Человек опасливо покосился на пистолет в моих руках и негромко пролепетал:
— Чен Джу...
— Так, замечательно! — усмехнулся я. — И что вы здесь делаете?
— Поверьте, я оказался в этом доме совершенно случайно! Клянусь богами! Я не хотел идти сюда, но мой брат... Это всё он... он заставил меня. Поверьте, я ни в чём не виноват!
— Допустим. Почему же тогда вы следили за мной?
— Я? Я не следил. Что вы? Я просто спрятался, когда началась вся эта стрельба. Я так боюсь, когда вокруг стреляют... Мне страшно умереть... — Чен Джу виновато, как-то уж совсем по-детски, потупил тёмный взор.
— Хорошо, — устало вздохнул я, опуская оружие.
Напряжение и усталость, скопившиеся за время боя, теперь давали о себе знать. Я бы сейчас с удовольствием растянулся вот здесь, прямо на каменном полу и уснул бы, но этот человек всё ещё что-то говорил, заискивающе поглядывая на меня. Опустившись на каменную тумбу и положив пистолет себе на колени, я устало посмотрел в его лицо.
— Чего же вы всё-таки хотите от меня?
— Я? — Человек снова растерялся. — Собственно, ничего... То есть, нет! — спохватился он, испугавшись ещё больше. — Я хотел помочь вам!
Он посмотрел на меня глазами преданной собаки.
— Помочь? — удивился я. — Интересно, чем же вы мне можете помочь и в чём?
— Простите меня, но я стал невольным свидетелем вашего разговора с тем суровым молодым человеком, — продолжал Чен Джу. — Видят боги, я этого не хотел! Это получилось совершенно случайно, и я могу поклясться...
Я устало поднял руку, чувствуя, что сейчас он опять пустится в пространные объяснения, и тогда толку мне от него уж точно не добиться.
— Хорошо. Что дальше?
Чен Джу смущённо заулыбался, показывая редкие неровные зубы.
— Вы назвали Наоку бандитом... Вы очень правильно сделали, что так назвали его! Воистину, он заслуживает самого сурового наказания! Это самый ужасный человек, которого я знаю!
При упоминании имени Наоки я сразу же встрепенулся.
— Вы с ним знакомы?
— Да!.. То есть, нет... не совсем... Мой брат хорошо знал Наоку. Но мой брат сегодня погиб. Ведь он был здесь, со всеми остальными... — Чен Джу указал на то место, где недавно стояла баррикада.
— Жаль! — Я поднялся с тумбы, снова надевая каску.
— Но я знаю ещё одного человека, который был хорошо знаком с Наокой, — поспешно заговорил Чен Джу, наверное, опасаясь, что я уйду, не дослушав его до конца. — Я слышал о нем от моего брата.
— Да? Это уже интересно.
Я внимательно посмотрел на него: не обманывает ли он меня? Но этот щуплый человек был так напуган, что, скорее всего, говорил правду. Да и зачем ему обманывать незнакомца?
— Как его имя?
— Хо.
— Просто Хо?
Чен Джу кивнул.
— Он жив?
— Надеюсь, что да. Правда, его давно уже никто не видел, но брат говорил, будто бы этот человек живет сейчас на Южном материке. Думаю, вы найдете его в Линь-Шуй, южной столице.
— А кто он такой, этот Хо? Ваш брат не говорил вам об этом?
— Хо работал когда-то управляющим у Наоки, ещё задолго до революции, — словно извиняясь, добавил Чен Джу. — Он хорошо знал деда нынешнего Наоки, и был дружен со всей их семьей.
— Интересно, это очень интересно! — произнёс я, в задумчивости потирая подбородок. Пожалуй, здесь было за что зацепиться.
— Скажите, — боязливо спросил Чен Джу. — Наока сейчас на свободе?
— Пока нет. Но, думаю, скоро будет свободен.
Я недовольно поморщился, вспоминая разговор с Еном. Сейчас мне совсем не хотелось думать о том, что все мои старания оказались напрасными.
— Тогда не говорите никому о том, что хотите увидеться с Хо! — предупредил меня Чен Джу.
— Почему? — удивился я.
— Вам помешают встретиться с ним, — голосом, полным уверенности, сказал мой новый знакомый.
Я хотел спросить его, кто мне может помешать в этом, но тут заметил, что мой собеседник прислушивается к чему-то, испуганно опуская плечи. Подняв голову, я тоже услышал чьи-то ровные тяжелые шаги, доносившиеся со стороны коридора. Чен Джу с мольбой стиснул пред собой руки и быстро зашептал:
— Не выдавайте меня! Умоляю вас! Не говорите, что видели меня здесь!
Немного поколебавшись, я, молча, указал ему глазами на нишу, в которой он прятался до этого. Благодарно взглянув на меня в последний раз, Чен Джу с проворностью юноши исчез в тёмном углублении. Я же повернулся к входу и вовремя. Спустя мгновение на пороге зала появился Ен с автоматом в руках.
— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось? — Ен подозрительно смотрел на меня из-под сдвинутых бровей.
— Ничего. Просто захотелось отдохнуть, — пожал я плечами. — Пошли!
Мы вышли на воздух, к свежему ночному ветру и ясной луне. Погрузка арестованных уже закончилась, но я остановился у входа, вдыхая полной грудью пыльные и терпкие запахи ночи.
— Знаешь, Ен, я, наверное, на какое-то время буду вынужден покинуть этот город.
Ен посмотрел на меня, не скрывая своего удивления.
— Что-нибудь случилось, Максим?
— Понимаешь, последнее время моя жена что-то неважно себя чувствует...
— Она больна? — В голосе Ена прозвучала неподдельная тревога. — Что же ты раньше не сказал? Её непременно нужно показать хорошим врачам! Я это устрою.
— Да, нет, ты не понял меня. Физически она совершенно здорова, но в последние дни что-то хандрит, скучает по дому, по Земле. Думаю, ей нужно на время сменить обстановку. Она чувствует себя совсем одинокой и чужой в этом городе... Может быть, свозить её на Южный материк? — как бы, между прочим, спросил я, будто бы ища его совета. — Она никогда там не была. Скорее всего, ей понравится такое путешествие. Да и климат там немного другой.
— На Южный материк? — Ен недоумённо пожал плечами. — Не знаю... Вряд ли там лучше, чем здесь... Но тебе виднее.
— Во всяком случае, ей надо как-то развеяться, а эта поездка отвлечет её, хотя бы на время, — сказал я, как о чём-то уже окончательно решённом.
Ен почувствовал интонацию моего голоса и косо взглянул на меня.
— Я понимаю, что сейчас совсем не до отдыха, но и ты войди в моё положение.
Мне не хотелось давить на него. Я хотел решить этот вопрос по взаимному согласию. Ен понял мои намерения и дружелюбно улыбнулся в ответ.
— Ну, о чём ты говоришь, Максим? Конечно же, поезжай раз надо! Я прекрасно понимаю, что из-за этого ты и сам, как не в своей тарелке. Какая уж тут работа!
— У меня к тебе ещё одна просьба, официальная.
— Да, говори.
— До моего возвращения не выпускай Наоку. Обещаешь?
Несколько секунд Ен мялся в нерешительности. Потом, видя мою настойчивость, махнул рукой:
— Хорошо! Ради нашей дружбы, возьму это под свою ответственность.
— И последнее. Ты не мог бы дать нам с Юли гравиплан? — Я положил руку ему на плечо. — Сам знаешь, какая сейчас неразбериха с транспортом, а я ни хочу омрачать нашу поездку ещё и этим.
— Гравиплан? — Ен на минуту задумался. — Ну, что ж, пожалуй, я смогу устроить и это, но только не раньше, чем через два дня! Нужно подготовить машину. Идёт? Вот и отлично!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
НА ПУТИ К ИСТИНЕ
— Куда мы летим? — неожиданный вопрос Юли прервал мои раздумья.
Я посмотрел на неё.
— В Линь-Шуй, южную столицу.
— Линь-Шуй... — задумчиво повторила она. — Ведь в переводе это "храм у воды", правильно? Какое красивое название!
Юли обняла меня сзади за шею, прижалась щекой к моей щеке. Голос её сделался игривым.
— А что мы будем там делать?
— Отдыхать... А вообще-то, мне нужно повидаться там с одним человеком и узнать у него кое-что по работе... Садись рядом! — Я мягко и нежно взял её за локоть, усаживая в штурманское кресло рядом с собой. — И пристегни ремни!
— Ты боишься за мою жизнь? — спросила она, как будто удивившись этому.
— Ещё бы! Ты самое дорогое, что когда-нибудь было у такого непутевого парня, как я!
Выражение её глаз мгновенно изменилось, но я не понял, как именно. Она порывисто бросилась мне на шею, уткнулась носом в мою щёку, и я задохнулся ароматом её волос.
— Максим!
— Юли! Ну, будь хотя бы чуточку благоразумнее! Мы же разобьёмся!
— Не буду, не буду!
Она подняла ко мне пылающее от волнения лицо. На глазах у неё блестели слёзы. Зажмурившись, она затрясла головой, словно пытаясь стряхнуть их.
— Когда ты так говоришь, я не могу быть разумной! Ведь я — дура! Правда, Максим. Дура!
Я на мгновение окунулся в её глаза, чувствуя себя утлым судёнышком в безбрежном просторе янтарного океана.
— Нет, правда-правда! — доказывала она с каким-то детским упорством. — Ведь подумать только, когда-то я ещё размышляла над твоим предложением жить вместе! А ты вернулся ко мне, несмотря на всё! И как будто ничего не было... Родной мой!
Она подарила мне такой долгий и крепкий поцелуй, что я едва не задохнулся.
— Ну, я тоже порядочный осёл! — сказал я, отдышавшись и чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, отдаваясь гулкими ударами в висках. — Бросил тебя одну, и ради чего? Самовлюбленный идиот!
— Нет, не надо!— Её быстрая рука протянулась ко мне, и я почувствовал, как её тёплые пальцы легли на мои губы.— Не говори так! Значит, это было нужно... для нас обоих. Мы оба должны были понять, чего стоят наши чувства, должны были проверить себя...
Я на мгновение окунулся в её глаза, чувствуя себя утлым суденышком в безбрежном просторе океана. Невольно пришедшие на память строки сорвались с моих губ:
Твои глаза — янтарный омут грёз.
Я утонул в нём, времени не зная.
В них целый мир из радости и слёз.
Я в нём живу, надеясь и мечтая...
— И о чём же ты мечтаешь? — негромко спросила она, после некоторой паузы, склоняясь ко мне. На губах её играла возбуждённая улыбка.
Я хочу, чтобы мы всегда были вместе.
Она так долго всматривалась в моё лицо расширившимися зрачками, что я снова почувствовал лёгкое головокружение, погружаясь в эти бездонные омуты.
— Теперь ты будешь мой... до самой смерти! Навсегда — хамеша!
Как это было сказано! Душевная сила и твёрдость, прозвучавшая в её голосе, заставили меня внутренне содрогнуться. Словно зачарованный, я снова погружался в её глаза, в её расширившиеся зрачки, на дне которых всё сильнее разгорался таинственный и обжигающий пламень.
"О небо! Как же она прекрасна!" — единственная сумасшедшая мысль носилась в моей голове необузданным ураганом, и каждая клеточка моего тела тревожно сжималась в сладостной истоме, пытаясь и не в силах объять это безбрежное море красоты и нежности, исходившее от неё... Да, и возможно ли такое?
Я не понял почему, но небо вдруг оказалось прямо надо мной, а внизу, сквозь прозрачное стекло кабины, бескрайняя равнина расстилала нам своё покрывало из серебристых трав. Я почувствовал себя ангелом, парящим над всем этим миром — таким далёким и чужим. Что он сейчас для меня?.. Завораживающая, бездонная глубина глаз Юли навеки приковала мой взор. Я нашёл губами её рот, влажные и мягкие губы, чувствуя под ними твёрдость её зубов, и снова задохнулся. Её руки, будто лёгкие птицы, скользили по мне, и каждый нерв мой ощущал их тёплые касания. Губы её снова слились с моими губами, волосы бесшумным водопадом упали мне на лицо, и тёплая будоражащая волна затопила мою грудь без остатка.
Она рывком распахнула свою блузку, стягивая её с плеч, и откинулась назад. Глаза Юли застилал туман. Судорожно сжимая мои плечи, она запрокинула лицо к небу, и мне показалось, что с уст её слетают молитвы. Я снова поймал её — гибкую, как лань — в свои объятья. Её упругая грудь оказалась рядом с моим лицом, и я с упоением прильнул к тёмному, дерзко торчащему соску, нежно терзая его языком, не в силах утолить жажду своей страсти.
Юли протяжно застонала. Я почувствовал, как дрожь прошла по всему её телу. Она взяла ладонями моё лицо и принялась душить меня протяжными поцелуями. Движения её бёдер стали энергичными и отрывистыми. Помутневший взор молил о пощаде, а губы снова шевелились в беззвучных словах — то ли страстных признаниях, то ли таинственных заклинаниях. Я почувствовал, как с каждым новым толчком плоть её всё сильнее сжимает мою плоть, и безропотно отдался этому наслаждению. Вдруг она резко выпрямилась, изогнувшись всем телом, подобно натянутой тетиве лука. Грудь её, рвущаяся к небу, вздрагивала от порывистого дыхания. Она уперлась горячими ладонями мне в живот там, где сливались наши тела, и в этот миг я почувствовал, как раскалённая пружина, скручивавшаяся во мне, стремительно вырывается наружу, пронзая её влажную плоть. Протяжный крик упоения и сладострастия пронёсся над равниной, и я не сразу понял, что это кричали мы оба, не в силах сдержать восторга и облегчения...
Теперь она сидела в кресле, подле меня, — присмиревшая, утомлённая и бесконечно счастливая. А я старался не выпускать из рук штурвала, только дивясь тому, как это мы не разбились во время этого безумства. Хорошо, что автопилот сработал автоматически, как только бортовая ФВМ поняла, что аппарат лишился ручного управления.
Внизу по-прежнему расстилались бескрайние просторы иссушённой солнцем равнины, уходившей к далёкому синему горизонту. Серебристые травы под нами разбегались широкими волнами, и казалось, что мы плывём по какому-то сказочному морю.
— Как ты думаешь, Максим, — нарушила долгое молчание Юли, — душа действительно вечна, как нас учат в школе, или же она умирает вместе с нами?
— Душа? — Я посмотрел на неё. — Думаю, никому не дано истребить то, что стоит намного выше всего остального мира, даже всей материальной вселенной, как нельзя уничтожить солнечный свет! Душа каждого из нас проживает множество жизней, постоянно воплощаясь в новых обличиях, прежде чем уйти в иной, неведомый нам при жизни, мир тонких энергий, в котором слита энергия всех вселенных. Наше тело — лишь временное пристанище для нашей души в её многих рождениях, так же как для нас, для всех пристанищем является наша Земля.
— А что будет, когда истекут все эти жизни? Душа тогда умрёт?
— Не знаю... Не думаю. Энергия не может умереть.
— Но что же тогда? Что? — допытывалась Юли. — Что тогда смерть? Где начинается её граница и заканчивается её власть? Я хочу понять, почему раньше люди так страшились смерти, если их души вечны, всегда жили, и будут жить вечно. Откуда этот страх?
— Ты тоже боишься смерти? — удивился я и внимательно посмотрел на неё.
— Смерти?..
Какое-то время она думала, отрешённо глядя за выпуклое стекло кабины. Наконец, призналась:
— Не знаю... Иногда мне кажется, что ничего уже не будет: ни света, ни птиц, ни цветов, ни солнца, ни тебя — ничего! И тогда мне становится страшно. Я не хочу лишиться всего этого, Максим!
Зрачки её расширились.
— Ты стала часто думать о смерти, малыш! — Я нежно обнял её за плечи и попытался заглянуть ей в глаза.
Она опустила лицо и без улыбки согласилась:
— Да. Последнее время, я очень часто думаю об этом...
Юли почему-то побоялась произнести роковое слово.
— Особенно по ночам... Здесь ужасные ночи, Максим! Я смотрю в темноту и думаю, думаю... Ты спишь, а я всё думаю... И страх исподволь охватывает меня... Ведь если нашим душам суждено заново рождаться на Земле, то куда же они денутся здесь, когда мы с тобой умрём? Ведь мы не на Земле, Максим! — Она испытующе посмотрела на меня, словно только сейчас сделала это важное для себя открытие. — Ведь нашим душам не в кого будет вселиться снова, и, значит, мы с тобой умрём по-настоящему!
