Рядом с Наокой стоял высокий брюнет с проседью в волосах, на вид лет пятидесяти. Около него я заметил коренастого широкоплечего мужчину, лица которого я не видел — он отвернулся от нас, как только мы с Викки появились на лестнице. Поэтому моё внимание сосредоточилось на высоком брюнете. Чем-то он напоминал мне самого Наоку — такой же представительный, самоуверенный и даже элегантный. Лицо его можно было бы назвать приятным, если бы не большой шрам — от виска до подбородка — портивший всё впечатление.
— А! Вот и наш гость! Господин Маро! — радостно, как старого друга, приветствовал меня Наока. — Друзья! Прошу любить и жаловать: новый друг моей дочери. Смотрите, какая они замечательная пара!
Викки бросила на меня быстрый взгляд, и я прочёл в её глазах растерянность. В самом деле, Наока вёл себя, по меньшей мере, странно. Я пристально посмотрел ему в глаза. И тут, стоявший спиной к нам, человек, наконец, повернулся. В это мгновение я понял, что же меня так беспокоило всё это время. Передо мной стоял Ен. Внутри у меня как будто всё оборвалось. Да, это был именно Ен Шао — начальник одного из отделов ОЗАР, ярый поборник революции и непримиримый борец с её врагами. Он приветливо улыбался мне, как будто мы расстались всего час назад в его кабинете.
— Привет, Максим! — Ен протянул мне руку. — А мы уже заждались тебя!
В горле у меня стоял противный колючий ком, мешавший говорить. Я заметил, как Викки недоумённо посмотрела сначала на меня, затем на Ена, продолжавшего нагло улыбаться. Откашлявшись, я с трудом произнёс хриплым голосом:
— Ен?.. Что ты здесь делаешь?
— Я? — казалось, он искренне удивился моему вопросу. — Странно слышать от тебя подобные вещи, Максим! Где же твоя хваленая проницательность?
Ен повернулся к остальным, словно призывая их поддержать его. Затем снова посмотрел на меня.
— Я здесь среди своих друзей, дорогой мой!
На губах его появилась отвратительная усмешка.
— А с господином Наокой у нас давно сложились тесные деловые отношения. Разве ты ещё не догадался об этом?
В голове моей роем проносились события последних месяцев, складывались в логическую цепочку, приведшую меня, в конце концов, в этот дом — в ловушку, в западню, догадаться о которой мне следовало гораздо раньше, прежде чем я сделал свой последний шаг в пропасть.
— Ну, вижу, ты всё понял, — с удовлетворением отметил Ен, внимательно наблюдавший за выражением моего лица. — А вы, моя милая, — обратился он к Викки, и улыбка его стала ещё более отвратительной, — не держите его так крепко за руку, словно вы уже помолвлены! У нашего с вами знакомого есть жена, которую он очень любит. Не правда ли, Максим? Наверное, ты соскучился по ней? Вот я и решил сделать тебе приятный сюрприз!
Сердце моё похолодело, но не от его ледяного взгляда, а от сознания самой ужасной ошибки, допущенной мною — Юли в его руках!
Ен повернулся к двери, скрытой в глубине зала, и театрально трижды хлопнул в ладоши. Двое охранников, стоявших там, послушно метнулись в темноту за дверью. Медленно, как-будто всё происходило во сне, а не наяву, из тёмного дверного проёма появилась Юли, щурясь на ярком свету. Руки её были связаны. Охранники неотступно следовали за ней. Сердце моё всколыхнулось радостью и загорелось ненавистью ко всем собравшимся здесь. Тёмная волна побежала от груди к голове, туманя взор. Кулаки мои сжались сами собой. Не думая больше ни о чём, я хлёстко ударил в челюсть Ена, стоявшего рядом и нагло ухмылявшегося. Тот отлетел на несколько шагов, и, не удержавшись на ногах, упал на руки своих дружков-бандитов. Голова его безвольно склонилась на грудь.
Жестокое желание добить врага толкнуло меня вперёд. Ударом в грудь я свалил на пол подскочившего сбоку охранника, и был уже близок к цели, когда предательский удар сзади в голову оглушил меня. Падая, я увидел лысого толстяка, довольно ухмылявшегося и потиравшего ушибленную руку. И тут же несколько тяжёлых ног разом опустились на мою грудь. Дыхание моё оборвалось. Лёгкие, будто залило расплавленным свинцом.
— Максим!
Юли вырвалась из рук охранников и бросилась ко мне, но её тут же сбили с ног, грубо схватили за волосы и оттащили в сторону. Я рванулся ей на помощь, свалил ещё одного бритоголового, но сразу получил удар ногой в лицо. Бил пришедший в себя Ен. Впервые я видел его в ярости. В исступлении, он стал избивать меня ногами. Я пытался защищаться, но нападавших было слишком много. Сознание моё медленно угасало. Юли снова с криком рванулась ко мне, но её держали крепко. И тут я увидел в руках Ена грозно блеснувшее оружие. Злобно оскалившись и сплевывая сочившуюся изо рта кровь, Ен повернулся ко мне.
— Что? Ты хочешь её спасти? Ты любишь её? — В глазах его полыхал огонь ненависти. — Ну, так получай её!
Гулко и отрывисто громыхнул выстрел. Из последних сил я рванулся из рук державших меня бандитов, встал на колени и увидел сквозь кровавую пелену, как Юли, словно скошенный цветок, падает на каменный пол.
— Нет! — сорвался с моих губ хриплый крик.
Рука Ена, державшая пистолет, теперь нацелилась на меня. Широкое хищное дуло уставилось мне в грудь, и второй выстрел заглушил слова, так и не сорвавшиеся с моих губ. Я почувствовал, как мощная волна бросает меня на пол, но уже не увидел, как обступили меня стоявшие вокруг люди, не услышал их голосов, одобрительно обсуждавших мою смерть, не увидел, как Наока дружески похлопывает Ена по плечу — всё застлала тупая обжигающая боль, свинцовым огнём разорвавшая мою грудь. Какая-то неведомая сила подхватила меня, как пушинку, и понесла в чёрную бездонную пропасть, закручивая в бесконечном водовороте, оторвав мою душу от моего искалеченного тела.
* * *
Казалось, минула целая вечность, когда где-то впереди, в бездонном мраке, забрезжил родничок света и мгновенно разлился сверкающим ослепительным морем, полностью поглотившем меня. Я, наконец, почувствовал, что падение моё окончилось. Открыл глаза, но ничего не увидел, кроме белого света. Он не слепил меня, он проникал внутрь моего сознания, заполняя его, как и звенящая тишина. Ещё миг, и мне показалось, что эта тишина соткана из тысяч голосов — протяжных и мелодичных, словно песнопения. Я силился расслышать хоть какие-то слова, переполняемый неведомым ранее испугом и волнением, когда почувствовал чьи-то лёгкие прикосновения.
— Кто здесь? — громко крикнул я, но не услышал собственного голоса и испугался ещё больше.
Рванулся в сторону и почувствовал, что снова падаю в неизвестность, в темноту и леденящий мрак. Выдержать такое ещё раз я был не в силах. Какая-то страшная мощь сдавила меня, комкая, подобно листу бумаги. Я опять рванулся, пытаясь освободиться от этой таинственной силы, но в этот раз чьи-то крепкие руки удержали меня на месте. Панически вглядываясь невидящими глазами в бездонную тьму, я барахтался в ней, словно котёнок в воде, сознавая, что силы быстро оставляют меня. В это мгновение рой голосов, окружавших меня, отступил вдаль, и до меня явственно донёсся тихий голос Хо:
— Успокойся. Не шевелись. Тихо!
Я опять открыл глаза, но на этот раз с большим трудом, сбрасывая с век давящую темноту. Вокруг стелился лёгкий полумрак, из которого медленно выплыло лицо Хо и склонилось надо мной.
— Где я?..
Губы мои беззвучно пошевелились. Хо осторожно приподнял мою голову, чтобы я мог осмотреться. Мы находились в крохотной квадратной комнате с каменными стенами, низким сводом и узким зарешеченным оконцем под самым потолком. От каменного пола тянуло пронзительным холодом и сыростью подземелья.
— Я жив?
Хо молча, кивнул в ответ и снова опустил мою голову на что-то мягкое. Глаза мои упёрлись в серый потолок, на котором лежала тусклая полоса лунного света. Руки Хо осторожно легли на мою грудь, ощупывая её. От его лёгкого прикосновения я почувствовал острую, пронизывающую боль, залившую раскалённым металлом всё моё тело. Вздрогнув, я попытался отодвинуться, но Хо удержал меня — мягко, но крепко. Негромко и спокойно произнёс:
— Ты ранен. Очень тяжело! Пуля прошла рядом с сердцем.
Его пальцы продолжали осторожно исследовать моё тело. Только теперь я почувствовал, что одежда моя насквозь пропиталась кровью. Вдруг огненная стрела вонзилась в подреберье, и я едва не закричал от нестерпимой боли. Хо быстро прикрыл мне рот липкой от крови ладонью. Мутные круги поплыли перед моими глазами, и я понял, что снова теряю сознание.
— Вот она, пуля! — констатировал Хо, и его голос вернул меня из небытия. — Лежи спокойно и ничего не бойся! Я помогу тебе.
Резким движением старик разорвал рубаху на моей груди. В следующий миг его ладонь опустилась мне на глаза, и я погрузился в странное дремотное оцепенение, продолжая отчуждённо наблюдать за происходящим. А Хо в это время колдовал надо мной. Он простёр ладони над моей грудью, и лицо его сделалось сосредоточенным и отрешённым. Странный холод опустился мне на кожу, проник в мышцы, разлился внутри меня, притупляя боль. Ещё один миг и одним стремительным движением старик вонзил пальцы в рану на моей груди. С изумлением я наблюдал, как они безо всякого труда погружаются в мою окровавленную плоть, не доставляя мне никаких болевых ощущений, а затем почувствовал их осторожное шевеление внутри себя. Ошеломлённый, я посмотрел на Хо, но тот уже извлёк свою руку из раны — так же быстро и безболезненно — и теперь рассматривал пулю, зловеще черневшую в свете луны. Через секунду Хо швырнул её в дальний угол комнаты.
Я изумлённо посмотрел на свою грудь, но зияющей дыры там не было. Небольшое входное отверстие от пули слегка сочилось кровью. Хо тем временем достал из котомки у себя за спиной маленькую коробочку и открыл крышку. Внутри была густая желтоватая масса. Смочив в ней пальцы, старик стал втирать эту загадочную массу в края моей раны. Я ощутил слабое жжение, а затем приятное тепло проникло внутрь, растеклось по всему телу. Прошло ещё минут пять. Оцепенение моё ушло столь же незаметно, как и наступило. Теперь я уже мог приподняться на локте и осмотреться вокруг. Хо внимательно наблюдал за мной.
Сейчас я заметил, что прутья решетки на окне срезаны излучателем, и понял, как Хо удалось проникнуть сюда. Внезапная острая и пугающая мысль пронзила всё моё сознание: Юли! Я быстро повернулся к Хо. Старик, казалось, читал мои мысли. Нахмурившись, он посуровел. Твёрдо произнёс:
— Её больше нет...
Внутри у меня всё оборвалось и похолодело. Небо раскололось надо мной, обрушилось и раздавило меня. Я снова провалился в чёрную пропасть, я снова падал куда-то, ничего не видя перед собой.
— Нет! Не может быть! Вы слышите? Этого не может быть! Я знаю! — на ощупь я нашёл руку старика и сжал его твёрдые пальцы, но силы быстро оставили меня.
— Я сам это видел, Максим! — откуда-то издалека донёсся до меня тихий голос Хо. — Видел, как её тело увозили из дома...
Время, словно остановилось для меня. Окружающий мир перестал существовать — его заполнила бесцветная пустота. Я понял, что умираю. Жить дальше было бессмысленно. Очнулся я от клацанья запоров на металлической двери. Приподнял тяжёлые веки, ещё не понимая, что происходит. Хо сделал мне знак не шевелиться, а сам метнулся в чёрную тень за дверью. Сквозь полуприкрытые веки я увидел, как в узкой полосе света появилась стройная женская фигура. Она быстро скользнула в полумрак помещения, и сердце моё радостно вздрогнуло — Юли! Но в следующую секунду я понял, что ошибся.
Хо быстро отделился от стены, схватил вошедшую за плечо и резко рванул на себя. Луна осветила испуганное лицо Викки. Девушка хотела закричать, но старик зажал ей рот ладонью, и толкнул ногой дверь, закрывая.
— Хо! — Я предупредительно поднял руку, но старик и не думал причинять боль девушке. Он отпустил Викки, и та изумлённо воззрилась на меня.
— Максим! Ты жив?..
— Почти...
Викки порывисто упала на колени около меня, схватила мою руку и прижалась к ней щекой. Я почувствовал, как она дрожит всем телом. Неожиданный порыв девушки слегка обескуражил меня.
— Прости меня, Максим! Если можешь. Я ничего не знала... Прости!
С трудом, приподняв правую руку, я погладил её по голове. Викки тихо всхлипывала.
— Я ничего не могла сделать... Честное слово!
Девушка подняла ко мне залитое слезами лицо.
— Это всё отец и его люди!
Боль разрывала мне грудь, туманная пелена застилала глаза. Всё возвращалось снова, и я почувствовал, что опять могу потерять сознание.
— Где Юли? — Губы с трудом слушались меня.
Викки затрясла головой.
— Я не знаю... Её куда-то увезли... Тот человек, который узнал тебя. Она... она погибла...
Девушка разразилась громкими рыданиями.
— Я ничего не могла сделать, ничего! — бормотала она сквозь слёзы. — Это отец!.. Он никогда мне ничего не говорил... Я ничего не знала про его дела... Я ему верила, Максим!
— Наока тебе не отец! — хрипло произнёс я.
Викки изумлённо воззрилась на меня.
— Что ты говоришь, Максим?
— Вот твой настоящий родственник — твой родной дед! Он всё объяснит тебе.
Я указал ей на Хо, молчаливо стоявшего в полумраке. Викки обернулась к старику, и мне показалось, что в глазах Хо тоже заблестели слёзы. Он медленно подошёл к девушке, стоявшей в нерешительности подле меня, и осторожно обнял её за плечи. Она вся напряглась, словно окаменела. На лице её была растерянность и страх.
Около получаса тихий, дрожащий от волнения голос Хо рассказывал ничего не ведающей, потрясённой девушке историю жизни её настоящего отца и матери. А я полубредил на сыром холодном полу, стараясь ухватить ускользающий образ Юли, витавший в моём затуманенном сознании. Сердце, как кровоточащая рана, судорожно содрогалось в груди. Наконец, Хо закончил свой рассказ, и в наступившей тишине, ошеломлённая, казавшаяся сломленной, девушка продолжала неподвижно стоять, прислонившись спиной к каменной стене. Старик посмотрел на меня, осторожно тронул Викки за плечо. Та вздрогнула, как-будто очнулась ото сна. Рассеянно улыбнулась ему. Затем, спохватившись, поспешно заговорила:
— Вам нужно уходить отсюда! Я помогу вам бежать. Отца сейчас нет дома. Но меня могут скоро хватиться. Вам нельзя больше оставаться здесь. Они думают, что ты умер, Максим, и придут за тобой, чтобы закопать тело.
— Она права, — согласился Хо. — Нужно уходить. Ты сможешь идти?
— Попробую...
Я с трудом поднялся на колени. Хо и Викки поддерживали меня с двух сторон, помогая встать на ноги и идти. Мы вышли наружу, к свету звёзд и свежему ночному ветру. Вокруг был сад. Небольшое сооружение, сложенное из неотёсанных камней, служившее мне склепом, одиноко стояло среди фруктовых деревьев. По едва приметной тропе Викки вывела нас к лесу, отделённому от сада высокой каменной оградой. Здесь, в заборе, была узкая решетчатая калитка. Плохо смазанные петли её жалобно и протяжно заскрипели, когда Викки открывала нам дорогу к спасению. На лужайке в лесу стоял магнитор — тот самый, на котором Викки ехала, когда мы с ней встретились. Хо уверенно повёл меня к машине, осторожно поддерживая под локоть. Но я остановился на полпути, обернулся к застывшей у калитки девушке.
