— Взаимно, госпожа президент, — Валлин то ли слегка поклонился ей, то ли просто так изящно кивнул. — Простите, что отвлекаю, я помню, что мне было назначено позже, но...
— Ничего, не извиняйтесь, мсье, а просто составьте нам компанию. Мы спускаемся в бар Прессы.
Блондин кивнул и зашагал рядом с ними. Никто из маглов, встретившихся с троицей или обогнавших ее, не обращал никакого особого внимания ни на кого из них. Изредка приветственно кивали и устремлялись по своим делам — три мага внешне ничем не отличались от основной массы людей.
— Мадам Дюран, только вчера вечером мракоборцы нашего ведомства прислали нам новый доклад. Детали почти неотличимы от предыдущих эпизодов, — Лоуренс выставил ладонь, провел над нею кистью другой руки, и в ладони остался стеклянный шар размером с яблоко.
— Снова Британия? — спросила президент, беря у него шар и бросая короткий взгляд на мерцающие струны информации, скрученные для компактности в плотные пружинки и уложенные в прозрачную сферу.
— Похоже, что так. Правда, по происхождению миссис Стреттон француженка, фамилия у нее по мужу. Она принадлежит к волшебному французскому роду Сеера, в девичестве, как удалось установить, ее звали Моникой Сеера. Выпускница Шармбатона, она была сосватана британским семейством сразу по окончании семи лет учебы и с тех пор жила в поместье родни мужа в местечке Аппер-Фледжи. В браке у Стреттонов родился сын Джереми, мальчик учился в Хогвартсе, но покинул школу еще до сдачи СОВ после пятого курса. Они эмигрировали всей семьей в начале февраля этого года.
— По той же причине, что и все остальные?
— Да, мадам: они тоже ссылались на политические преследования со стороны радикалистов.
— Опять эта странная история с возродившимся (или не возродившимся?) террористом! — в голосе Наннели Дюран прозвучала неприкрытая досада. — Когда уже наконец мы получим исчерпывающий ответ о том, что творится в этой стране?! Более туманной истории я не встречала...
Мужчины промолчали. Это была больная тема. Из-за всех этих недомолвок и полуправды-полулжи в 1995 году общим голосованием участников было принято единодушное решение сместить с поста Альбуса Дамблдора, который на тот момент — и уже на протяжении без малого сорока лет — являлся главой делегации магов Великобритании, а также президентом Конфедерации. Его поведение настораживало с начала восьмидесятых: примерно с тех пор он стал появляться на всех собраниях исключительно в сопровождении своей бессменной ассистентки Минервы МакГонагалл, которая выполняла при нем роль молчаливой тени. После отстранения британца на его должность был временно избран Бабайди Экинбад, выпускник Уагаду, затем его сменила коренная швейцарка из Невшателя Наннели Дюран. Когда же стало известно о смерти магистра Дамблдора, случившейся при невыясненных обстоятельствах (как обычно, британцы мудрили и пытались строго засекретить всё, что касалось их внутренней политики), шокированные волшебники провели саммит, где попытались добиться от английских коллег, что же, в самом деле, там у них происходит. В итоге британская делегация была в полном составе отозвана новым, свежесформированным правительством их страны — и с тех пор практически все связи с МагБританией у Конфедерации оборвались. Похоже, они там расплевались уже фактически со всем миром. Островное государство закукливалось с поспешностью гусеницы, не желающей стать ингредиентом для Уменьшающего зелья, но, в отличие от насекомого, с ним так и оставалось неясным — что же выползет из того кокона в итоге. Была опасность, что повторится ситуация 30-40-х, когда обработанные идеологией Гринделльвальда личинки обратились в настоящую саранчу, и Смута — слишком мягкое и миролюбивое название для происходившего в те годы в магическом обществе, а ведь всё это совпало с широкомасштабной войной у маглов. Человеческая цивилизация в прямом смысле слова находилась тогда на грани коллапса. Неужели зреет повторение прежнего кошмара?
Они уселись за столик в "Салоне делегатов" неподалеку от картины со Святым Георгием, разящим змея. Барный зал был залит теплым светом, и от этого здесь царил почти домашний уют, несмотря на драматические полотна на обитых светлым дубом стенах.
— Три месяца они прожили в съемной квартире близ парка Бертран, ничем о себе не заявляя, — продолжал Лоуренс и бросил короткий взгляд на прозрачное "яблоко" в руках президента, на что мадам Дюран ответила едва заметным кивком, мол, ознакомлюсь, но позже и без спешки. — Мы уже хотели ослабить наблюдение в соответствии с правилами программы мигрантов, обратившихся за политической защитой, но тут мистер и миссис Стреттон сами вышли на нас. Там, — блондин указал на шар с информацией, — все подробности, мадам.
Им принесли заказ, и грузный спутник госпожи Дюран позволил себе обменяться парой шуток и комплиментов со знакомой официанткой "Салона". Когда девушка ушла, они с президентом снова повернулись к Валлину.
— И тут их как будто прорвало. Правда. Они просто говорили и не могли остановиться, как если бы их напоили веритасерумом, — тихо признался Лоуренс. — Я в жизни никогда еще не видел такого. Называли имена, фамилии, называли даты операций, которые уже провели или планировали провести экстремисты в их стране... Признались, что работали на организацию, именующую себя Пожирателями Смерти и добровольно выполняли приказания их лидера, но впоследствии раскаялись и бежали, едва появилась такая возможность...
Наннели Дюран медленно кивала: ей было не в новинку слышать это в последний год. В отличие от новичка Валлина она успела перечитать уже с десяток таких отчетов, различавшихся между собой лишь небольшими деталями. В целом же симптомы совпадали: все эти переселенцы из Магической Британии напоминали своим поведением муравьев, зараженных спорами кордицепса.
— Постойте, мсье Валлин, я попробую догадаться. Всё, конечно же, завершилось, как всегда, настоящим веритасерумом, и тут они...
— Да, мадам, вы абсолютно правы! И тут они начали сбиваться в показаниях, путаться, противоречить самим себе. С одной стороны, их что-то заставляло разоблачать себя каждой фразой. С другой — веритасерум вынуждал их говорить, будто они всего лишь запрограммированы на свои действия, и спусковым крючком явилась колдография, которую им прислали с того берега Ла-Манша. На просьбу предъявить улику мистер Стреттон ответил, что она самоуничтожилась сразу после того, как ее увидели он и его супруга...
— Получается, как все те, другие, Стреттоны никогда не были допущены к верхушке власти британских экстремистов? — Дюран поднесла чашку к кораллово-алым губам и сделала неспешный глоток. — Как же это расценивать? Дезинформация?
— Возможно...
— Ибн Джабир, а что скажете вы, мсье? — Дюран и Валлин одновременно повернули головы к молчаливо им внимавшему темнокожему спутнику.
Здоровяк кашлянул в кулак и устроился поудобнее, по-сибаритски раскинувшись на своем месте и совсем расстегнув для удобства пиджак.
— Чего можно добиться такой дезинформацией? — заговорил он. — И для чего им призывать Конфедерацию вмешаться в сложившееся в их стране положение? Если же подойти с другой стороны — принять как допущение, что информация, которую нам навязывают через них, правдива? Во всяком случае, большинство названных ими имен в предыдущих эпизодах при сравнительном анализе совпадали, совпадали также даты и цели назначенных или уже осуществленных террористами операций... Получается, что мы имеем дело с чем-то другим. Возможно, кто-то успевает перехватить засланных сюда шпионов черного мага Волдеморта и перевербовать их уже здесь...
— Но трехэтапная проверка в нашем мракоборческом центре выявила, что их не подвергали Империо, — возразил блондин.
Ибн Джабир и бровью не повел:
— Воистину так! Это не может быть грубое Империо. Империо снимается слишком легко, Валлин, а здесь наверняка поработали профессиональные менталисты. Ту'лит 'иль-ба'ль тихи'дд 'иль-гиба'ль. [3] Это воздействие более изящного психотронного характера. Практически нельзя обнаружить следы диффузного вмешательства, если не знать, что именно и на каких глубинах искать... А также — подо что оно может маскироваться...
__________________________________________
[3] Буквальный перевод с арабского: "Длина ума разрушает горы".
Наннели прищурила светло-голубые, словно выцветшие на солнце глаза и сделала еще один глоток из фарфоровой чашечки:
— Боюсь сглазить, господа, — задумчиво проговорила она, затем, как бы опомнившись, встрепенулась и выдала улыбку — смущенную, как у студентки, а не у президента Конфедерации; но ее собеседникам и в голову не пришло шутить на эту тему: даже новички знали истинную причину столь необычного цвета ее зрачков. Причину, из-за которой мадам Дюран почти никогда и никого не хвалила, а если была вынуждена делать это, то всегда сопровождала похвалу целым ритуалом, очищающим ее визави от сглаза. — Нет, в самом деле — боюсь сглазить... Но что-то мне подсказывает, что в ряды Пожирателей Смерти Волдеморта затесался шпион... который пытается связаться с нами.
— Тогда этот шпион знает необычайно много, госпожа президент, — Лоуренс опять покосился на шар возле ее руки. — В материалах дела изложены все этапы дознания, шаг за шагом. Там, в воспоминаниях, есть одна вероятная кандидатура на эту роль... Этот смельчак должен быть очень приближен к лидеру, а значит, он смертельно рискует, сливая информацию через третьих лиц.
— Именно поэтому нам, чтобы не потерять его по неосторожности, надо тщательно выверять каждый свой шаг, — сказала Наннели. — Не беспокойтесь, мсье Валлин, я сегодня же изучу все обстоятельства дела этих Стреттонов и непременно свяжусь с вами. Благодарю за сотрудничество.
Тем же вечером, выйдя на террасу своего дома и усевшись в плетеное кресло-качалку, мадам Дюран распечатала папку Валлина. Информация и впрямь была противоречива, иногда у нее создавалось впечатление, что перед следователями сидят совершенно разные Стреттоны — до и после веритасерума.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Мистер Стреттон, отвечайте на поставленный вопрос "да" либо "нет". Вы служили магу, именующему себя Волдемортом?
Взъерошенный, сердитый мужчина лет пятидесяти сверкнул покрасневшими глазами на дознавателей:
— Нет.
— В таком случае, откуда у вас и у вашей жены столько последовательных и подробных данных о составе и деятельности его организации?
Англичанин и хотел бы смолчать, да не мог:
— Я разделяю его взгляды и был готов служить ему. Он согласился принять нашу семью под свое покровительство. Но нам ничего не поручали, и вплоть до отбытия из Британии мы не знали о его армии ничего.
— Как же вы узнали всё это потом?
— Не имею представления. Нам прислали обещанный знак. Мы должны были прийти к вам и доложить всё, что появилось у нас в памяти, и мы не стали испытывать судьбу, раздумывая, что и почему...
— А до этого вы не помнили ничего?
— Да, нам подчистили и подменили воспоминания, чтобы мы не вызвали ни у кого подозрений.
— Это было сделано помимо вашей воли?
— Нет, это было сделано с нашего согласия. Нас с Моникой предупредили об этом.
— С кем из указанных в вашем списке людей вы имели контакты перед отправкой сюда?
— Ни с кем, кроме самого Темного Лорда и его помощника, Питера Петтигрю...
— Валлин, — дознаватель поднял голову. — Что там с параметрами? Веритасерум еще действует?
— Да, мсье, — донесся откуда-то из-да спины Стреттона знакомый голос Лоуренса Валлина, с которым еще сегодня днем Наннели разговаривала во Дворце Наций. — Приборы показывают, что он не отклоняется от правды: индекс остается неизменен.
— Значит, Питера Петтигрю? — следователь снова принялся за англичанина. — Могли бы вы воссоздать в памяти его внешность? Благодарю вас.
Вскоре в пространстве над столом между следователем и сосредоточившимся мистером Стреттоном повисла пропорционально уменьшенная призрачная фигурка ледащего человечка со шныряющими бусинами глазок и какой-то грызуноподобной внешностью.
— Что скажете, Валлин?
Слепок с проявленного образа удалось перенести в картотеку Отдела и подключить отслеживающие чары. Воспоминание затемнилось для экономии времени, чтобы вновь проясниться, когда Лоуренс обратился к дознавателю:
— У нас на него нет ничего. По крайней мере, официально этот Петтигрю никогда не пользовался порт-ключами, и я не нахожу сведений о том, чтобы человек с такими данными вообще покидал Британию...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дюран задумалась. Это была первая удача: в предыдущих случаях выйти на следы конкретных людей из окружения лидера Пожирателей Смерти не удавалось ни разу. Если этот маленький, похожий на крысу субъект может оказаться шпионом Сопротивления в стане врага, нужно попытаться выйти на него...
* * *
Теперь не уйдешь, продажная шкура, висельник, убийца, некуда тебе здесь деваться!
Точно завзятый ястреб, выследивший добычу с горних высот, Мертвяк на всех парах гнался за крысой по запутанным коридорам Хогвартса. Как, невзирая на многослойную защиту, Хвост смог бы проникнуть в школу, мимир задуматься не успел. Сейчас предатель был для него тем же, чем снитч для ловца-чемпиона, и поймать этот мешок чумного дерьма было для ворона просто делом чести. Соображать что-то сверх того маленький мозг птицы отказывался. А крыса, почуявшая преследование, неслась во весь опор в надежде хоть на какое-нибудь укрытие. Но тщетно: за прошедшие четыре года администрация школы ликвидировала все возможные лазейки. Разве только мерзавец обнаружил что-то новое, чего не было в те времена, когда всё тайное и явное наносилось на Карту?..
Перебирая в мыслях самые кровожадные способы расправы, Мертвяк едва не врезался в резко распахнувшуюся от сквозняка дверь учительской. Крыса шмыгнула в помещение, ворон тоже не стал медлить. И вовремя, поскольку стоявшая у окна старушка-трансфигураторша одним взмахом палочки, не глядя, снова эту дверь захлопнула. Крысу и птицу ни она, ни Снейп, что-то перебиравший на этажерке у стены с многочисленными часами, кажется, при этом не заметили. Разговор шел на повышенных тонах — отчасти из-за невыносимого стрекота часовых механизмов, отчасти... они что, ругаются? Хм, это было бы не слишком в духе ослепительной мадам Фьюри, если бы не Снейп: клювоносая образина и святого доведет до бешенства.
— Да мне плевать, что именно он несет! — бросил зельевар через плечо, а Мертвяк тихонечко замаскировался третьим между чучелами болтрушайки и фвупера, сидящими на раскидистых лосиных рогах высоко над камином. — Но я не для того унижался перед этим самодовольным пузырем, чтобы ты в одночасье похерила все мои результаты. Второй раз он не станет слушать ни меня, ни даже Минерву, а допускать в школу посторон...
