёлки, продуваемые всеми ветрами, внушая скорбь и страх случайным путникам...
Я вдруг поймал себя на мысли, что невольно тоже вернулся к теме обречённости и смерти. Что это со мной? В это время Юли настойчиво затрясла меня за руку. Я недоумённо посмотрел на неё, и удивился ещё больше, когда увидел наполненные тревогой глаза любимой.
— Что? Что случилось?
— Смотри! — Юли указала рукой в сторону приборной панели.
Бросив быстрый взгляд в указанном направлении, я почувствовал, как колючий холодок пробежал по моей спине. Оранжевый светящийся квадратик высотомера, словно испуганный кем-то, быстро прыгал вниз по шкале. Что это? Мы падаем?
Едва указатель достиг критической трёхсотметровой отметки, как вспыхнула и замигала красная лампочка в сопровождении отрывистого сигнала тревоги.
Юли смотрела на меня широко раскрытыми, вопрошающими глазами. Но если бы я знал, что происходит с гравипланом! Лихорадочно перебирая тумблеры на приборной панели, я почувствовал, как холодный пот струиться у меня по лбу. Указатель высотомера миновал критическую отметку и неуклонно продолжал ползти вниз.
— Пристегни ремни! — прохрипел я и, видя, что в растерянности Юли не может справиться с замками, сам защёлкнул их на её кресле.
Едва я сам успел откинуться на спинку сидения и вжать голову в плечи, как с громким хлопком отстрелился стеклянный купол кабины, и стремительный вихрь подхватил меня, бросив куда-то вверх. В ту же секунду я увидел темнеющее вечернее небо у себя над головой, затем изогнутую дугой линию горизонта, словно залитую кровью. В следующее мгновение я почувствовал резкий рывок — это раскрылся парашют. Огляделся по сторонам, насколько это позволяло посадочное кресло.
Юли катапультировалась чуть раньше, и сейчас купол её парашюта был прямо у меня под ногами. А где же гравиплан?.. Я поискал его глазами, но не увидел. Лишь минуту спустя, по звуку оглушительного взрыва и ослепительной зарнице у себя за спиной понял, что гравиплана у нас больше нет. Теперь всё моё внимание было сосредоточено на Юли. С замиранием сердца я следил за тем, как её парашют приближается к земле. Вот, наконец, мягкий толчок, облачко пыли, взбитой тормозными струями газа, и громадный белоснежный купол стал медленно опадать на сухую землю. Я опустился метрах в пятидесяти от неё. Непослушными от нетерпения пальцами отстегнул ремни и со всех ног бросился к любимой.
Юли, потрясённая случившимся, всё ещё сидела в кресле. Я помог ей разомкнуть замки, заглянул в глаза.
— С тобой всё в порядке?
Она смотрела на меня тревожным взором, и вдруг разразилась громкими рыданиями, давая выход чувствам. Накопившееся нервное напряжение трясло и мои руки.
— Ну-ну!.. Не надо!.. Всё хорошо, — попытался успокоить любимую я, крепко прижимая её к своей груди и нежно гладя по волосам. — Слышишь? Всё уже позади. Ты же у меня храбрая девочка! Правда?
— Что... что это было, Максим? — всё ещё всхлипывая, спросила Юли.
Хотел бы я это знать! Но, чтобы не волновать её ещё больше, спокойно, как будто речь шла о пустяке, ответил:
— Видимо, какие-то неполадки в двигателе. Здесь такое часто встречается. Успокойся. Всё уже позади. Мы с тобой живы. На нас нет даже царапины!
Она подняла ко мне лицо, посмотрела покрасневшими от слёз глазами. Растерянно спросила:
— Как же нам теперь быть, Максим? Как мы доберёмся теперь до Линь-Шуй?
— Ничего, как-нибудь доберёмся.
Я осмотрелся по сторонам. Темнело. Ночь наступала стремительно и неуклонно. Нужно было что-то предпринимать, иначе скоро кромешная темнота накроет всё вокруг, и мы останемся в ней посреди степи. Заброшенный город казался вполне подходящим местом для ночлега, но какое-то до конца не осознанное предчувствие, предостерегало меня входить в него. В конце концов, пересилив себя, я решительно выпрямился. Положение наше было не очень обнадёживающим. При мне остался только пистолет с запасной обоймой. В специальном отсеке наших кресел я нашёл несколько сигнальных ракет. Там же должны были находиться сухие пайки, вода и микрорации — всё это на случай аварии. Но ничего этого я не нашёл. Окажись мы в подобной ситуации на Земле, помощи долго жать не пришлось бы. Нас вскоре нашли бы через спутник по сигналам "тензорных скринов", мнемозапись которых хранилась в наших нашейных вольфрамовых медальонах. Здесь же, на разорённой войной планете, в условиях многолетней неразберихи и неуклонного запустения, подобное было просто невозможно — ни спутников, ни спасателей здесь не было и в помине. До нас никому здесь не было дела, и полагаться теперь приходилось только на самих себя. Ожидать, что кто-то вдруг окажет нам помощь в этом безлюдном и пустынном районе, значило тешить себя несбыточными надеждами. Я прекрасно понимал это. Юли тоже понимала, в каком положении мы оказались, и, к моей радости, старалась держаться бодро. Сейчас она растерянно следила за мной, вытирая ладонями мокрые от слёз щёки.
Я взял её за руку.
— Пошли!
— Куда? — изумилась она.
— В город. Не ночевать же в степи!
— А нас кто-нибудь пустит к себе на ночь?
Её детская наивность заставила меня улыбнуться.
— Нет. Но это и не важно.
Она удивилась ещё больше.
— Там никого нет, — пояснил я. — Это мёртвый город, понимаешь?
Юли сжала мою руку. Тревожно сказала:
— Максим! Мне как-то не по себе. Давай лучше останемся здесь!
— Глупости! Бояться совершенно нечего. Мы найдём какой-нибудь подходящий дом и дождёмся в нём рассвета. Может быть, даже мы сможем раздобыть там что-нибудь съестное. Ты ведь, наверное, голодна?
Я нежно провёл пальцами по её мокрой от слёз щеке. Она прижалась к моей ладони и смущённо кивнула головой в знак согласия.
— Ну, вот и хорошо! Не бойся. Я с тобой и никому не дам тебя обидеть. Пошли!
Сухая трава шелестела под ногами. Беззвёздное, бездонное небо над головой сливалось у горизонта с тёмной землёй и от этой безграничной черноты захватывало дух. Лишь слева узкая, как лезвие бритвы, далёкая багряная полоса, отмечавшая место, где недавно село солнце, подсвечивала нам дорогу в окутавшем всё мраке.
Наконец, впереди, показалось какое-то светлое пятно. Я вгляделся в темноту и понял, что это стена одного из домов на окраине города. Едва однообразные коробки зданий обступили нас со всех сторон, как Юли опасливо взяла меня под руку. Я почувствовал, как слабая дрожь пронизывает её тело. Возможно, это от ночной прохлады. На Юли была лёгкая блузка.
Я обнял любимую за плечи и хотел войти в один из первых попавшихся домов, но Юли наотрез отказалась оставаться здесь. Ей почему-то казалось, что в центре города будет безопаснее. Спорить с ней я не стал. Спотыкаясь в темноте о камни, мы брели неизвестно куда. Пройдя несколько кварталов, остановились, осматриваясь вокруг. Что-то изменилось в окружающей обстановке. Я не сразу понял, что дома стали выше и массивнее. Видимо, мы с Юли были на правильном пути. Вдруг она вцепилась в мою руку. Я резко повернулся к ней. В темноте нельзя было разобрать выражения её лица, но по тому, как её пальцы стискивали моё плечо, я понял, что она сильно напугана чем-то. Что это с ней такое?
И тут я увидел то, что она заметила первой — впереди в темноте роились тысячи крохотных красных огоньков, как-будто ночной ветер разворошил невидимый костёр, подняв сноп искр. Эти "искры" стремительно приближались к нам. Почувствовав, как Юли отступает назад, под моё прикрытие, я тоже ощутил невольное волнение. Рука моя непроизвольно потянулась к пистолету на ремне. К счастью, уже поднимавшаяся над горизонтом луна осветила улочку мутным серым светом, и я вздрогнул. Взору моему открылась огромная стая стремительных животных, чем-то напоминавших земных крыс, только размером, наверное, с небольшую кошку. Стая безмолвным чёрным потоком двигались прямо на нас. Сотни глаз горели в ночи углями адского костра.
Моментально оценив обстановку, я схватил Юли за руку и бросился в ближайшую подворотню. Стрелять в такой ситуации было бесполезно. Мутный серый серп луны освещал тесный квадратный дворик. Справа от нас была деревянная дверь, за которой каменная лестница вела на широкую открытую террасу, расположенную на уровне второго этажа. Выбирать не приходилось. Распахнув дверь, мы взбежали по лестнице, заваленной всяким мусором и каким-то тряпьем на террасу, и остановились, переводя дух. Здесь я почувствовал себя в большей безопасности, чем на улице. Прильнув к шатким перилам, я вгляделся в освещённый луной дворик.
Стая "крыс" появилась через несколько минут, и я понял, что нам грозит реальная опасность. Эти юркие животные каким-то образом обнаружили наше укрытие, и ринулись к лестнице, громко и мерзко вереща и прыгая друг другу по головам. Ещё минута, и они достигнут террасы и тогда...
Я не стал додумывать, что же будет тогда. Поспешно выхватив из кармана сигнальную ракету, я рванул запальный шнур и швырнул ярко-зелёное облако шипящего пламени прямо на лестницу, навстречу хищной стае. Затем кинул вторую и третью пылающие ракеты.
Ослепительный зелёный огонь с жадностью набросился на мусор и тряпье на каменных ступенях, а потом раздался сухой треск, словно кто-то подкинул в этот костёр свежего хвороста. Запахло палёной шерстью, и пронзительный визг огласил ночную тишину. Через секунду яростное пламя охватило всё пространство лестницы, остановив многочисленную стаю на подступах к террасе. Но так просто эти хищные зверьки не хотели сдаваться. Некоторые из них всё ещё пытались преодолеть неожиданное препятствие, отважно бросаясь прямо в огонь. Эта страшная картина продолжалась довольно долго, пока, наконец, вся стая не решила удалиться восвояси, поняв тщетность попыток добраться до неожиданной добычи. Хотя некоторое время десяток "крыс" всё ещё кружили по двору, вереща и шипя в бессильной злобе.
Только когда опасность миновала окончательно, я облегчённо вздохнул и повернулся к Юли. Та сидела на полу террасы, прижавшись спиной к каменной стене, бледная в свете луны. На террасу из дома выходила только одна дверь. Я пнул ногой криво сколоченные сухие доски, и дверь легко поддалась, со скрипом распахнувшись настежь. Узкая полоса лунного света упала внутрь помещения, осветив небольшую комнату с высоким арочным окном, выходившим на улицу.
Комната была почти пуста, если не считать шаткого деревянного стола у окна, да низкого кривоногого лежака в дальнем углу. Не найдя ничего более подходящего, я указал на него Юли. Она устало опустилась на этот шаткий топчан, обтянутый кожаными ремнями. Потом легла, подтянув к груди колени. Я подстелил ей под голову свою куртку. Подумав, закрыл за собой дверь и подпёр её столом. Осмотревшись, поднял с пола помятую металлическую плошку, когда-то служившую кухонной утварью. Высыпав в неё часть едкого содержимого последней сигнальной ракеты, разжёг огонь. Поставил плошку на каменный пол.
Яркое зеленоватое пламя осветило помещение, запрыгало хищными тенями по стенам, пытаясь дотянуться до потолка. Я вернулся к Юли и сел рядом с ней на лежанку. Чувствуя во всем теле смертельную усталость, не в силах произнести ни слова, закрыл глаза лёг рядом. Юли придвинулась ко мне и уткнулась лицом в моё плечо. Постепенно она успокоилась и вскоре заснула. Уснул и я. Сон мягкими волнами затуманил сознание и накрыл меня одеялом беспамятства. В какое-то мгновение мне показалось, что крысиная стая вернулась снова и устремилась по лестнице, где погас спасительный огонь. Мне даже послышался дробный цокот сотен острых когтей по каменным ступеням лестницы.
Вздрогнув, я проснулся, недоумённо осматриваясь по сторонам и силясь понять, где я нахожусь. Огонь в плошке всё ещё горел, и на стенах так же плясали причудливые тени. Прислушавшись, я услышал сухое потрескивание, доносившееся снаружи — что-то всё ещё горело на лестнице, а, значит, путь на террасу был по-прежнему закрыт для незваных гостей. На всякий случай я достал пистолет и положил его на пол рядом с топчаном. Только после этого я снова смог забыться тяжёлым тревожным сном.
Разбудил меня какой-то странный шум, чьи-то отдалённые голоса, наверное, доносимые сюда ветром. Я открыл глаза и сел на шаткой лежанке. Оказывается, ещё не рассвело. Огонь в плошке погас, оставив кучку коричневого пепла. Комната в сером предрассветном сумраке выглядела холодной и неуютной. Юли спала рядом со мной, свернувшись уютным калачиком.
Я снова прислушался. Уж не почудилось ли мне? Да нет. Спустя некоторое время я опять отчётливо услышал глухой, похожий на чьё-то недовольное бормотание шум, доносившийся через разбитые стёкла окна. Что за ерунда? Кто ещё может находиться в этом безлюдном месте, кроме нас? Будить Юли мне совсем не хотелось. Слишком уж сладко она спала. Осторожно, стараясь не шуметь, я встал, разминая затёкшие мышцы, и, отодвинув от двери самодельную подпорку, вышел наружу.
