ДРУГОЙ ГАРРИ И ДОППЕЛЬГЁНГЕР
(Поттериана от Геллерта)
Автор: Ormona
Персонажи: почти все канонные (без учета допов — "Проклятое дитя", "Фантастические твари" и всего, что там еще придумает Роулинг в ближайшее время). Плюс несколько НЖП и НМП в главных и второстепенных ролях. Плюс некоторые новые волшебные существа, которых не было в каноне.
Рейтинг: R, гет, присутствуют откровенные сцены, но без излишней натурализации.
События: Времена Основателей, Времена Гриндевальда, Времена Тома Реддла, Времена Мародеров, но основное действие — в 1990-х, в различных локациях, не только в Хогвартсе или Магической Британии.
Статус готовности фанфика и его размер: макси, полностью дописан, переработка всех семи книг канона, 99 глав + эпилог. Полная версия отправляется только персонально читателю, обратившемуся приватно к автору (координаты указаны). Бесплатно! Автор лишь хочет услышать ваше мнение о прочитанном.
Жанры: AU, сневанс, северитус, ангст, юмор, драма, психология, детектив, приключения.
Предупреждения: прием "недостоверного рассказчика"; присутствие нецензурной лексики, ООС; убийства; смерть второстепенных персонажей; множественные отступления от канона, но при этом в рамках канона и с апеллированием к канонным коллизиям; есть описание некоторых неканонных заклинаний и зелий, а также механизма их действия; много (очень!!!) флешбэков — к примеру, тот же дневник Томаса Марволо Реддла.
Памяти Дэвида Боуи и Алана Рикмана
_____________________________________________________________
soundtrack
Как увидеть своего врага в зеркале? Просто посмотреть на себя в зеркало.
Практическая магия
...Игра должна быть непременно крупной, чтобы возбуждать интерес,
так как случай обыкновенно действует очень лениво,
когда ставки слишком уже незначительны.
Эрнст Теодор Амадей Гофман "Эликсиры сатаны"
Когда я закончу с тобой, ты прекратишь доверять собственному разуму...
Guild Wars 2, девиз класса "месмер"
Книга первая. Richard. Муладхара. Do (C)
1. Я слышу зов, неслышный вам
Колесо велосипеда подпрыгнуло на кочке.
"Ну вот что же за идиот?!" — мысленно застонал Гарри, сдергивая с переносицы очки. Мир снова прояснился.
Велосипед развернуло, и Дадли со всего разгона рухнул на газон, а потом еще кубарем прокатился до работающего дождевателя. Грохнувшись набок, "Нордвэй" как в режиме замедленной съемки ехал под уклон до самой дороги, где и сгинул под колесами пролетавшего мимо фургона. Если бы не так удачно выросшая из ниоткуда кочка на дорожке, кузен разделил бы участь велосипеда. Сколько раз тетка внушала ему никогда не кататься в этой части квартала, где был крутой поворот со спуском на проезжую часть, но это же толстый идиот Дадли!
Мокрый и ушибленный двоюродный братец с воем хватался за распылитель, пытаясь заткнуть струю воды.
— Я видел, Гарри! Я тебя видел, это ты подстроил, гад! — орал он.
— Вот дебил... — пробормотал Поттер, утираясь ладонью и чувствуя, как вибрирует в трясущейся руке дужка очков.
Мир стремительно избавлялся от красок. Стихал знакомый шепот за плечом: "С-с-с-спокойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот та-а-ак, та-а-ак... Дыш-ш-ш-ши!" Пелена тумана снова наплыла на глаза, растворяя в себе дальние предметы. Дрожащими пальцами Гарри снова надел очки и поскорее ссутулился, обретая привычный вид. Пожалуй, пора уносить ноги.
Братца ему не было жалко нисколько. Этот дегенерат доставлял ему столько неприятностей, что Гарри не огорчился бы, произойди авария в его отсутствие. Но тетка Петунья не заслуживала такой участи. Из всей дурслячьей семейки Гарри был как-то по-своему, не открыто, привязан только к ней. Будто нехотя, она так или иначе всегда поддерживала его, и он не мог не платить ей той же монетой. Вот дядя Вернон и вся его родня — те еще ублюдки, и Дадли пошел в их породу, а в тетке незримо присутствовало благородство, по сей день не вытравленное образом жизни.
Ну почему, почему он всегда оказывается в нужное время в нужном месте? Гарри часто задавал себе этот вопрос. Будто кто-то привязал его к этому тупоумному увальню и дергает за веревочки, едва тот из-за своей неуклюжести оказывается под ударом.
Круто развернувшись и сунув ладони в карманы кургузой и полинялой куртки, Поттер поспешил в обратную сторону. К месту событий уже сбегались зеваки, фургон остановился в полусотне ярдов от злосчастного поворота, сейчас сюда прикатят копы — и будет вообще весело. За спиной слышались крики, а Дадли разорялся во всю свою луженую глотку, обвиняя кузена во всех грехах и наверняка пытаясь собрать обломки "Нордвэя". Гарри ускорил шаг и наконец-то свернул за угол, где едва не споткнулся о какую-то нагло рассевшуюся посреди тротуара серую кошку.
— Ч-черт! — досадливо выпалил он.
— Сам ты черт, — совершенно явственно произнесла кошка, тряхнула хвостом и с достоинством удалилась в заросли соседского шиповника.
Гарри оторопел. Да, у него бывали помрачения, когда он вдруг начинал думать, будто слышит речь некоторых животных: не однажды это происходило в террариумах лондонского зоопарка, куда их водили на прогулку вместе с Дадли. Но прежде он считал, что понимает только змей. Вернее, придумывает, что понимает. Он был современным парнем и уж как-то умел различать слуховые галлюцинации и реальные голоса. Змеи просто шипели, глядя на него бесстрастными желтыми глазами, как и положено змеям. Они высовывали языки и вязко перемещали свои тела вдоль стеклянной стены, а вот человеческая речь одновременно звучала прямо в его голове, как дублированный перевод иностранного фильма. Гарри ни мгновения не сомневался, что это всего лишь больное воображение. А вот сейчас громадная кошка открыла рот и, двигая нижней челюстью, отчеканила три слова на чистом английском языке.
Пожалуй, пора завязывать с этими странными наплывами. После них ужасно болит шрам на лбу и вдобавок раскалывается голова — потому что Дадли ябедничает своему отцу, и тот потом самозабвенно, иногда по нескольку часов, орет на племянника, а тетка ахает и охает вокруг бедного сыночка...
— Эй, Поттер! — крикнул через всю улицу выскочивший из калитки своего двора Майк Фишер, одноклассник Гарри и Дадли. — Ты написал уже сочинение?
— Какое сочинение? — говорить сейчас с Фишером не хотелось, мысли были заняты совсем не этим.
— О "Кроссфайр", конечно!
— О "Кросс..." А, понял! Нет еще, — до Гарри дошло, чего так суетится Майки: это же его отец предоставил возможность всему их классу побывать на экскурсии в настоящем издательстве, где занимал должность главного редактора, а потом еще съездить в типографию и своими глазами увидеть процесс создания книги от начала до конца. Поттер умел писать сочинения лучше всех в их школе, и наверняка учитель впоследствии разместит фрагменты его отчета на образовательном сайте города.
— Ну ты только не забудь показать его сначала отцу!
— Сделаю, — бросил Гарри и тут же забыл о Фишерах, "Кроссфайре" и сочинении. Во лбу назойливо свербело, а шрам горел.
Юркнув под свою лестницу, никем не замеченный, мальчик свернулся на кровати. Тетка сюда не полезет, она боится его ручного паука, дядька вернется с работы только через несколько часов. Скандал откладывается. Вот было бы здорово, умей Гарри стирать у других ненужные воспоминания. Как в детских книжках: взмахнул волшебной палочкой — вспышка — и все расходятся. Красота!
Замечтавшись, он не заметил, как боль отступила, в теле стало хорошо и легко, а голова погрузилась в мягкую дрему.
* * *
Резкий и неумолимый стук в дверь мигом решил судьбу всех вопросов, которые начал задавать себе Гарри в полусне. Например — почему ему давно кажется, что взрослые изрядно привирают о происхождении шрама у него на лбу в той автокатастрофе.
Прищурив один глаз, Поттер оглянулся через плечо:
— Кто?
— Иди, отец зовет, — сообщил братец Дадли. Судя по голосу — предусмотрительно пятясь от двери, которая открывалась наружу, причем иногда — со всего размаха. В тоне его прозвучали злорадные нотки.
Гарри потянулся и встретился взглядом с притаившимся в углу громадным серо-коричневым пауком. Паук пошевелил жвалами и нерешительно встряхнул правой передней лапой.
— Правда же, два долбоёба? — спросил его Гарри. — Ладно, Ормен, сторожи. Если не вернусь, разрешаю тебе неожиданно прыгать им за шиворот до нискончания веков.
Ормен воодушевленно сверкнул обеими парами круглых черных глазок. Гарри перехватил на лету зазевавшуюся мушку, кинул ее в паутину членистоногого приятеля и с сожалением выбрался из своего убежища. По дому разливались умопомрачительные кухонные запахи, от которых у Поттера глухо забурчало в пустом животе. Но до окончания выволочки об ужине можно и не мечтать.
Привычно ссутулиться. Принять забитый, виноватый и сломленный вид. Доковылять до дядькиного кабинета и с покорностью древнего раба молча ждать своей участи у него за спиной, под торжествующими взглядами подсматривающего кузена... Всё это не трудно и отработано до автоматизма.
На кого другого уловки дядюшки Вернона произвели бы необходимый эффект с неотразимостью молнии. Игнорируя присутствие обвиняемого, он внушительно восседал за своим огромным столом и делал вид, будто погружен в куда более важные дела, чем судьба какого-то жалкого племянника. Его жирный красный затылок выглядывал из ворота уже не такой свежей, как утром, белой сорочки, дразня Поттера, мысленно усаживавшего туда своего паука. Надсадно посапывая, эта жирная туша наслаждалась властью, наивно считая, будто худощавый одиннадцатилетний мальчишка сейчас холодеет от ужаса, готовясь к неминуемой над ним расправе. О, только моральной! Исключительно моральной расправе! Дурсли никогда — слышите? — никогда в жизни не прикоснулись к приемышу и пальцем. Ну то есть дядя Вернон мог достаточно грубо ухватить мальца за шиворот и затолкнуть в кладовку под лестницей, мог нависнуть над ним всеми своими тремястами пятьюдесятью фунтами, брызжа яростью. Но чтобы ударить? Нет, только не это! Вот Дадли — тот одно время рукоприкладствовал, пока однажды, отчего-то промахнувшись мимо лица поваленного наземь брата, не сломал себе запястье о керамическую плитку. С тех пор опасался делать это в открытую, только исподтишка или подговаривая своих дружков, которые тоже быстро отказывались от опасной затеи, поплатившись здоровьем конечностей.
В принципе, эта игра Гарри обычно даже нравилась. Но вот жрать сейчас хотелось до чертиков, и это вызывало приступы раздражения. Смотреть на этого старого пыжащегося придурка было смешно и противно, да и запах дурслячьего пота, смешавшегося за день с парфюмом, не добавлял желания находиться подле него так долго.
— Скажите, мистер Поттер, — заговорил наконец-то Вернон, — вам известно, что движет людьми, усыновляющими сирот? М?
Он развернулся к нему в своем громадном, как и стол, кресле. Наверняка он мнил себя сейчас величавым, как монарх на судебном процессе. Гарри же закусил губу, чтобы не заржать от его пафосности, и потупился:
— Н-наверное, сэр.
— И что же? Смотреть в глаза... э-э-э... пожалуйста.
— Я думаю, сэр, это великодушие и человеколюбие, сэр! — отчеканил Гарри, отчетливо представляя себе яичницу с беконом и с трудом сглатывая переполнившую рот слюну.
— О! — мистер Дурсль даже сбавил обороты под честным взглядом зеленых глаз воспитанника. — Тогда объясните мне, молодой человек, почему вы так и норовите укусить руку, вас кормящую?
"Да пошел ты на хрен, старый чудило!" — почти нежно улыбнулся Поттер, хлопая длинными девчоночьими ресницами:
— Простите, сэр, я... Клянусь вам...
— И когда наконец ты станешь называть приютивших тебя людей матерью и отцом?! Неужели это так трудно?
Дядюшка Вернон четко знал: это требование вызывает в Гарри неподдельное бешенство. Он всегда прятал козырь в рукаве, пока подпитки ему хватало. Гарри умело выдавал ему нужную дозу, чтобы утолить голод бытового вампира, но иногда этого было мало. Тогда дядька неосознанным приемом провоцировал у него вспышку гнева. Таких предлогов, которые задевали бы мальчика, на самом деле по пальцам пересчитать, но они все-таки существуют.
— Н-не трудно, сэр, — стискивая зубы почти до скрежета, ответил Поттер. Тихое шипение внутри него, кажется, пыталось убедить его держать удар без эмоций и лишь притвориться обозленным.
Дядька подскочил и наклонился:
— Тогда... я жду! Итак?
— Сэр...
— Я! Жду! Па... Ну?
Он ждал не слова. Он ждал корма. Кровь клокотала в голове, горло и грудь сжимало спазмом ненависти. "С-с-с-покойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот так! Так! Дыш-ш-ши!"
— Па...
Вернон расплылся в омерзительной улыбочке, но глаза его жадно сверлили лицо племянника, а брови ободряюще подпрыгнули. Спокойствие накатило так неожиданно, что Гарри даже растерялся. Ему стала глубоко безразлична и вся эта пошлая сцена, и семейка Дурслей, и дом номер четыре, где они сейчас находились, и Тисовая улица, на которой стоял этот и еще множество подобных домиков, и глупый мир, который прятал их в своем равнодушном брюхе, как сонный удав. И с каким же трудом удалось ему изобразить психа!
— Вы мне не родители! Мои родители умерли! — выдал Поттер театральную реплику с тщательно контролируемым надрывом в голосе. — Понятно?!
Порции хватило, и подделки Вернон не распознал. Хапнув эмоций прямо на лету, он проглотил их, вполне довольный своей тактикой:
— Вон отсюда! Не показывайся мне на глаза... гаденыш!
Гарри доиграл роль до конца, шмыгнул за дверь и, закрывшись у себя в каморке под лестницей, сдавленно хохотал еще минут десять. Голод, конечно, давал о себе знать все ожесточеннее, но случившееся только что — отвлекало от спазмов под ложечкой. О яичнице с беконом можно, конечно, забыть, но зато когда все улягутся, он поступит так, как поступал уже не раз в похожих случаях. Сейчас же он хотел разгадать, что так ловко помогло ему обрести невозмутимость китайского мудреца. Ответа, однако, не было. Даже Ормен спрятался в своем углу, оставив посреди паутины заготовленную к обеду и тщательно спеленатую муху.
Чтобы как-то скоротать время, Гарри засел, а точнее — залег, за написание сочинения об издательстве, где работал Кристиан Фишер, отец Майка. Несколько часов прошли почти незаметно. Дом затих. В последний раз забулькала вода в кулере на кухне, в последний раз скрипнула дверь. Проходя мимо каморки Гарри со стаканом воды в руках, тетка Петунья перестала шаркать тапочками и слегка поскреблась пальцем:
— Твоя яичница на средней полке, — шепнула она. — Но это в последний раз!
— Ага! — тоже шепотом откликнулся Гарри, пропустив мимо ушей ее последнюю фразу, которая звучала рефреном каждый раз при подобных переговорах через дверь. — Спасибо!
Шаги миссис Дурсль переместились на скрипучие ступеньки лестницы и стихли в спальне верхнего этажа. Гарри стряхнул с себя несколько упавших сверху крошек древесной трухи, выключил свет и на цыпочках выбрался в столовую. В животе бурчало.
