Приземистые квадратные домики с плоскими крышами и стенами без окон выглядели нежилыми и холодными, несмотря на палящее солнце и нарастающий, словно рокот прибоя, гул голосов, доносившихся из соседнего квартала. Едва я выехал на небольшую площадь, с двух сторон окруженную дугообразной серой стеной массивного здания, как сразу же понял, откуда взялся этот странный гул.
В центре площади, вокруг наспех сколоченной трибуны, сбилось около двух сотен людей, с нервным нетерпением слушавших хрипловатый, срывающийся на высоких нотах, голос оратора — молодого парня в армейской куртке, надетой поверх зеленой рабочей блузы, с трехдневной щетиной на впалых щеках. Воодушевлённый общим вниманием, оратор принимался с ещё большим ожесточением сотрясать кулаком воздух, бросая на головы людей отрывистые фразы, призывавшие к единству и сплочению вокруг мудрого вождя в эти трудные для всей планеты дни. Ветер трепал длинные волосы агитатора, и яростный блеск в его глазах показался мне демоническим. Подумалось: вот они, настоящие духи тьмы и зла, о которых говорила Юли.
Здесь же, на площади, у продовольственного ларька Народного Фронта, под лозунгами: "Помни! Враги революции повсюду!" и "Призывающих к расколу единства народа к ответу!", выстроилась длинная очередь людей, покорно ожидавших положенного им дневного продовольственного пайка. Судя по всему, эти люди собрались здесь давно, ещё до начала митинга. Когда небритый агитатор изрёк свой очередной лозунг, встреченный одобрительным шумом в толпе возбуждённых слушателей, из дверей ларька высунулся широкоскулый человек в грязной жёлтой униформе и что-то крикнул в очередь. Затем он так же быстро исчез, а люди в очереди заволновались; задние стали напирать на передних, началась толчея. Часть митингующих тут же присоединилась к тем, кто стоял за продовольствием, и толкотня около ларька превратилась в давку. Казалось, обеспокоенные услышанным известием люди вот-вот начнут штурмовать хлипкое сооружение, и оно неминуемо развалится, погребя под собой человека в жёлтой униформе. Поднявшийся гвалт начал заглушать оратора на трибуне и одобрительные выкрики около неё.
Так и не узнав, чем всё это закончилось, я свернул в боковой проулок, испытывая смешанное чувство горечи и неловкости от увиденного. Снова потянулись узкие, пыльные улочки с кажущимися пустыми домами и немногочисленными прохожими, жавшимися к серым стенам, кое-где украшенным кусками синей ткани с изречениями народных вождей. По длине очередей за продуктами, количеству митингующих и отсутствию бродячих собак я понял, что приближаюсь к центру города.
Широкая кольцевая магистраль, на которую выехал магнитор, подтвердила мою догадку. Громады белых, опоясанных спиральной эстакадой, пирамид царствовали над тёмными приземистыми зданиями народно-революционных Комитетов, выстроившихся внизу, на проспекте Свободы. Там же тысячи чёрных точек суетливо сновали у подножья белых гигантов.
Обгоняя немногочисленные машины, я постепенно, виток за витком спирали, спускался вниз, на улицы столицы первого на Гивее государства свободного народа, и чёрные "муравьи" стали превращаться в людей. Кругом шла своя жизнь, понять которую мы с Юли пытались вот уже второй год.
Миновав несколько раскольцовок, эстакад и туннелей, я выехал на радиальную дорогу, ведшую от центра города в южную его часть, наиболее пострадавшую во время боёв и теперь почти не заселённую. Это обстоятельство для меня сейчас было особенно важным. Попетляв среди высоких зданий, тоскливо взиравших на мир пустыми глазницами окон, я выехал на площадь Чань-Инь, пробравшись по заваленным битым кирпичом и разным хламом узким проулкам. Как ни странно, эта небольшая площадь казалась почти не тронутой разрушениями, как будто жестокие бои и артиллерийская канонада обошли её в своё время стороной. Это впечатление портило несколько обгоревших зданий, одно из которых было почти полностью разрушено и являло собой гору битых камней и покорёженных железных балок.
Я остановил магнитор в тени высокого дома, сложенного из красноватых каменных плит, с узкими сводчатыми окнами и колоннами вдоль стен. Вылез из машины. Осмотрелся. Все дома выглядели брошенными и пустыми. Неожиданно какая-то тень отделилась от стены одного из них и двинулась в мою сторону. Невольно рука моя потянулась к кобуре под полой куртки, но так и замерла на полпути: худой бездомный пёс застыл на месте, испуганно и тревожно глядя на меня большими влажными глазами. На мгновение мы с ним встретились взглядами. Пёс разочарованно отвернулся и быстро затрусил прочь, пересекая площадь наискосок. Ребра на его боках ходили ходуном под выгоревшей облезлой шкурой.
Какое-то время я стоял, глядя ему в след. Странное тоскливое чувство вызвало в душе появление этого сиротливого и бесконечно одинокого существа. Усилием воли я подавил в себе неожиданный прилив меланхолии, и взял с заднего сидения небольшой пластиковый "консул". Войдя во двор "красного" дома, осмотрелся. Внутри здание было не так помпезно, как выглядело снаружи. Задняя стена его полностью обрушилась, и перекрытия этажей были похожи на пустые книжные полки. Взобравшись на второй этаж по шаткой металлической лестнице, я остановился около окна-арки, выходившего на площадь. Отсюда она просматривалась, как на ладони. Вот и отлично! Как раз то что мне надо.
Я сгрёб с подоконника кирпичную крошку и поставил на него свой "консул". В нём находилась широкоугольная микрокамера "тигриный глаз" с многополосным визиопередатчиком — всё не больше обычной зажигалки. Микрокамеру я спрятал в широкую трещину в подоконнике так, чтобы угол охвата объектива был максимальным, а рассеивание визиолуча наименьшим. Передатчик вложил в выбоину над окном. Снова спустился вниз, на площадь. Здесь ничто не изменилось.
Что ж, пока всё складывается как нельзя лучше! Сев в магнитор, я так же осторожно стал пробираться через завалы обратно, к центру города.
Исправный визиофон пришлось искать довольно долго — таковым оказался всего один на три квартала в округе. Правда, исправным его можно было назвать лишь с натяжкой, потому-что изображение в нём отсутствовало полностью, а работала только радиосвязь. Но сейчас это мне было как раз на руку.
Совсем рядом, на массивном пыльном здании, двое крепких парней в рабочих блузах развешивали какой-то новый лозунг под сенью грозных литых статуй не то драконов, не то каких-то сказочных монстров. В раскрытые пасти этих чудовищ старательные пропагандисты и всунули по куску синей материи с живописным рисунком из белых иероглифов.
Мельком прочитав незамысловатую надпись в духе таких же лозунгов, я стал набирать нужный мне код на приёмной панели визиофона. Розовый огонёк вызова горел довольно долго в режиме ожидания. Я уже начал подумывать о том, что вся моя затея провалилась напрочь, что по этому коду, скорее всего, уже давно никто не живёт. Но тут розовый огонёк коротко моргнул и сменился зелёным. Экран на мгновение озарился тусклым светом и сразу же погас. Затем звонкий женский голос растерянно спросил:
-Хаи?.. Сумимасен?
— Будьте добры, мне нужен господин Наока. По очень важному делу. Срочно!
На несколько секунд на другом конце канала связи воцарилось молчание. Чувствовалось, что моя невидимая собеседница всё ещё в замешательстве и не знает, как поступить. Наконец, она неуверенно проговорила:
— Аната но онамае ва?
Видимо её сильно смущал пустой экран визиофона.
— Девушка! Я имею к господину Наоке очень важный разговор. На карту поставлена его жизнь. Моё имя в данной ситуации не имеет совершенно никакого значения!
Секретарша всё ещё колебалась, но мои слова произвели на неё должное впечатление:
— Мошимоши, чотто омачи курасаи!
Я услышал слабый щелчок — секретарша Наоки приглушила звук. Наверное, советуется с кем-то, возможно, даже со своим хозяином. Этот факт порадовал меня. Вдруг, совершенно неожиданно, резкий мужской голос громко и нетерпеливо произнёс:
— Слушаю!
— Господин Наока? Добрый день! Я говорю с вами, как частное лицо...
— Ваше имя?
Вопрос прозвучал скорее приказом, и это мне совсем не понравилось.
— Конечно, я мог бы назвать вам своё имя, но, как вы сами догадываетесь, оно вам абсолютно ничего не скажет. Поэтому не будем терять драгоценного времени. Его у меня очень мало. Перейду сразу к делу. Я хочу предложить вам деловой обмен.
Минута молчания. Затем совсем спокойно:
— Что вы имеете в виду?
Вот это другой разговор. Я почувствовал, что инициатива постепенно начинает переходить в мои руки.
— Я хотел предложить вам ознакомиться с документами, в которых будет очень заинтересована народная служба безопасности, если мы с вами не договоримся. Конкретно, это показания нескольких свидетелей, вкупе с визиоматериалом, подтверждающие вашу причастность к подпольному бизнесу по распространению наркотиков, который подрывает основы народной власти.
Снова молчание. Соображает, не ловушка ли это. Пусть соображает. Я, конечно, блефовал, и никаких неопровержимых доказательств вины Наоки у меня на руках не было. Тем не менее, игра, которую я затеял, стоила свеч. Наока хитрый и осторожный человек, но далеко не глупый, поэтому на встречу со мной обязательно пойдёт. В этом я был уверен. Здесь, на Гивее вымогательство было обычным делом. Особенно от него страдали те, кто имел неприлично большие для гивейского общества доходы и скрывал их от народной власти, остро нуждавшейся в деньгах на выполнение минимальных социальных обязательств перед своим народом.
Наконец, всё с тем же холодным спокойствием, Наока спросил:
— Что вы хотите взамен?
Вот это уже совсем другой разговор. Попался! — радостно подумал я.
— Господин Наока! Я человек небогатый... Вы должны понимать, как живётся небогатому человеку в наше время? Революция отняла у меня всё, и теперь мне остаётся уповать только на милость богов и таких людей, как вы...
— Короче! Сколько? — нетерпеливо перебил меня Наока.
— Господин Наока! Я совсем не жаден, но, думаю, двадцать тысяч меня вполне устроят. Надеюсь, вы понимаете, что карточки Народного Фронта меня не интересуют? Только золото! Это мой любимый металл с детства.
— Двадцать тысяч сумма солидная, — медленно произнёс Наока. — Прежде я хочу убедиться в ценности сведений, которые вы мне предлагаете. Я не собираюсь заниматься благотворительностью!
— Разумеется. Я готов ознакомить вас с материалами, оказавшимися в моих руках, только при личной встрече и только с глазу на глаз!
— Хорошо. Где? Когда?
— Сегодня, в пять, на площади Чань-Инь.
Мне показалось, что он усмехнулся.
— Надеюсь, господин Наока, вы порядочный человек и...
— Да! Я буду один, — снова нетерпеливо перебил он меня и отключил связь.
Ну, что ж, посмотрим, как вы держите своё слово, господин Наока. Провести меня вам всё равно не удастся. Я взглянул на часы — до намеченной встречи оставался ровно час. Сев в магнитор, я включил затемнение на стёклах и нажал клавишу на пульте управления: специально оборудованная панель зажглась перебежкой жёлтых огней. Засветился небольшой экран на вертикальном щитке. Я увидел контуры знакомой площади в лучах красного солнца. Изображение сдвинулось с места и медленно пошло вправо — следящая камера начала свою работу.
Лохматые деревья непривычно огромной высоты тоскливо шумели под напором горячего сухого ветра. По небу, откуда-то с юга, вероятно со стороны океана, ползли плоские серые облака. Вся природа, казалось, уснула тяжёлым, тревожным полуденным сном, изнывая от жары. Пыльное раскалённое марево поднималось от почвы, стекало трепетными волнами к подножью деревьев-гигантов, дробилось там, в сотни обжигающих огненно-красных искр.
Я в очередной раз посмотрел на экран. Вроде бы там ничего не изменилось. Камера, пройдя полную дугу, возвращалась к исходной точке... Хотя, что это? Слабое движение в правом нижнем углу экрана насторожило меня. Я добавил увеличения — так и есть! Три шестиместных магнитора остановились в тени одного из зданий в самом начале площади. Это было уже интересно. Затемнённое стекло на дверце переднего магнитора медленно опустилось, открывая чёрное нутро машины. Сомнений больше не было: те, кто сидит в ней, осматривают окрестные дома с помощью термочувствительной оптики. Возможно, у них есть и биолокационная система.
Я остановил камеру. Прошло минуты три, затем, как по команде, дверцы всех магниторов распахнулись, и из них выскочило человек пятнадцать дюжих молодцов в одинаковых синих костюмах и солнцезащитных очках, очень напоминающих специальные инфракрасные. Они врассыпную кинулись к окрестным домам. Со стороны всё это походило на хорошо спланированную военную операцию. Было совершенно очевидно, что Наоки среди них нет. Дальше мне стало уже не интересно наблюдать за происходящим. Я выключил экран и вылез из машины, разминая затекшие ноги.
Бронзовые драконы, украшенные лаконичными революционными лозунгами, уже не казались такими свирепыми. К тому же, скоро у них должен был появиться новый сосед — памятник вождю всех народов Квой Сену, фундамент под который начали закладывать посреди этой маленькой площади, помпезно именовавшейся теперь площадью Победы.
Кабина визиофона была всё так же пуста. Я набрал прежний номер и стал ждать. Наконец, экран слабо осветился и потух, как и в первый раз. Розовый огонёк вызова снова стал зелёным, и знакомый журчащий голос секретарши Наоки приветливо произнёс:
— Хаи?
— Господин Наока у себя?
Она сразу же узнала меня. Это я понял по интонации её голоса. Но, к моему удивлению, в разговор почти тут же вклинился сам Наока.
— Слушаю! — Голос его прозвучал резко и недовольно.
— А вы, оказывается, не деловой человек, господин Наока!
Я решил говорить с ним в холодно-нагловатых тонах. Минуту он молчал. Мне стало жаль, что я не вижу его лица. Наконец, он произнёс с лёгким удивлением, не ускользнувшим от моего чуткого уха:
— Это вы?
— А вас это удивляет? Кстати, вы можете отозвать своих людей с площади Чань-Инь. Они умелые ребята, но, к вашему сожалению, никого там не найдут. Только зря потеряют время. Хотя, если вы хотите, чтобы они поразмялись ещё, тогда пускай порыскают по развалинам.
Снова молчание, на этот раз более продолжительное. Момент был подходящим, и я решил "ковать железо, пока горячо".
— Неужели вы не поняли, с кем имеете дело?
— Теперь понял... Хорошо. Давайте говорить по-деловому. Что вам нужно?
— А у вас, оказывается, плохая память, господин Наока! Кажется, мы уже договорились о сумме, которую я хотел бы получить? Или нет? Но вам, судя по всему, деньги дороже собственной свободы и жизни?
— Хорошо. Называйте время и место.
— Ну что ж, поверю вам ещё раз. Только если всё повторится снова, наши с вами переговоры закончатся, не успев начаться!
— Да, да! Говорите!
— В восемь часов вы должны быть на проспекте Свободы. Двигайтесь пешком от здания Народного Совета к бывшему ресторану "Волшебный Гарем".
— Как я вас узнаю?
— Очень просто: я сам подойду к вам.
