— Что скажешь, мимир? — Гарри пощекотал ворона под клювом, и тот мурлыкнул, а из-под сидения, опять заставив всех сесть по-турецки, глухо зашипел Жулик.
— Ну а что я? Знаю только то, что и все знают: по преданию, когда Тот-кого-нельзя-называть приходил проситься на должность преподавателя ЗОТИ, директора — и Диппет, и, потом, Дамблдор ему отказали. Он, ясен пень, разозлился и наложил на эту должность проклятье. С тех пор так и повелось — никто не задержался на ней дольше года. По той или иной причине они уходят в отставку и никогда не возвращаются. Хотя хрен его знает — может, этот ваш членоголовый красавчик исхитрился напиться оборотки и приехал на второй год? — Мертвяк задумчиво поглядел на спящего, сделав вид, будто не заметил, как встрепенулась Гермиона. — Он скользкий пройдоха!
— А я был бы не против... — пробормотал Гарри, мысленно улыбнувшись египетской колдографии Локхарта.
Тут профессор Люпин что-то простонал во сне и дернул рукой. Край плаща отъехал. В руке он держал снятые очки, а блеклое, почти ничем не примечательное лицо его пересекал застарелый тройной шрам — как будто от чьих-то когтей. "Почти" — поскольку всё же была в нем какая-то необычность. Во-первых, Гарри показалось, что где-то он его уже видел. Во-вторых, лицо это выглядело немного перекошенным — возможно, из-за стягивающего кожу шрама, возможно, почему-то еще...
— Бр-р-р! — сказала Джинни и отсела подальше от него, прячась за Рона.
"Ауа-уа-уоа-мы-мы-мыа!" — солидарно откликнулся котенок.
— Ну-к тихо там! — велел ему Мертвяк и, прислушавшись, указал на столик перед профессором. — Эй, гляньте!
Только сейчас все заметили, что за шляпой нового преподавателя там стоит и с тихим свистом вращается торментометр — прибор, напоминающий по форме Сатурн: закрепленное на подставке неподвижное кольцо, которое представляло собой бесчисленное множество микроскопически маленьких взаимопритягивающихся шариков (по заверению мистера Лавгуда, эти шарики изображали собой версии вероятных событий), а внутри кольца — полупрозрачный радужный шар, который начинал двигаться при малейшей опасности.
— Мне всё это не нравится... — сказала Гермиона.
Луна встала с места и подошла к спящему:
— Профессор Люпин! Сэр! — она мягко коснулась его плеча. — Профессор, проснитесь пожалуйста, ваш торментометр почему-то заработал.
— Может, сломался? — предположил Рон.
— Торментометры не ломаются, — ответила Лавгуд.
— Это тебе папка сказал? — усмехнулся Уизли. — Ломаются еще как, особенно дешевые. У Перси как-то взорвался в руках... Правда, это был торментометр, который сделали Фред с Джорджем, но...
Профессор снова что-то простонал, но и не подумал просыпаться. Прибор перестал наматывать обороты и смолк. Снаружи тем временем пошел дождь, и всё стало серым и мглистым. Поболтав еще немного, каждый занялся своими делами: Куатемок принялся что-то чертить в своем блокноте, а Луна — что-то рисовать в своем, Джинни задремала на плече у брата, Мертвяк — на плече хозяина, Рон и Гарри играли в походные шахматы, Гермиона читала учебник "Продвинутый курс по нумерологии". Когда за окнами совсем стемнело, в вагонах зажглось освещение и почему-то стало прохладнее.
— Отопление выключили? — оторвавшись от своего занятия, поднял голову Акэ-Атль.
— Сквозняк скорее, — Рон взглянул в окно. — Вот это ветрище там поднялся! Прям ураган...
Все снова уставились на оживший торментометр. Его свист быстро перешел в ультразвук. Внезапно свет погас, состав дрогнул, колеса заскрежетали, и от резкого рывка те, кто сидел лицом по ходу движения, вылетели в проход вместе с посыпавшимися сверху вещами, а тех, кто против, отбросило и вдавило в спинку дивана. Профессора швырнуло на столик. Купе огласилось матерками Мертвяка, воплями кота и напуганными вскриками студентов.
— Все живы? — раздался мужской голос. — Никого не покалечило?
— Что происходит, сэр? — выкарабкиваясь из-под чьего-то чемодана и помогая встать Гермионе, которая тоже упала на него, спросил Гарри.
— Кажется, я вывихнула лодыжку, — пожаловалась Джиневра. — И проглотила коня.
— А ну выплевывай! — возмутился Рон. — Сдурела, что ли, коней глотать?! Чем я играть буду?!
— Тихо! — вдруг прошипел Куатемок, и в кромешной тьме металлическим отблеском сверкнули его зрачки. — Слышите?
Это была непонятная, ни с чем не сравнимая тишина, которая, увы, Гарри была очень даже знакома. Жуткая тоска сковала душу и тело. Жизнь чудовищно коротка и бессмысленна. Сегодня похоже на завтра, завтра — на послезавтра, и так до самой смерти, итога никчемного бытия. Боль и страх, мучения и уныние — вот этапы этой гнусной эстафеты. Я ничтожество и никогда не смогу ничего изменить. Пустота, безысходная пустота... "Наверное, я умираю".
Темнота пожелтела, оглашаясь утробным звериным рыком, и мальчик ощутил, что куда-то проваливается. Тут закричала какая-то женщина:
— Заберите, заберите это проклятое кольцо, отдайте мне моего сына!
Всё стихло.
Очнулся он от яркого беловатого света, пощечин и тошноты. Всё это вместе вызывало такое отвращение, что хотелось снова провалиться в спасительное небытие.
— Гарри, Гарри, открой глаза! — просил его кто-то голосом Луны. Что она делает в этом кошмарном мире терзаний, тлена и боли? Ради нее он подчинился.
В купе горел свет. Над ним стоял тот самый мужчина — действительно, лицо какое-то кривоватое, асимметричное — и совал ему под нос нашатырь. Гарри вцепился рукой ему в плечо и сел. Рон и Гермиона помогли учителю усадить Поттера на диван. Только теперь Гарри заметил в углу купе черного ягуара — анимаформу Акэ-Атля. Зверь подгреб к себе сброшенную одежду и беззвучно скалился, топорща усы, а рядом с ним солидарно шипел котенок Гермионы, грозясь продать свою жизнь подороже в бою с неведомыми врагами.
— Они отобрали сына у какой-то женщины, — скороговоркой вымолвил Поттер, перехватывая профессора за ворот пиджака. — Эти чудовища в лохмотьях... которые летают... дементоры! Это же были они? Дементоры?
Люпин кивнул, но в желтовато-серых непрозрачных глазах его проступило удивление.
— У какой женщины? — спросила Гермиона.
— Дайте шоколад, — распрямляясь в рост, велел учитель, бледный, как смерть. — Там, на столе, плитка. На, съешь это, Гарри. Ты уже встречался с дементорами раньше?
— Да, — хрипнул Гарри, рассасывая кусочек шоколада и чувствуя, как отступает паническая атака. — Какие-то жуткие твари, кто их только придумал...
— Да есть... любители, — печально усмехнулся Люпин. — Не понимаю только, что они делают в школьном поезде...
"Хогвартс-экспресс" тем временем снова тронулся с места. Гарри вгляделся в лицо мужчины и еще больше утвердился в мысли, что оно ему знакомо. Только было ощущение, что прежде оно выглядело менее перекошенным и чуть моложе. Да, и без очков. Обычных, в широкой черной оправе очков, какие в ходу у маглов. А росту он был небольшого — среднего или ниже. Ничем не примечательный дядька, если не считать этих шрамов, болезненности и жутковатых глаз.
Джинни прижималась к Рону и мелко дрожала, Луна просто сидела на своем месте и, сгорбившись, смотрела в одну точку — на собственные сложенные руки.
— Где Мертвяк? — спросил Гарри.
— Когда профессор выгнал того дементора из купе, — объяснила Гермиона, — он полетел разгонять остальных. Профессор, а какое заклинание вы произнесли?
— Экспекто Патронум. "Призываю покровителя".
— А им можно и отгонять дементоров? — удивился Рон. — Я думал, он только маме нужен, нас домой зазывать...
Люпин усмехнулся, но ничего на это не сказал, а когда взглянул в сторону Акэ-Атля, то велел девочкам отвернуться и дать парню одеться. Впрочем, тем в их состоянии не было никакого дела до наготы однокурсника. Джинни накрыла глаза ладошкой, Луна так и не пошевелилась, Гермиона уперлась рукой в дверь и прислонилась лбом к согнутому локтю, как водящий при игре в прятки.
— Ты молодец, — похвалил профессор анимага, который вернулся в человеческий облик, — не растерялся. Кто тебя научил в таком юном возрасте этому умению?
— Оно у меня спонтанное, с детства, — буркнул тот, натягивая нижнее белье и рубашку, — а дед подсказал, как им управлять...
В окно громко подолбились. Все вздрогнули, но это был Мертвяк, которого на полной скорости только чудом не сносило порывами ледяного ветра. Впустили. Он ввалился внутрь, сел на стол и, почистив перышки, заявил:
— Ну и погодка, ёптвоюмать!
35. И дальше — палисадник пуст, посередине — голый куст
Остаток лета Северус посвятил штудированию девятнадцатитомных сочинений мессира Геллерта, какие только смог найти, и начал он с той самой, отобранной еще на первом курсе у Грейнджер, книги под названием "Доппельгёнгер". В общем собрании эта книга значилась за номером "восемь", и внимание свое величайший ересиарх уходящего столетия посвятил феномену Тени, возникающей при определенных обстоятельствах, как то: расщепление реальностей, темпоральный парадокс, умножение сущностей и вход в замкнутую петлю причинно-следственной цепочки событий. Поттер был слишком мал, чтобы усвоить это произведение. Кроме того, никаких портретов Гринделльвальда издание в себе не хранило, а зельевар отчетливо помнил, что в мыслях у мальчишки был вполне конкретный, без разночтений, образ темного мага. Не колдографический, не живописный, а самый что ни на есть живой, Геллерт Смутьян смотрел из сумрака ледяным взглядом прозрачно-голубых глаз и как будто считывал все пороки с души твоей и сердца.
"Дерьмо фестрала! — ругнулся про себя Северус, в раздумьях перекатываясь с носка на пятку и с пятки на носок у иллюминатора-аквариума, не в силах разглядеть сквозь зеленоватую толщу воды истинных обитателей Черного озера — лишь невнятные тени блуждали в полумгле, распугивая стаи обычных рыб. — Вечно всё не так с этим маленьким паскудником. А его проблемы сходу рикошетят по всем окружающим, как Ревертере Ретро, выпущенное каким-нибудь идиотом"...
Похоже, перечитывать эти книги нужно было теперь "по-когтеврански", между строк. Но требовался последний, в его случае двенадцатый, том — при условии, что он вообще не искоренен в Великобритании до последнего экземпляра. А если нет, остается надеяться только на кого-то знакомого за границей: сам-то он невыездной. Может быть, Каркаров? Ладно, пока есть надежда отыскать следы здесь, оставим Игоря про запас...
За неделю до полнолуния, которое в 1993 году, как нарочно, выпало на 1 сентября, в Хогвартс прибыл Люпин. То есть, как все нормальные волшебники, он аппарировал перед оградой замка, а дальше добрался уже своим ходом, совершив ностальгическую пешую прогулку по территории Хогвартса.
— Я уже собирался отправлять Кунигунду, — недовольно сказал Снейп, с порога личного кабинета вручая ему флакон.
— Давно не виделись, — как-то застенчиво улыбнулся оборотень и повертел в руке наполненную аконитовым зельем склянку. — Как ты?
Северус посторонился, пропуская его в свою обитель, и тихо фыркнул, отмечая удивление на кривоватой физиономии Римуса, когда тот увидел радужник, разросшийся по стенам подземных апартаментов.
— Ты увлекся гербологией? — уточнил бывший гриффиндорец.
— Надеюсь, твой визит не связан с настоятельным желанием поговорить о моих хобби?
— Ты ничуть не изменился, — как-то вбок усмехнулся Люпин, но тон его был скорее грустным, чтобы заподозрить подвох и издевку. — Никогда не думал, что скажу это, но приятно видеть постоянство в этом сумасшедшем мире. Пусть даже если это постоянство Северуса Снейпа... — он сделал глоток из флакона, крепко зажмурился, подавляя вопль отвращения, и встряхнулся всем туловищем, как выбравшаяся из воды собака. — Ох ты орочья погибель, ну и дерьмо! Ах! Фр-р-р-р! Твою мать! Пхе... Нет, мне никогда к этому не привыкнуть! Нет, нет...
Под насмешливым взглядом бывшего сокурсника он издал еще несколько отрывистых вскриков, постучался лбом о стену, словно кающийся домовик, и в конце концов скорчился в кресле. Омерзительный вкус зелья медленно отпускал чувствительные рецепторы оборотня.
— Добро пожаловать в ад, профессор Люпин, — с особой издевкой подчеркивая слово "профессор", высказался алхимик. — И пока вы еще не поняли, что значит быть по эту сторону учебного процесса, считайте, что аконитовое зелье — самая большая неприятность в вашей жизни. Продлится это недолго, до первой встречи с основным контингентом заведения, — он подчеркнуто театрально развел руками.
— Понятно, фанаты твои двери так и не осаждают, — резюмировал Римус и протер стекла запотевших очков.
— По части фанатов — это к Локхарту. Ах да, его же уволили, как я забыл.
Люпин терпеливо улыбнулся своей асимметричной усмешкой. С годами лицо его исказилось еще сильнее, чем было в юности, теперь не нужно и присматриваться, чтобы это заметить:
— Северус, прекрати. Я сам знаю, что эта должность не про меня, но, черт побери, мне действительно нужна любая работа, а ты же знаешь...
Снейп дал понять, что это его не волнует и он не желает развивать тему:
— Ты читал последние номера "Пророка"?
— Ты про указы Амбридж? Читал. Знаешь, она достаточно последовательна, на самодурстве ее не поймать...
— Амбридж... Она всего лишь чиновница, подчиняющаяся решению Визенгамота. А кто у нас заправляет Визенгамотом, ты знаешь не хуже меня.
— Северус, Северус... Снова теория заговора?! К чему этот популизм? Да, Альбус может отклонить или внести поправки. Но ведь не постоянно?
Снейп поморщился. Эта рабская покорность и непоколебимая вера в чистоту игры Деда... Знал бы Люпин, о чем говорилось на днях в кабинете директора и в какую задницу тролля катится этот мир...
— Нет, Люпин. Указы Амбридж — это уже далеко не новость. А я о последних событиях. Отставки нескольких министров, специализирующихся на связях с магловским правительством. Судя по всему, дальше на повестке дня — упразднение в Хогвартсе магловедения. Не перевод в факультативные дисциплины, а именно упразднение. И на днях школу ждет визит коллегии чиновников из отдела образования, — с этими словами Северус протянул гостю утренний номер официального рупора Министерства, на первой полосе которого мельтешила старая колдография арестованного Блэка. На ней Сириус казался еще совсем мальчишкой, но вся физиономия в кровище, будто его хорошо приложили к асфальту.
Увидев снимок бывшего приятеля-однокашника, оборотень болезненно скривился. Если бы просмотр мыслей другого преподавателя не считался нарушением этики, Снейп не пренебрег бы легилименцией, чтобы узнать, о чем размышляет Люпин. Министерству Магии вздумалось широко обнародовать весть, что след Блэка снова был замечен в районе Гриммаулд Плейс, куда он привел за собой хвост в виде нескольких дементоров. Как сказала бы Вектор, значит, что-то вот-вот произойдет, а пьянчужка Трелони добавила бы от себя какое-нибудь убийственное предсказание.
Римус прочел статью, устало откинул голову на спинку кресла и немного полежал, расслабленный, с закрытыми глазами переводя дух. Снейп не стал его дергать: аконитовое зелье, помимо мерзостного вкуса, вызывало обильный заброс желчи в желудок с пищеводом и, как следствие — безумную изжогу, на грани с мыслями о суициде. Но такова была плата за терапию. В конце концов, все мы всегда за что-нибудь да расплачиваемся в этой жизни. На самом деле Северус перепробовал много вариантов по искоренению этого побочного эффекта, но пока безуспешно. Дрянной препарат Дамокла Белби (имечко еще то!) тем и славился среди оборотней, что в него нельзя было добавить никакого, даже самого что ни на есть нейтрального, ингредиента, дабы скрасить вкус — не говоря уж о вмешательстве в формулу ради облегчения физиологических мучений пациента. Но зельевар предпочел бы убиться о собственное заклинание, нежели признать перед кем-нибудь из бывших Мародеров профессиональное бессилие. Как говорила когда-то Лили, "если что-то не изобретается, значит, не пришел еще этому срок". Мерлин! Вон из мыслей!
