— Разве ты пойдёшь не с нами?
Викки опустила глаза и молча, покачала головой. Мы с Хо переглянулись. Заметив наше замешательство, девушка негромко произнесла:
— Мне необходимо поговорить с отцом... — на этом слове она запнулась.
— Я бы не стал этого делать! — твёрдо сказал Хо.
С трудом, переставляя ноги, я подошёл к Викки. Заглянул ей в глаза.
— Ты должна поехать с нами! Пойми, ты здесь чужая...
Я окинул взглядом мрачную ограду, за которой осталась невосполнимая частичка моего сердца.
— Это не твой мир! Он погубит тебя... А мне не хочется, чтобы с тобой случилась беда!
Я крепко сжал её плечо. Она с благодарностью посмотрела на меня. Глаза её таинственно чернели в темноте, отражая свет звёзд... Совсем, как глаза Юли!
— Спасибо, Максим! — совсем тихо произнесла Викки, но тут же твёрдо добавила: — Я должна сказать ему обо всём сама! Это нужно мне... и ему тоже... Со мной всё будет хорошо, не волнуйтесь. Он не посмеет причинить мне зло!
— Ты его совсем не знаешь. Это страшный человек! — попробовал убедить её я, но Викки оборвала меня на полуслове и решительно подтолкнула к магнитору.
— Иди!
Ничего не оставалось делать, как подчиниться её желанию. Хо был больше обычного хмур и суров, но всё же не проронил ни слова. Он, молча сел за управление. Я уселся на сидение рядом с ним. В последний раз обернулся — тёмный силуэт девушки, подсвеченный луной, рисовался в проёме калитки, на границе высокой ограды. Через несколько минут она совсем исчезла, растворившись в ночной мгле.
* * *
Магнитор стремительно летел навстречу красной заре, затмевавшей живительный свет звёзд, угасавших на востоке одна за другой, без всякой надежды родиться снова. Прохладный ночной ветер сменялся сухим дневным жаром, обжигавшим мне лицо. Я ехал навстречу всходившему чужому солнцу, оставляя позади себя всю свою прошлую жизнь. Впереди была только неизвестность, в которой меня ждала лишь смерть. Но смерть не страшила меня. Душа и так была мёртвой. Все надежды, все мечты, все устремления рухнули, сгорели разом, и я стоял на этой печальной груде руин и пепла — одинокий и беззащитный. Кругом был чужой, враждебный мир, и от этого моё одиночество чувствовалось особенно остро. Единственная нить, связывавшая меня с этой жизнью — моя Юли — оборвалась, а с ней и сама жизнь потеряла для меня всякий смысл...
Но разум мой продолжал отчаянно бороться, не в силах смириться с этой ужасной правдой. Он требовал от меня отмщения за смерть моей любимой. Поэтому я мчался туда, где гнездилось зло, чтобы свершить справедливое возмездие. Нужно было добраться до Шэнь-Цян ещё до наступления утра, но я уже понял, что не успею сделать этого. Слишком много времени ушло на то, чтобы перехитрить Хо, чтобы уехать одному, не подвергая старика опасности. Этот человек и так сделал для меня очень много, вернул меня с того света и выходил после ранения, как собственного ребенка. Я был обязан ему своей жизнью и не хотел отбирать у него его жизнь.
Уже на подъезде к городу я заметил усиленные посты Службы безопасности и круто свернул с основной дороги, поехав в объезд. Но, оказавшись на окраинных кварталах, понял, что продвигаться дальше на магниторе будет небезопасно. Поэтому машину пришлось оставить. Улицы Шэнь-Цян поражали безлюдьем: не было ни привычных митингов, ни очередей за продуктами. Даже бродячих собак и тех здесь не было. Наглухо закрытые дома, пыльные, продуваемые ветром, улицы и вооруженные патрули в каждом квартале, встречи с которыми я старался по возможности избегать. Ветер трепал пыльные лозунги на домах, а грозная громада памятника первому вождю народов на главной площади города с какой-то обречённой неуклонностью указывала простёртой к небу ладонью в сторону, противоположную солнцу.
Именно здесь, на площади я столкнулся с очередным патрулём, от которого мне не удалось укрыться. Я прекрасно понимал, что меня могут искать. Но у меня было одно преимущество — мой враг считал меня мёртвым. К тому же сейчас у Ена хватало и других забот. Во всяком случае, удостоверение работника ОЗАР сработало и в этот раз безотказно. Старший патруля даже слегка вытянулся и почтительно козырнул мне, увидев кусочек фиолетовой пластмассы. Для пущей убедительности, я деловито осведомился об обстановке в городе, и услышав ответ, что всё спокойно, распорядился не терять бдительности. Распрощавшись со своими бывшими коллегами, я поспешно свернул на боковую улицу, по которой без проблем добрался до центра города, к зданию ОЗАР.
Здесь царило заметное оживление. Большое скопление машин у подъезда наводило на мысль, что именно в этом месте сосредоточена теперь вся городская власть. Стараясь остаться незамеченным, я проник в здание через запасной вход. Впрочем, на меня никто и не обращал внимания. Вестибюль первого этажа был забит какими-то людьми, сидевшими прямо на полу, под охраной нескольких солдат. Время от времени кого-то из них выводили во двор, сажали в зарешеченные фургоны и увозили в неизвестном направлении. Судя по лицам и одежде арестованных, это были не простые рабочие, а образованные, интеллигентные люди. Среди них я заметил немало женщин, что неприятно поразило меня. Хотя, чему теперь было удивляться?
Похоже, машина уничтожения "врагов революции" набирала свои обороты, подминая под себя всё больше и больше жителей Гивеи. Если раньше мысли об этом казались мне чем-то не серьёзным, словно я наблюдал за какой-то странной детской игрой — пускай и не очень гуманной, но все же игрой — то сейчас увиденное по-настоящему ужаснуло меня. Вокруг происходило что-то неправильное, что-то жестокое — то, чего не должно было происходить ни при каких обстоятельствах, нигде. Маховик репрессий косил людей без разбору, без причин и оснований... Хотя, разве есть на свете какие-то основания и причины, по которым одни люди могли бы лишать свободы и самой жизни других?
Внезапно я, словно прозрел, будто сбросил со своих глаз пелену неведения и наивных ожиданий, приведших меня на эту планету два года назад. Я ужаснулся ещё больше, поняв, наконец, что и сам был всё это время частицей той огненной "лавы", про которую мне рассказывал Хо. "Лавы", которая залила эту планету, сжигая на своём пути всё живое. Там, на Земле, все мы понятия не имели, что на самом деле происходит здесь. Романтик, я сам, по своей доброй воле, стал послушным винтиком, мелкой пружинкой в этой ужасной машине смерти. Теперь же мне стало совершенно очевидно, что подобный исход был заранее предрешён, что кровь, страдания и слезы тысяч и тысяч людей были предопределены теми, кто задумывал всё это грандиозное действо под названием "революция". Прежнюю власть сменила жестокая и беспощадная авторитарная диктатура, и в роли тиранов теперь выступали алчные, никчёмные люди, пожелавшие возвыситься над своим народом в отместку за своё былое ничтожество. И вместе с осознанием этой ужасающей правды, ко мне пришла твёрдая уверенность в необходимости остановить творящееся здесь зло, уничтожить, чего бы это мне не стоило!
Я поднялся на второй этаж, к кабинету Ена. Порывисто распахнул дверь и быстро вошёл внутрь. Но, к моему удивлению, Ена в кабинете не оказалось. За его столом сидел знакомый мне следователь Ю Чен. Тот удивлённо уставился на меня:
— Максим?
— Где Ен?
Я осмотрелся по сторонам, словно тот мог находиться где-то здесь.
— Ен? — Ю Чен удивился ещё больше. — Нет. Он теперь в столице. Пошёл на повышение... Ты разве не знал?
— Не знал...
Я замялся у двери, соображая как мне поступить дальше. В голове всё смешалось. Мысли путались, не давая выстроить чёткий план действий.
— Ладно. Тогда я, пожалуй, пойду... Придётся навестить его в столице.
Я повернулся было к выходу, собираясь уйти, но Ю Чен поспешно остановил меня, о чём-то вспомнив.
— Максим! Постой-ка!
Я безразлично взглянул на него. Ю Чен открыл ящик стола, достал оттуда лист какого-то документа. Несколько секунд сосредоточенно изучал его. Затем, не поднимая глаз, произнёс:
— Ты, конечно, извини, но уйти сейчас ты не сможешь. У меня есть приказ на твой арест!
— Что? Ты спятил!
Я изумлённо посмотрел в его, ставшие по-деловому холодными, глаза.
— Взгляни сам. — Ю Чен протянул мне помятый лист жёлтой бумаги.
Я подошёл к столу, взял приказ из его рук. Пробежал глазами мелкий печатный текст: "... за связь с контрреволюционными элементами, угрозу народной власти и шпионаж в пользу врагов революции..."
— Это же полнейшая чушь!
Я возмущённо посмотрел на следователя. Тот только пожал плечами, как-будто говоря: ничего не могу с этим поделать — приказ есть приказ!
— Но ты же понимаешь, что этого не может быть? — Я швырнул бумагу на стол.
Ю Чен аккуратно поднял приказ и убрал его обратно в ящик стола.
— Может быть, так оно и есть, — рассудительно произнёс он, сцепив пальцы рук на крышке стола. — Суд во всём разберётся. А пока я вынужден тебя арестовать. Оружие у тебя с собой?
— Постой, постой! — протестующим жестом остановил я его. — Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Какой суд? О чём ты?
— Суд народно-революционный, — вразумительно произнёс Ю Чен, поднимаясь со своего места. — Сдай оружие!
— Стоп! — Я быстро поднял руку. — Кем был подписан этот приказ?
Ю Чен приоткрыл ящик стола, кинул взгляд на бумагу, лежащую в там.
— Приказ подписал начальник отдела ОЗАР Ен Шао тридцатого июня сего года.
— Две недели назад?
Ю Чен на секунду задумался, затем утвердительно кивнул:
— Так.
— Но сейчас отделом руководит кто-то другой? Верно?
— Да, — снова кивнул следователь.
— Значит, приказ, подписанный Еном, потерял свою силу? Верно?
Мои слова заставили Чена задуматься, но только на секунду. Затем он ранодушно покачал головой.
— Приказы такого содержания обратной силы не имеют. Извини, Максим.
Его рука скользнула под крышку стола. Двери кабинета распахнулись и внутрь вошли двое конвоиров с оружием наизготовку. Я понял, что спорить дальше бесполезно.
— Куда меня отправят?
-Тут, не далеко! — Ю Чен коротко усмехнулся. — Сдай своё оружие!
— У меня нет оружия.
Ю Чен сделал знак одному из конвойных. Тот быстро и проворно обыскал меня. Ничего не найдя, отступил на шаг. Скомандовал:
— Пошли!
Меня вывели во двор и втолкнули в один из зарешеченных фургонов. Дверцы за мной захлопнулись, и машина сразу же тронулась с места. В узкую щель на крыше фургона проникала полоса света, вздрагивавшая вместе с машиной на крутых поворотах дороги. Я поднялся с пола, сел на металлическую лавку у стены. Глаза постепенно привыкали к полумраку, царившему здесь. Я увидел, что вместе со мной в машине находятся ещё четыре человека. Двоих из них я мог хорошо разглядеть. На полу у стены фургона лежал молодой парень в изодранной рабочей куртке, с опухшим от побоев лицом. Время от времени он тихо стонал и держался рукой за грудь, как тяжелораненый. Второй — пожилой мужчина, с обрюзгшим лицом, рыхлой фигурой, большой головой и маленькими руками — сидел рядом со мной на лавке, и сочувственно смотрел на раненого парня, сокрушённо качая головой. Два других моих спутника сидели в тени у противоположной стены фургона и лиц их я не видел.
Около получаса мы ехали, молча, погружённые каждый в свои мысли. Потом пожилой придвинулся ближе ко мне, заискивающе и растерянно заглядывая мне в лицо.
— Вы понимаете, что с нами происходит? Нет?.. Я тоже не понимаю... — Голос у него был высокий и слегка дребезжащий. — Они говорят, что борются с каким-то заговором... По-моему, они сами не ведают, что творят.
— Бросьте! — раздался громкий сильный голос и из темноты в полосе света появился человек лет сорока — один из тех двоих, которых я до сих пор не видел. Судя по всему, он был довольно высок. Волевое лицо его обладало отменной мужской красотой, а открытый и твёрдый взгляд располагал к себе.
— Они знали обо всём с самого начала! — сказал высокий уверенно.
— Вы хотите сказать, что всё было заранее предопределено? — обречёно спросил пожилой, взглянув на собеседника, и покатые плечи его ещё больше поникли.
— Конечно! Вспомните, как они поступили с бывшим президентом? В сущности, он был вполне безобидным человеком, даже по-своему прогрессивным... А что они сделали? Расстреляли его и всю его семью на главной площади столицы! Им не нужны рядом умные и образованные люди!
— Да, — вздохнул пожилой и опять взглянул на меня. — А вас за что сюда, молодой человек?
— Не знаю... Я работал в ОЗАР, а мой начальник оказался предателем и пособником бандитов-наркоторговцев...
— Значит, вы один из них?
Тень отчуждения и сожаления промелькнула в глазах пожилого.
— Нет! Я не один из них! Потому что я землянин! Потому что они убили мою жену...
— Вы с Земли? — удивился пожилой. — Но ведь, тогда вы должны помогать им! А они вас сюда?
— Я и помогал им... Но, похоже, мы на Земле учим вашу историю не по тем учебникам! — грустно усмехнулся я. — Если бы только я во всём разобрался сразу!
— О чём вы говорите! — воскликнул высокий. — Мы сами не можем разобраться в том, что здесь происходит! Народ, стремившийся к свободе и равенству, обманут и ввергнут в нищету и унижение, лишённый всего, что имел раньше. А эти новоявленные революционные вожди с самого начала руководствовались только личной выгодой, стремясь к власти. Столько жертв, столько крови! И ради чего? Кто-нибудь из них хотя бы на секунду задумался об этом?.. Нет! Народ для них лишь инструмент, игрушка-марионетка для достижения алчных целей, личной выгоды!
Высокий замолчал, с горечью стиснув на коленях сильные пальцы. На некоторое время в фургоне снова воцарилась тишина, изредка нарушаемая стонами раненого парня, лежавшего на полу.
— Куда нас везут? — обратился я к пожилому.
— Кто же его знает! — удручённо вздохнул тот.
— В лагерь смерти! — сообщил высокий.
— В лагерь?
— Да. Они сгоняют всех недовольных новой властью — мятежников, как их называют — в специальные лагеря смерти. Я слышал, эти лагеря находятся где-то далеко от побережья и оттуда уже никто не возвращается... Всё это началось уже давно, ещё до этого пресловутого покушения. Таких лагерей существует очень много, по всей планете. В них людей содержат, как скот. Они умирают там сотнями через месяц-другой на тяжёлых работах или от голода и жажды... Разве ты не знал обо всём этом?
С лёгкой насмешкой высокий посмотрел на меня.
— Никогда не слышал о подобном! Я не занимался делами о "заговорах", которые так любил мой бывший начальник... Теперь-то я понимаю, почему он не ловил настоящих преступников!
Я горько усмехнулся, опёрся спиной о стенку фургона, глядя на крохотный кусочек синего неба в узкой зарешеченной щели под потолком. Некоторое время высокий молчал, внимательно всматриваясь в моё лицо. Затем протянул мне руку:
— Меня зовут Рэд. Рэд Ван.
— Максим.
Я пожал его твёрдую ладонь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
БАГРОВЫЕ СУМЕРКИ
— Всё! Приехали! Вылезай по одному! — скомандовал человек в форме армейского офицера, распахивая дверцы фургона. Снаружи доносились истошный лай собак и чьи-то злобные крики.
