Он мечтательно поднял к потолку глаза.
— Утром я отправлюсь в дорогу, — решительно сказал Хо, выслушав друга. — Что бы там не случилось, я разыщу твою Юли и дам тебе об этом знать!
— А я? — расстроено воскликнул Кулак, поднимаясь со своего места. — Мне-то что делать? Какая моя задача будет? Оставаться здесь, с тобой?
Эд посмотрел на меня.
— Нет. Для тебя есть более важное дело, — сказал я. — Чтобы одолеть Кроду нас троих будет мало. Я слышал, что он собрал большую армию и собирался напасть на Линь-Шуй.
— Эва! Армию! — воскликнул Кулак. — Ты хочешь, чтобы я привёл тебе целую армию? Трудновато мне будет армию-то собрать!
— Нет. Ты должен будешь отправиться в столицу и найти там землян — Юлия Торрену, Тадеуша Сабуро или Артура Порта. Запомнил? Если они, конечно, там... Расскажи им про меня, что я жив и что мне нужна их помощь... Ну, а если не найдёшь моих товарищей в столице, тогда попробуй сам собрать отряд, хотя бы человек сто-сто пятьдесят, — добавил я, печально опуская глаза.
— Ты это... вот что... Не переживай насчёт меня, Максим! — деловито сказал Кулак. — Я, знамо дело, не генерал, какой, но людей я тебе подходящих соберу. Обещаю! Об этом даже говорить нечего! Правда, недельки две подождать придётся. Ты только весточку мне с собой черкани, чтобы, значит, поверили мне товарищи твои. Не подумали, что я провокатор какой или лазутчик вражеский. Стало быть, так вернее будет.
— Хорошо. Напишу, — кивнул я.
— Ну что ж. А теперь давайте спать ложиться, — сказал Хо. — Завтра трудный день предстоит.
— И то верно, — согласился с ним Кулак. — Выспаться перед дальней дорогой было бы неплохо.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ЛЕБЕДИ И ВОРОНЫ
Дожди прекратились. Пришло лето. Земля, пробуждённая влагой, засияла великолепием свежей зелени, чтобы спустя месяц снова изнывать от зноя и жажды — близился сезон Сарад.
Мой рассудок теперь был светел и ясен, как реки, вновь обретшие чистоту и прозрачность. Иллюзии давно исчезли. Теперь я видел свою цель, как никогда раньше, ясно и отчётливо. Сидя на окраине посёлка, на сторожевой вышке, специально сколоченной для меня по распоряжению старосты Цао Гуна, и напряжённо всматриваясь в окрестности, я не переставал обдумывать возможные пути достижения этой цели с наименьшими потерями для себя и своих товарищей.
Очень скоро Кулак приведёт людей для решающей битвы. Эд молодец! У него действительно всё получится. Со дня на день должен был вернуться и Хо с известиями о Юли. Только бы рассказы о Чанчжен не оказались вымыслом! Если в этом Чанчжен действительно логово Кроды, то я обязательно доберусь до него, чего бы мне это не стоило, и спасу свою любимую!.. А если в Чанчжен никого нет?.. Тогда исчезнет последняя надежда на спасение Юли, ведь искать её по всей планете всё равно, что искать иголку в стоге сена!
Есть, правда, один сомнительный путь, по которому мне совсем не хотелось идти. Но древняя мудрость гласила: "Когда мы стеснены в позиции и скованы в действиях, нужно извлекать выгоду из слабостей противника вблизи и избегать ведения войны против противника вдали". Ведь Крода угрожал не только нашим замыслам и авторитету. Он был опасен и для режима Чой Чо Рена. Теперь, когда мои надежды на то, что Юли удастся убедить Кроду выступить на нашей стороне, не оправдались, и я окончательно понял, что такой союзник нам совсем не нужен, необходимо спасать жену из рук её похитителя. Ради этого я готов был теперь пойти даже на союз с "народным" вождём, хотя прекрасно осознавал, чем всё это может закончиться для меня. Но иного выхода сейчас я просто не видел. Когда будут исчерпаны все другие возможности, я, не задумываясь, пожертвую собой, ради спасения Юли.
Я достал оружие и проверил обойму, гоня от себя тяжёлые мысли.
— Вэйкурэн! — позвал меня снизу голос Аюми. — Спускайся! Я принесла тебе поесть.
— Лучше ты поднимайся сюда. Сможешь?
Я посмотрел сверху на девушку. Аюми фыркнула и, ловко подвернув между ног юбку, принялась быстро карабкаться по шаткой лестнице. Оказавшись на верхней площадке вышки, она довольная протянула мне завёрнутый в тряпку тёплый котелок.
— Вот! Это рыбный суп. Сегодня приготовила. И хлеба немного принесла. Отец где-то раздобыл.
— Спасибо, Аюми! Должно быть очень вкусно. Ты здорово готовишь, учитывая скудность здешнего рациона, — улыбнулся я ей.
Усевшись на краю площадки и распеленав котелок с супом, я снова посмотрел на девушку. Она села рядом, скрестив и поджав под себя ноги. Кивнула мне:
— Ты ешь, ешь! Пока ещё не остыло. А то сидишь здесь целый день, как сторожевой пёс. Наверное, все глаза проглядел?
Аюми улыбнулась — лучисто и открыто.
Суп и в самом деле оказался наваристым и ароматным, хотя кроме рыбы, корнеплодов и каких-то трав в нём не было ничего особенного. Я с аппетитом опустошил котелок и отставил его в сторону. Аюми заботливо наблюдала за мной, подперев рукой подбородок. Когда я взглянул на неё, она смутилась и принялась поправлять блузку и разглаживать складки на своей юбке.
— Послушай, Аюми! Почему твой отец винит себя в недуге Джиро? — как бы невзначай спросил я её.
Брови девушки нахмурились, обозначив на лбу две вертикальные морщинки.
— Джиро родился в плохие времена, — неохотно ответила она. — В годы большого голода... Наша мать сильно болела и была очень слаба, чтобы родить ещё одного ребёнка. Никто тогда не думал о детях. Каждый хотел просто выжить и сохранить то, что имеет. Всем было тяжело...
Аюми задумчиво посмотрела вдаль.
— Наша мать умерла во время родов, — через некоторое время продолжала девушка. — Отцу самому пришлось спасать Джиро от смерти. Но он не был врачом или повитухой. А наши соседи отвернулись от него, обвиняя отца в беспечности.
Аюми взглянула на меня, и я прочёл в её глазах скорбный укор.
— Но богам было угодно, чтобы Джиро остался жить, хотя он и не был таким, как все. Что мы могли с этим поделать? У отца после всего случившегося руки просто не поднялись, чтобы избавиться от такого сына, как это делали другие. Он полюбил его всей душой... Порой мне кажется, что он любит его даже больше меня.
Аюми замолчала, и губы её тронула печальная полуулыбка.
— Но в изъяне Джиро не было, ни чьей вины! — уверенно добавила девушка. — На всё воля богов. Ведь каждый приходит в этот мир таким, каким его замыслил Всевышний.
— Ты, в самом деле, веришь в то, что некий Бог может быть как-то причастен к судьбам простых людей?
— А ты разве нет? — искренне удивилась девушка. Её миндалевидные глаза наполнились сомнением. — Ты не веришь в силу и могущество Всевышнего?
— Если честно, нет. На Земле люди давно верят только в науку и в способности самого человека стать равным любым богам. Мы знаем, что никакая абстрактная высшая сила не способна держать в повиновении целую Вселенную... Но это не означает, что ты должна перестать верить, — добавил я, видя, как девушку одолевают противоречивые чувства.
После долгого молчания, она, наконец, решительно сказала:
— Я хочу пойти с вами! — Аюми с надеждой посмотрела на меня. — Можно мне пойти с вами?
Её намерения немало удивили меня.
— Но ты девушка! Это будет военный, опасный и трудный поход. Зачем тебе рисковать собой?
Аюми гордо подняла голову. Щёки её пылали румянцем.
— Я видела, как ты сражался за нас — за жизнь Джиро и мою честь. И я хочу отплатить тебе за твою милость к нам!
— Это не было милостью! — покачал я головой. — Это был мой долг — защищать слабых и униженных, бороться со злом в любом его проявлении. Понимаешь ли ты, зачем мы пришли в ваш мир? Зачем я снова готов пойти на смерть?
— Чтобы спасти свою любимую? — с надеждой произнесла Аюми.
— Не только за этим. Сама по себе смерть не страшит нас. Мы знаем, что она не конец всего. У вас здесь свосем не так. Главная беда вашего общества в том, что оно утеряло нравственность. Не ту, о которой здесь ещё можно услышать — нравственность в её примитивном толковании, основанную на слепом следовании ритуалам и традициям. Я говорю о подлинной нравственности, обязательным условием которой является осознанность. Если гивейский народ обретёт её и восстановит мораль, то он сможет остановить саморазрушение, которое длится здесь последние десятилетия. Понимаешь?
— Да, — кивнула Аюми, заворожено слушая меня.
— Но такое возрождение нравственности возможно лишь при изменениях самого общества — глубоких и кардинальных. Ни одно человеческое существо не может пребывать во благе при неблагополучии окружающей среды. Так или иначе, эта среда заставит человека ощутить на себе последствия своих проблем. Именно социальная среда порождает тиранов, с диким стремлением к власти над людьми, насильников, стремящихся возвысить себя через унижение других, людей с искривлённой психологией и архаическим пониманием доблести. А они в свою очередь рождают новых, подобных себе призраков. И так продолжается до бесконечности, пока кто-нибудь не разорвёт эту цепь зла. Вот и этот Крода, похитивший мою жену, — он тоже один из таких призраков, одно из звеньев в этой цепи. Сам он ни есть абсолютное зло, нет. Он лишь порождение социальной системы, до краёв наполненной инферно. Именно инферно порождает людей, подобных Кроде или Чой Чо Рену, а они плодят и питают его страданиями других людей. И рождение инфернальных призраков здесь будет неизбежным и непрерывным, потому что общество, которое существует сегодня на Гивее, отрицает любовь. Вот почему оно неминуемо обречено на разрушение.
— Инферно? — удивилась Аюми. — Но что это?
— Это и есть абсолютное Зло — скопление безысходного страдания, ужаса и горя, делающее жизнь всего живого невыносимой и бессмысленной.
— Как же быть? — ужаснулась Аюми.
— Уничтожать инферно — безжалостно и неумолимо во всех его проявлениях, в любом уголке Вселенной! А для этого нужно построить у вас иное общество — общество, основанное на нравственности и прямом народовластии, общество безо лжи и лицемерия, общество дающее свободу для развития личности каждого жителя этой планеты, общество, наполненное добром, состраданием и открытостью. Но только теперь я начинаю понимать, что такое общество можно создать здесь лишь через прямое вмешательство извне. Сами вы уже не в силах победить поработившее вас инферно. Поэтому вам необходимы учителя и наставники, которые поведут вас по верному пути, которые помогут разогнать тьму, чтобы долгожданная заря, наконец, воссияла над этой планетой. Сегодня я ясно вижу, как вы нуждаетесь в этом.
— Ты говоришь о Земле? — догадалась девушка.
— Да, о ней, — кивнул я. — И для таких грандиозных преобразований необходимо время — время для изменения ценностей и мышления масс. Нужно, чтобы критичность мышления и глубокая осознанность поведения стали массовым явлением на всей планете. А это очень и очень долгий путь! Того времени, что мы находимся здесь, для этого совсем недостаточно. Нам приходится растрачивать свои силы на борьбу с инферно, и поэтому мы терпим столько неудач, стремясь подстегнуть процесс переустройства на неподготовленной почве.
— Ты думаешь, что люди здесь когда-нибудь изменятся? — Аюми с сомнением посмотрела на меня.
— Да, но этот процесс нужно постоянно направлять, направлять с помощью тонкой социальной инженерии! Вы лишь вначале пути и до его завершения ещё далеко! Вот почему, чтобы история на этой планете снова не качнулась в сторону, процесс изменений должен сопровождаться строгим контролем, опять же, извне в течение всего переходного периода. И кроме Земли сделать это больше некому. Поэтому-то здесь и мы, земляне — передовой отряд, форпост будущих преобразований. Когда-нибудь всё изменится, и сюда потекут полноводные реки добра и знания, смывая с лица этой планеты всю грязь. А пока мы вынуждены воевать с Чой Чо Реном и с людьми, подобными Кроде, которые несут разрушение этой планете. Воевать, чтобы остановить их и расчистить дорогу для прихода других. В этом наш долг перед Гивеей — младшей сестры Земли. И никакая смерть на этом пути не страшит нас. Но ты... Разве ты не боишься смерти?
Я проникновенно посмотрел в тёмные глаза Аюми.
— Нет, — твёрдо ответила девушка и отрицательно покачала головой. — За вами я готова идти даже на смерть!
— Но почему? — изумился я.
— Ты всё правильно говоришь про необходимость изменений. Возможно, я не очень умна, чтобы понять всё, что ты сказал, но я чувствую сердцем твою правоту! И люди не зря теперь говорят, что вы, земляне — живые боги, спустившиеся с небес, чтобы сеять здесь добро и вершить справедливость. Вы настоящие хикари-тенши, а ты — их предводитель!
Я посмотрел на девушку.
— И ты веришь в это?
— Если вы посланы защищать и направлять нас, — уверенно сказала Аюми, — то вас, должно быть, послал сам Всевышний! Вы и есть его посланники!
От её слов мою душу наполнила невольная радость, и вместе с ним пришло смущение.
— Пусть будет так, — кивнул я в ответ на её наивное объяснение. — Но как же твой отец? Он вряд ли отпустит тебя с нами. Неужели ты ослушаешься отца?
— Отец не будет против, — покачала головой Аюми. — Он верит в вас, как и все остальные здесь... К тому же, у него останется Джиро, — тихо добавила девушка, опуская глаза.
— Хорошо, — помолчав, сказал я. — Я возьму тебя с собой. Только обещай мне, что будешь беспрекословно выполнять все мои приказы и не отходить от меня ни на шаг!
— Клянусь! — обрадовано воскликнула Аюми, хватая меня за руку. Глаза её сияли от счастья.
Неподвижный вечерний воздух вдруг ожил порывами ветра и наполнился тонким нарастающим свистом, заставившим меня обратить свой взор на запад. Там, на фоне тёмно-синего неба появились четыре серебристые точки — гравипланы! Через минуту они превратились в сверкающие на солнце крылатые каплевидные машины, которые стали не спеша заходить на посадку на окраине рыбацкого посёлка.
— Кто это? — взволнованно спросила Аюми, тревожно следя за посадкой четвёрки летательных аппаратов, закручивавших высокое степное разнотравье крутыми водоворотами.
— Не бойся. Это мои товарищи, — успокоил я её, чувствуя, как волнение охватывает меня. — Идём со мной. Скорее!
Мы быстро слезли со сторожевой вышки и побежали навстречу садившимся гравипланам. Аюми, взволнованная не меньше меня, запыхалась от бега по высокой густой траве, но не отставала, ни на шаг. Привлечённые рёвом посадочных двигателей, люди, жившие на окраине посёлка, выбегали из своих домов, возбуждённо жестикулируя и громко обсуждая прилёт неожиданных гостей.
Я увидел, как из ближнего к нам гравиплана с подножки трапа в траву спрыгнул радостно улыбающийся Кулак. Эд торопливо пошёл нам навстречу, разгребая траву широкими махами рук, словно воду в реке. Вслед за ним наружу вылезли Артур Порта и Тадеуш Сабуро. Последними из гравиплана появились два старателя — Стоян и Гвоздь, живые и здоровые. Радость вспыхнула в моём сердце при виде их. Я уже собирался броситься к ним, чтобы расспросить их о судьбе Дева, но Кулак первым подошёл к нам. Пожимая мне руку, он сказал не без гордости:
