— А дальше что?
— А что дальше? — усмехнулся Кулак. — Дальше на завод привезли новых рабочих. Кто же хочет с голоду помирать без работы-то? Только работа та у них не пошла совсем. Видать, действительно сильное заражение тогда было там. И в городе в этом совсем жить стало никому невозможно. Вот и прозвали его тогда "губителем". Народ, кто поумнее был, тот в столицу сразу подался, в Линь-Шуй, значит. А завод тот всё равно компании закрыть пришлось. Вот так всё и было!
— Но как же люди из рабочего комитета, которых увезли? Неужели об их судьбе так ничего и не известно?
Кулак отрицательно покачал головой.
— Сгинули они, поди, как один все сгинули... Только после этого, аккурат годика через три как завод закрыли, и появились в этих местах те самые дьяволы — не люди и не звери. Народ местный, старательный, прозвал их "ревунами" и в лес с тех пор ни ногой. А приходят ревуны эти откуда-то из-за болота. Вот такие вот дела. Разумеешь теперь?
— Постой-постой! — остановил я его, охваченный внезапной догадкой. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это те самые... Но, тогда они стали настоящими мутантами! Может быть, на том заводе у Наоки и какими-то генетическими экспериментами занимались?
— Я тебе сказал всё, что знал, — прищурился Кулак. — А ты уж сам решай, что к чему. Ты, видать, парень смышлёный будешь. А мы здесь люди тёмные, наукам всяким не обученные. — Староста снова отхлебнул из кружки мутного бродила.
Как он только его пьёт? Вонь стоит, как на болоте! Я поморщился. Кулак опять бездумно уставился в одну точку перед собой. Крупные капли пота катились по его небритым щекам, стекая за воротник рубахи на волосатую грудь, но он не обращал на это никакого внимания.
— Так значит, ревун ищет Наоку? — нарушил я наступившее молчание.
Кулак вздрогнул, удивлённо посмотрел на меня.
— Наоку?.. А! Не... Зачем ему Наока?.. Да и помер тот давно уже.
— Ты имеешь в виду, деда Наоку? — уточнил я.
— Его, а кого же ещё? — Кулак окинул на меня непонимающим взором.
— Кто же ему тогда нужен? Может быть ты? — Я посмотрел в его пьяные глаза.
Кулак усмехнулся.
— Я ему что? Разве башку мне по ошибке отвернёт, как Зыку!..
— Тогда кто? — продолжал допытываться я.
— Хо ему нужен, вот кто, — неожиданно выпалил староста и испуганно зажал рот рукой, озираясь по сторонам.
— Хо? — изумился и в тоже время обрадовался я столь неожиданному совпадению, но постарался не подать вида. — Кто это? Ты его знаешь?
— Как будто! — криво ухмыльнулся Кулак. — Хо был управляющим на том самом заводе. Рабочие-то из комитета считали его и повинным во всём случившемся... Но Хо-то был тогда ни в чём не виноват. Даже сам он пострадал тогда во время взрыва того, сильно пострадал...
Староста сокрушённо покачал головой.
— Пострадал?
— Ага. Ранило его осколком с дрянью какой-то. Долго же он мучился потом, болел тяжело... Ведь Хо и знать-то не знал о том, что делается на заводе том. Несчастный, в общем, он человек! — вздохнул Кулак и снова приложился к кружке.
— Ну, а ты-то откуда обо всём этом знаешь? — недоверчиво спросил я.
Кулак хмуро посмотрел на меня, словно решая, стоит ли говорить мне об этом. Сказал неохотно:
— Хо был моим другом...
— Был? — Я пристально взглянул ему в глаза. — Он что умер?
— Может и так... — уклончиво ответил староста, и мне показалось, что он уже не так пьян, как прежде.
— Так значит, ты говоришь, что этот самый Хо был управляющим на заводе Наоки-деда в то самое время, когда там произошла авария? — снова заговорил я, чтобы продолжить начатый разговор. Мне хотелось, как можно больше узнать про этого самого Хо, на поиски которого я и отправился в южную столицу.
— Так и есть, — согласно кивнул Кулак. — И после уже, когда Наока-дед отдал богам свою душу, Хо тоже работал в ихней компании. Он был вхож в семью и сына Наоки. Вот только внуку чем-то не угодил. И начались тут все его несчастья и злоключения...
— А чем не угодил? — продолжал допытываться я.
Кулак посмотрел на меня необычно трезвыми глазами.
— Ясное дело чем... Хотя, ты-то об этом ничего и не знаешь! Да откуда тебе знать-то? — спохватился он, и добавил: — Тут дело было семейное!
— Семейное? Ничего не понимаю!
— Где уж тебе понять-то, землянину! — опять ухмыльнулся Кулак, явно довольный своей осведомлённостью. — Обычные прихоти богачей, понимаешь. Вы про такое и не ведаете, поди? Забыли давным-давно?.. Так вот послушай. Когда, стало быть, помер Наока-дед, компания его перешла в руки сына его, отца Наоки нынешнего, значит. Хо и Наока-отец одного возраста, почитай, были. Да к тому ж, у обоих сыновья росли. Многие рассказывали об их небывалой дружбе, но больше всего разговоров ходило о красавице — невестке Хо. Девушка-то та была не из простой семьи. Отец её тоже видный при прежних властях промышленник был. Но сама она не кичилась этим своим родством. Поговаривали даже, что тайно она имела связь с тогдашними мятежниками. Это ещё до восстания Квой Сена было. Помогала, значится, им деньгами и всё такое прочее. Но потом вся эта помощь открылась, и разразился страшный скандал. Папашка ейный отправил свою дочку подальше в провинцию, с глаз долой, стало быть. Вот там-то она и познакомились с сыном Хо и любовь у них, значиться, случилась, отношения завязались и всякое такое. А потом, получается так, что назначили они день будущей свадьбы... Но свадьбы-то так и не случилось.
— Почему? — удивился я, внимательно слушая его рассказ.
— Да ты слушай, не перебивай! — обиделся Кулак. — Вот оно всё как вышло-то тогда. Как раз перед самой свадьбой этой, незадолго совсем, послали Хо в провинцию, улаживать, стало быть, дела какие-то: то ли компания не платила старателям, то ли ещё чего, не знаю я. Только начались там беспорядки настоящие. Сам-то Хо жил тогда в Южной столице... Ну, он, само собой, поехал. А куда деваться-то? Вот тут-то, как раз по отъезду его, между отцом и сыном Наоками и произошла большая ссора. Из-за чего уж там дело всё вышло, тоже не ведаю я. Никто этого не знает. Только наутро после той ссоры Наока-старший отдал богам свою душу...
— Убийство?
— Я же сказал, не знаю! — Кулак пожал плечами. — Врачи говорили, что больное сердце у него было... Только не верю я им. Видел я Наоку-отца как-то раз. Приезжал он к нам на прииск. Крепкий мужчина был! Нечисто здесь всё было, потому как дня два после этого на своём гравиплане разбился сын Хо. Вот оно, почему и свадьбы-то не случилось этой. Вместо свадьбы, значит, поминки справлять пришлось...
— А Хо?
— Хо, конечно, ни сном, ни духом! Его к тому времени услали ещё дальше в леса, на отдалённые рудники, значиться.
— А ты-то сам, откуда знаешь про это, про всё? — удивился я его осведомлённости.
— Я-то? — Кулак хитро прищурился. — О чём мне Хо рассказывал, а что в газетах читал. Да и земля слухами полнится. Да, ты слушай! Ну вот, приезжаю я как-то в столицу. Линь-Шуй видный город! И так это, для забавы больше, покупаю газетёнку там какую-то. И что ты думаешь, я там прочёл? А вот что: так, мол, и так, в будущую среду состоится свадьба уважаемого господина Наоки и девицы Кунти Садор с приглашением высоких гостей разных и всех желающих... Вот так-то!
— Ну и что? — удивился я. — Что тут странного?
— Да, странного, пожалуй, действительно ничего, — покачал головой Кулак. — Только лишний раз убеждаешься, что нельзя доверять обещаниям женщин, потому как коварству их, порой, нету предела! Вот оно, как получается...
— Да, о ком ты говоришь, чёрт возьми? — не выдержал я.
— О ком? Да, о ней, о невестке товарища моего, Хо! О ком же ещё? Ведь это она тогда вышла замуж за Наоку!
— Как?
— А вот так! Давно он по ней сох-то! Видать, сильно она его за живое задела, раз он и друга из-за неё предал, и отца в могилу свёл. Наока отец-то прознал про всё это и, поговаривали, сильно недоволен был на сына, потому как твёрдых принципов был мужчина. Видать, в тот день они и повздорили из-за этого самого. Хотя, конечно, и власти Наоке-младшему тоже хотелось не меньше. Вот он дорогу себе и расчищал тогда, как мог... По большому-то счёту, и её я тоже понять могу, хотя Хо мне и друг. Не имеем мы права осуждать её тепереча. Вот оно как. Тяжело ей тогда было, одной-то на всём белом свете. Опять же, и о ребёнке подумать надо было...
— Постой! — снова перебил я его. — О каком ребёнке ты тут говоришь? У Наоки, что есть дети?
— Да, дочка, — кивнул Кулак. — Славная девочка! Вся в маму — такая же красавица!.. А ты не знал как будто?
— Нет. Откуда? — Я уже совсем ничего не понимал.
— Ей вот уже скоро девятнадцатый годок, как пойдёт. Викки её зовут. Славная девочка! — повторил староста с какой-то особой теплотой, но я не придал этому значения, занятый своими мыслями. Произнёс в раздумье:
— Странно, но я никогда не слышал о том, что у Наоки есть дочь...
— А это и не его дочь! — неожиданно выпалил Кулак.
— Как это? — ещё больше удивился я.
— Ты, что плохо слушал меня? — Кулак вперил в меня мутный взор. — Я же тебе сказал, что невестка Хо ждала дитё! Наока взял её в жены уже в положении. Не знаю я, почему уж так вышло: то ли любил он её так сильно, то ли какие ещё причины были у него... Только девочку он потом своей дочкой назвал.
— Постой! Значит дочь Наоки на самом деле ему не дочь? Викки родная внучка Хо?
— Ну да! — кивнул Кулак. — А я-то тебе, про что толкую битый час?
— Вот это дела! А Хо знает об этом?
— Нет, — помрачнел Кулак. — Не известно ему об этом ничего.
— А если узнает, как ты думаешь, что он сделает?
— Ни к чему всё это, — печально покачал головой Кулак. — Да и откуда ему узнать-то?
— Значит, он всё-таки жив? — Я пристально посмотрел ему в глаза.
Кулак понял, что проговорился и нервно отхлебнул из своей кружки, пряча от меня мутные глаза.
— Послушай, Кулак! А как ты относишься к революции? — сам не знаю зачем, спросил я его.
— К революции-то? — прищурился староста. — А никак не отношусь!
— То есть?
— Это у вас там, в столицах, все спорят, как власть делить. А мне и до революции жилось не плохо... Опять же, поезд ходил! А теперь нету его вон уже, почитай, третий месяц как нету! Жрать ребятам нечего! — Он снова приложился к кружке с бродилом, и глаза его опять сделались бессмысленными.
* * *
Казалось, меня опять разбудил вой шершера. Я открыл глаза и посмотрел в тёмный дощатый потолок. Юли спала, с головой укутавшись в одеяло, и тревожно вздрагивая во сне. Я повернул голову и увидел пыльную полосу серого лунного света, висевшую в воздухе посреди комнаты. Вокруг не было ни одного живого звука — мертвенная тишина нависала надо мной могильным покрывалом. Даже ветер не шелестел в листве деревьев за окном. И всё же, кто-то стоял за дверью. Я чувствовал это настолько ясно, что сомнений быть не могло никаких.
Осторожно, чтобы не разбудить Юли, я откинул одеяло и встал. Протянув руку, вынул из кобуры пистолет. Тихо скрипя половицами, подошёл к двери. Рука легла на засов и медленно отодвинула его в сторону. Я легко толкнул дверь, впуская внутрь узкую полосу лунного света, и тут же резко распахнул её настежь. Но снаружи не было никого. Мертвенный лунный свет заливал поляну, на которой тоже ни одной живой души. Даже огонёк в конторе Кулака не горел. Я стоял на пороге, весь превратившись в слух, но до моих ушей по-прежнему не доносилось ни единого звука. И, тем не менее, чьё-то присутствие рядом было ощутимо столь же реально, как и эта луна на небе.
Не полагаясь больше на слух и зрение, я весь отдался своим ощущениям. Бесшумно затворив за собой дверь, я спустился на поляну. Что-то неведомое само влекло меня к лесу. На сердце не было ни страха, ни волнения — оно, словно исчезло из груди вовсе. Там, где раньше билось сердце, я ощущал лишь лёгкий колючий холодок. Всё было точь-в-точь, как в ту самую ночь, когда погиб Зык, но теперь я знал, что меня ждёт в этом лесу. Ревун был где-то рядом, и я сам превратился в зверя: осторожного и чуткого. В этом даже ощущалась какая-то особая прелесть, ведь только один из нас должен остаться в живых — тот, кто сильнее и быстрее. Я шёл к тёмной стене леса, в любую минуту готовый отразить неожиданное нападение. Патрон в магазине моего пистолета по-прежнему был один, но свой единственный шанс я упускать не имел права.
Лес встретил меня тревожным безмолвием. Настороженные терпкие запахи плыли из глубины ночной чащи, но их язык был для меня так же неведом, как и невесомые сплетения созвездий в чернеющем высоком небе над головой. Старая, хорошо натоптанная тропа петляла среди густого кустарника, быстро скрываясь из вида. Вероятно, какой-то зверь регулярно ходил здесь на водопой. Крупные капли росы, в беспорядке разбросанные по листве, серебрились в лучах высокой луны, и казалось, что кто-то расплескал здесь сосуд с ртутью. Вдруг едва уловимое движение воздуха долетело до меня откуда-то справа. В мгновение ока я развернулся навстречу ему, но был отброшен на землю страшной силы ударом, разорвавшим мне грудь обжигающей огнём болью. Моё горло, будто сдавило железными тисками, выдавливая из меня глухой хрип. Мутная кровавая пена застлала глаза.
Я понял, что теряю сознание. В этот миг, разорвав безмолвие ночи, разнёсся над лесом душераздирающий рёв, от которого похолодело моё остывающее сердце. Сквозь кровавый туман я увидел склонившееся надо мной безобразное чудовище, скалящее острые жёлтые зубы. А в следующее мгновение я услышал звук выстрела — такой далёкий и тихий, как-будто это был звук простой хлопушки. Я даже не понял, что это выстрел из моего пистолета. Только увидел, как чудовище куда-то исчезло, и на его месте осталась непроглядная холодная тьма. Я тонул в ней, падал в бездонную пропасть, не чувствуя ничего вокруг, не чувствуя даже самого себя...
...Что-то влажное и холодное лежало у меня на лице. Я хотел ощупать его, но чья-то нежная рука осторожно остановила меня, сама убрала с моих глаз прохладный предмет.
Юли! Она сидела рядом на постели и смотрела на меня с беспредельной нежностью, отжимая смоченное в воде полотенце в большой жестяной таз, стоявший тут же на полу. Солнечный свет лился в узкое оконце, повисал под потолком алым пыльным заревом. Лес был где-то далеко, за стенами дома, и мерно шумел под напором неослабевающего ветра. Эта монотонная песня деревьев успокаивала и убаюкивала мою уставшую душу.
Я снова посмотрел на Юли. На губах у неё появилась лёгкая улыбка.
— Как ты?
— Нормально... — собственный голос показался мне каким-то далёким и чужим.
Юли снова ободряюще улыбнулась мне. Положила полотенце в таз и взяла со стола большую металлическую кружку.
— Кулак принёс каких-то трав для тебя, — пояснила она, видя, что я внимательно наблюдаю за её движениями. — Ты знаешь, это действительно удивительный отвар! — Юли вылила содержимое кружки в таз, смочила в нём полотенце, слегка отжав и расправив, положила его мне на грудь.
— Вот так!
Она испытующе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал лёгкое жжение, затем приятное тепло разлилось по всему телу.
