"Какой удачливый старик, — подумал юноша. — Наверное, он знает какой-то секрет? Вот бы и мне узнать его!". Он подошёл к старику и обратился к нему с такими словами: "Дед, научи меня удить, так же, как ты. Я во сто крат красивее и моложе тебя, но ни одна рыба не попадалась мне, с такой же охотой, как отдаётся она твоему удилищу. А ведь ты некрасив, да к тому же немощен и стар. Зачем тебе такая удача? Неужели этот мир создан только для несправедливости и уродства, и таким, как я, в нём нет места? От этих мыслей моя жизнь становится просто невыносимой, ведь я красивее любого из моих сородичей! Моим отражением в воде любуются даже облака и звёзды, но я так одинок в этом мире!".
"Зачем тебе, сынок, учиться у меня? — подняв голову, ответил ему старик. — Сдаётся мне, ты хороший парень. Послушай-ка: иди вдоль берега этой реки и встретишь своё счастье". Говоря так, старик смотал свою удочку, по воде пошли большие круги и он исчез, словно и не было его вовсе. Удивился юноша и подумал: "Не иначе, как дух какой-то со мной разговаривал. Пойду-ка я вдоль реки, как он велел, и посмотрю, что получится!"...
— А что случилось потом? — нетерпеливо заёрзал на коленях у отца Джиро, и глаза мальчика загорелись ожиданием сказочного чуда.
Лю Инь улыбнулся, погладил сына по голове, и его освещённое костром лицо наполнилось безграничной любовью и нежностью.
— А случилось вот что, — неспешно продолжал он. — Долго шёл юноша по берегу — с полудня до вечера. Вот и ночь уже пришла, и звёзды высыпали на небо. Вдруг откуда-то налетели светящиеся мотыльки, подул лёгкий ветерок, и мотыльки полетели в ту сторону, куда дул ветер. Юноша тоже решил пойти в этом направлении и вскоре он оказался около речного залива, заросшего лотосами. Над заливом ярко светила луна, и казалось юноше, что это не луна светит, а светятся цветы лотоса на воде. А вокруг залива стояла густая роща. Мотыльки голубыми звёздочками поблёскивали в ветвях деревьев, как будто показывали дорогу, и юноша увидел, что в роще виднеется домик. К нему вела узкая тропа. Юноша пошёл по ней и вскоре увидел, что в окне дома мерцает огонёк. Он подошёл ближе и через приоткрытую дверь заметил в доме девушку, которая ткала шёлк при свете лампы, а в волосах у неё был свежий бутон лотоса...
— А что это за место такое и кто эта девушка? — снова нетерпеливо спросил Джиро, в мечтательном взгляде которого уже витали картины, рассказываемой отцом сказки.
— Ты слушай, не перебивай, — мягко одёрнул его Лю Инь. — Так вот, войдя в дом, юноша спросил: "Что это за место?". Девушка отложила в сторону свою работу и подняла голову. Она была так красива, как бывает красив только цветок лотоса в лунном сиянии. "Это место зовётся деревня Лотоса, а моё имя Хэхуанюй, — ответила девушка. — Если ты устал с дороги, оставайся здесь и отдохни", — предложила она и снова склонилась над ткацким станком. Она работала так быстро, что не было видно, как бегает челнок. "Вот бы мне найти такую чудесную жену", — подумал Виру Тамаши. Не в силах больше терпеть своё одиночество, он обратился к Хэхуанюй с такими словами: "Я совсем одинок! Я готов жить где угодно — на высоких горах, или в дремучих лесах, лишь бы быть с тобой вместе!".
"Почему ты хочешь жениться на мне?" — спросила его Хэхуанюй. "Потому что я не видел в своей жизни никого прекраснее тебя! — ответил ей юноша. — Все люди вокруг алчны, хитры и ужасны на вид. И только ты одна — само совершенство!". "Я не могу пойти с тобой и жить, как твоя жена, — печально сказала Хэхуанюй. — Мой отец никогда не разрешит, чтобы я жила с простым смертным. Ведь я не обычная девушка — я лотосовая фея!". Виру Тамаши обрадовался и огорчился от её слов, потому что он уже догадался, что Хэхуанюй не простая девушка. "Но я могу дать тебе нечто большее, чем женитьба, — добавила лотосовая фея, видя, как опечален юноша. — Вот, возьми этот лотос, — сказала Хэхуанюй, вынимая из волос цветочный бутон и протягивая его Виру Тамаши. — Носи его всегда около своего сердца. Если ты поступишь так, то сможешь видеть в людях всю их красоту, какими бы ужасными на вид они тебе не казались. Потому что ты будешь видеть своим сердцем, а не глазами. Так ты сможешь различать добро, отсеивая его от зла. Это сделает тебя счастливым".
"А этот лотос — это ведь ты?" — догадался юноша. "Да, это я, — согласно кивнула Хэхуанюй. — И я всегда буду находиться рядом с твоим сердцем, а это значит, мы будем вместе, как муж и жена. Наши сердца будут биться, как одно сердце, и ты никогда не познаешь разлуки со мной". Юноша послушался лотосовую фею, и вернулся в свою деревню. И на утро мир вокруг уже не казался ему таким мрачным и безрадостным. Люди улыбались ему и были милы и добры, потому что в его сердце теперь жила любовь...
Лю Инь замолчал, окончив свой рассказ.
— Хорошая сказка, — одобрил я. — Мудрая.
— Да, очень хорошая! — обрадовано воскликнул Джиро. — Я тоже когда-нибудь встречу лотосовую фею и тогда никто больше не будет смеяться надо мной!.. Вот только бы узнать, где она живёт! — досадливо добавил мальчик.
— Узнаешь, — улыбнулся Лю Инь, потрепав сына по волосам. — В своё время, когда станешь постарше... Ладно, — вздохнул он, поднимаясь со своего места. — Давайте возвращаться домой! А то Аюми будет беспокоиться о нас.
Затушив огонь и взвалив на себя сети с уловом, мы двинулись в сторону посёлка. Джиро шёл впереди, освещая нам дорогу тусклым фонарём, и поминутно задирал голову к звёздам, словно надеялся увидеть там загадочную и прекрасную фею, исполняющую заветные желания.
Аюми сидела у порога своего дома и задумчиво смотрела на выплывавшую из-за облаков серую луну. Девушка тихо напевала какую-то песню, и в ночной тишине её глубокий голос звучал тоской и призывом. Она пела о несбывшейся мечте. Остановившись невдалеке, я невольно прислушался к словам.
Я соберу и спрячу жемчуг белый,
Что рассыпает шумный водопад.
В минуты грусти в этом бренном мире
Он мне заменит те потоки светлых слёз,
Что проливаю я, когда увижу,
Как под деревьями ложатся
Охапки листьев, красные как кровь.
Я знаю: тщетно подношенье осени смиренной.
И верно молвят, что в луне десятой боги
Навечно покидают этот мир.
Так пробудись, проснись скорее
И стань товарищем моим ты, спящий мотылёк!..
Песня умолкла на высокой ноте, будто стихший в ночи лёгкий ветерок. Аюми заметила нас и поспешно поднялась на ноги, смущённо потупив взор.
— Что ты сидишь здесь одна, дочка? — удивился Лю Инь.
— Жду вас.
— Уже поздно. Девушке не безопасно оставаться здесь одной! — покачал головой Лю Инь. — Пойдём в дом. Мы принесли тебе славный улов!
— Хорошо отец.
Аюми бросила на меня быстрый взгляд и покорно последовала за своим отцом, взяв брата за руку.
* * *
В этот день шёл проливной дождь, и рыбная ловля была невозможна. Потоки воды обрушивались на землю серой стеной, стекали звенящими водопадами с крыш домов. Делать было особо нечего, и я сидел у окна, тоскливо взирая на промокший мир.
Лю Инь возился с прохудившейся сетью. Джиро пристроился под навесом у входа и что-то вырезал отцовским ножом. Аюми занималась готовкой у плиты.
Какой-то шум раздался снаружи, когда она проходила мимо меня, чтобы выплеснуть грязную воду в лужу на улице.
— Что там? — спросил я.
Аюми замерла на пороге дома, всматриваясь куда-то вдаль, и вдруг на лице её появилось напряжение.
Шум на улице усилился, послышались чьи-то отдалённые голоса, приближавшиеся с каждой минутой. Я быстро поднялся со своего места и вышел на крыльцо. Слева, со стороны храма, бежали двое мальчишек, испуганно вопя на всю улицу:
— Хагетама! Хагетама! Спасайтесь! Спасайтесь все!
— Хагетама? — Лю Инь вскочил с лавки, как ошпаренный, и подбежал к двери, высовываясь наружу и опасливо озираясь по сторонам.
Мальчишки пробежали мимо нас, не замечая луж, грязные и мокрые от дождя. Джиро посмотрел им вслед и нерешительно оглянулся на отца. Лю Инь испуганно схватил Аюми за руку и торопливо заговорил:
— Дочка, дочка! Скорее прячься! Скорее за дом, в потайную яму, чтобы они не увидели тебя!
— Отец! Я не боюсь их! — презрительно воскликнула девушка.
— Родная! Ради Всевышнего, не противься мне! Ты и Джиро — это всё что осталось у меня в этом мире!
Лю Инь молитвенно сложил руки и на глазах у него появились слёзы.
По улице в рассыпную уже бежали испуганные люди, торопливо прятались по своим домам, поспешно запирая двери и ставни на окнах.
— Что происходит? — не понимал я.
— Это хагетама! — воскликнул Лю Инь. — Они снова пришли к нам! Камал! Умоляю! Убеди Аюми, спрятаться! Если они найдут её... — Губы его задрожали, и он замолчал, не в силах произнести больше ни слова.
Я посмотрел на девушку. Брови её нахмурились.
— Хорошо! Я спрячусь, отец. Не бойся за меня. Подумай лучше о Джиро.
Аюми решительно направилась за угол дома, а Лю Инь схватил сына за руку и увёл с его улицы.
В это время на площадь, перед храмом, грохоча, выехали две машины армейского типа. Из них выпрыгнули девять крепких молодцов. Все они были с обритыми наголо черепами, голыми мускулистыми торсами, разукрашенными устрашающими татуировками. У многих в ушах и носах блестели серьги или кольца. Потрясая широкими плоскими клинками с загнутыми книзу остриями, какими здесь обычно рубили хворост, и громко выкрикивая непристойные ругательства, они уверенно разбрелись по посёлку и принялись бесцеремонно вламываться в рыбацкие дома и избивать их жителей.
При виде происходящего в сердце моём начал закипать гнев и негодование. Я по-прежнему стоял на пороге дома Лю-Иня, раздумывая, как поступить, когда заметил появившуюся на ступенях храма сгорбленную старуху с палкой в руках. Казалось, она совсем не боялась бесчинствующих бритоголовых. Хромая, она спустилась на улицу и направилась в нашу сторону, не обращая внимания на двух наглых бандитов, бесцеремонно потрошивших храмовые урны для подаяний у неё за спиной.
Бритоголовые здоровяки сразу заметили старую женщину. Громко хохоча и отпуская непристойности в её адрес, они нагнали старуху метрах в двадцати от дома Лю Иня. Один из бандитов с силой пнул её ногой в спину. От его удара беспомощная женщина тяжело упала в грязную лужу, раскинув руки в стороны и выронив свою палку.
— Куда так спешишь, старая? Решила поиграть с нами в прятки? — выкрикнул другой бандит, скалясь в довольной наглой ухмылке.
Первый бандит встал подбоченившись над старухой, охавшей от боли, и спокойно наблюдал за тем, как она пытается подняться на ноги.
— Гнусный ублюдок! — прохрипела старуха, с трудом вставая на колени. — Твоя мать, должно быть, рожала тебя в сточной канаве рядом с червями и дохлыми собаками, раз ты не ведаешь уважения к людям!
Старуха замахнулась на бандита своей палкой, но он с лёгкостью выхватил её у неё из рук и переломил через колено. Презрительно и гневно бросил:
— Ах ты, мерзкая тварь! Ты посмела коснуться своим поганым языком имени моей матери? Да я отрежу тебе этот язык и заставлю его сожрать! А затем выпущу тебе кишки и брошу их на съедение здешним крысам!
— Правильно, Хэг! — поддержал его намерения второй бандит. — Давай, прикончи эту гадюку! Сдерём с неё мерзкую кожу и натянем на пугало в поле! Вот смеху то будет!
Оба громко и отрывисто рассмеялись. Тот, кого назвали Хэгом, выхватил из-за пояса свой тесак и замахнулся им на старуху.
Неожиданно около него появилась промокшая до нитки Аюми. Я даже не заметил, как она оказалась там.
— О, нет! — жалобно простонал у меня за спиной Лю Инь. — Я же велел ей спрятаться! Девочка моя...
Аюми бесстрашно бросилась на бритоголового здоровяка, пытаясь оттолкнуть его от немощной старой женщины.
— Не трогайте её! — гневно выкрикивала она, решительно закрывая собой старуху. — Она полоумная! Отпустите её!
Аюми быстро повернулась к старухе и крикнула:
— Уходи отсюда Мива! Скорее!
Старая женщина удивлённо взглянула на девушку, но спорить с ней не стала. Поспешно заковыляла прочь, произнося проклятия в адрес бандитов. Но те даже и не думали преследовать её. У них теперь появился новый объект для нападок, куда привлекательнее прежнего.
— Ого! Да тут у нас нарисовалась защитница обиженных и обездоленных! — ухмыльнулся второй бандит, бесцеремонно и грубо хватая Аюми за руки, и пытаясь обнять девушку, сопротивлявшуюся ему.
— Смотри Хэг, какая красотка!
— И то верно! Оказывается, от нас скрывали здесь настоящий бриллиант! Ты погляди, какая сочная! Хочешь её, Брут?
— Да!
— И я хочу! Держи её крепче, Брут! — скомандовал Хэг.
Его подельник заломил Аюми локти назад, так что девушка страдальчески выгнулась, вся пунцовая от гнева.
— Так что, милашка? Я у тебя буду первым или как? — развязно и нахально спросил Хэг, и резко разорвал блузку Аюми. Затем он жадно схватил девушку за грудь и сильно сдавил, громко смеясь в ответ на её крики и рыдания.
Аюми рванулась из последних сил, но бандит по имени Брут держал крепко. Сопротивление и слёзы девушки лишь раззадорили бритоголовых татуированных здоровяков. Не в силах справится с ними, Аюми укусила за руку державшего её Брута. Грозно вскрикнув, тот с размаха ударил Аюми по лицу. Оглушённая, она упала в грязь.
— Ах ты, дрянь! — злобно и раздосадовано завопил Хэг, снова хватаясь за свой тесак. — А ну-ка, держи эту суку, Брут!
Его подельник вцепился девушке в волосы и заставил её подняться на ноги. Перепачканная грязью, полная отчаяния Аюми схватилась за руку бандита, крича от боли и выкрикивая проклятия в адрес своих мучителей.
Теперь уже Джиро, не выдержав издевательств над своей сестрой, выбежал из дома, вопреки предостерегающим выкрикам своего отца. Мальчик подскочил к бандиту по имени Хэг, державшему наготове острый тесак. В руке Джиро блеснул отцовский нож. Отважный ребёнок со всей силы вонзил его в бедро бритоголового бандита, крича и захлёбываясь рыданиями:
— Пусти! Пусти мою сестру! Проклятый хагетама! Я убью тебя, если ты сделаешь ей больно! Я убью тебя!
Не ожидавший такого нападения, Хэг зарычал от боли, выдернул нож из своей ноги и отвесил Джиро увесистую затрещину, от которой мальчик упал ничком в лужу, рыдая и тряся головой от бессилья. Разъярённый видом собственной крови, Хэг схватил Джиро за шиворот и поднял перед собой, разглядывая его, словно диковинного зверька.
— Ты посмотри, Брут, какой уродец! И что, эта красотка твоя сестра?
Он кивнул в сторону рыдающей Аюми.
— Неужто вы двое родились от одной матери?
— Хэг! Похоже, они неродные! — весело выкрикнул Брут. — Эта красуля, похоже, нашла его на помойке и решила пожалеть, как безродного пса!
Оба бандита громко загоготали, отпуская непристойные шуточки в адрес Аюми, её брата и их родителей.
— Камал! Умоляю! Спаси их! Умоляю! — раздался за моей спиной дрожащий голос Лю Иня.
Не в силах больше видеть, как издеваются над его детьми, он упал передо мной на колени и схватил мою руку, прижимая её к своему лбу.
