— Ну, давай, давай, впечатли меня, повелитель скелетов!
Когда они шумной толпой вернулись в замок, на них не было ни единой сухой нитки или волоска.
— Жалко, что Герми уехала. С ней мы бы вас быстрее сделали! — вытряхивая снег, набившийся ему даже в трусы, повторял Уизли.
— Ой-ой, маленький рыжий мальчик остался без большой рыжей защитницы и теперь плачет! Уа! Уа! — отвечал ему Куатемок. — Как теперь жить-то бедняге? Дайте кто-нибудь сосочку и погремушку!
Мимо проплыл сэр Николас и важно отсалютовал им полуотрубленной головой.
— И вас с праздником, сэр! — крикнули мальчишки ему вслед. — Эй, Корнер, от тебя пар валит, как от паровоза!
— Можно подумать, Поттер, что от тебя он валит меньше!
— Мы паровозы! Смотрите! — сообщил Гарри, распахивая куртку, разворачиваясь — он по своему обыкновению пятился, чтобы видеть друзей — и на полном ходу врезаясь в какого-то взрослого. Лбом — под дых.
По безмолвию, которое последовало за этим, он понял, что сейчас ему было бы лучше заморозить время, воспользоваться форой, а потом — телепортом, чтобы попросить политического убежища в какой-нибудь из стран на краю географии. Желательно — не выдающих Великобритании преступников-магов. Гарри молил лишь об одном: чтобы это был не тот, о ком он подумал, но его мольбы небо не услыхало. Сначала он увидел внизу, на фоне паркета, узкие носки начищенных черных туфель. Потом, поднимая голову, — отливающую легкой изумрудинкой, как надкрылья жука-бронзовки, но при этом все равно глубоко-темную атласную мантию. На талии — наборный серебряный пояс со специальными ножнами для палочки (пустыми) и чеканным узором звеньев. Тяжелую цепь на шее с каким-то непонятным амулетом в подвеске ("Пусть это будет Квиррелл! Ну пожалуйста!"). Высокий воротник-стойка по моде средневековья ("Нет, не Квиррелл"). Перепутанные пряди давно не чесаных волос ("Совсем не Квиррелл!"). Тонкую бледную кожу, отдающую легкой синевой на подбородке. Хрящеватый клюв... И злые, как у черта в аду, глаза. Гарри не сгорел на месте от их молний только потому, что был насквозь мокрым, но пар от него, как свидетельствовали позже приятели, сгустился в разы.
— Я понимаю, Поттер, что вы уже возомнили себя местной достопримечательностью и считаете, что вас положено обходить с почетным караулом. Как памятник национальному герою, — с бархатной ласковостью заговорил декан Слизерина, непривычно вырядившийся, словно на королевский бал, и уже не так напоминающий пыльного черного скорпиона. — Но только в этом случае я рекомендовал бы вам обзавестись навигационным маяком на макушке. Иначе даже памятник может остаться без головы от столкновения с чем-нибудь... увесистым. А ну как звезды сложатся не в вашу пользу? — он скроил препротивную мину, которая подразумевала зловещую оговорку "Если вы понимаете, о чем я", выдернул край мантии, прищемленный подошвой ботинка Гарри и, плавно обогнув компанию, продолжил прерванную траекторию полета по галерее.
— Простите, сэр! — сдавленно пискнул Поттер ему вдогонку, почти не надеясь, что тот услышит. Однако Снейп услышал и небрежно взмахнул кистью руки.
Дух перевели не сразу, только когда алхимик скрылся в темноте за поворотом. Рон и подавно начал кашлять.
— Вы что, тоже это слышали? — осторожно спросил Майкл. — Снейп правда не содрал с нас ни одного балла? Даже с Поттера?! Даже после того, как он чуть не протаранил профессору башкой живот?
— Да! — сиплым сорвавшимся голосом четырежды подтвердил Уизли и, вытирая слезы, снова свернулся в баранку от жестокого приступа кашля.
Тут Терри Бут выдвинул совсем уж фантастическую гипотезу:
— А может, наш ядовитый констриктор втрескался в кого-нибудь?
Голдстейн и Куатемок, не сговариваясь, издали характерные звуки и для лучшей демонстрации своего мнения стали изображать рвотные спазмы.
— Почему нет? — стоял на своем упрямый Терри. — Не зря же он так... хм!.. ну, приоделся!
— Он не приоделся! — простонал Акэ-Атль. — Он сбросил старую шкуру. У них на Амазонке сейчас сезон линьки, а не спаривания!
Рон давился слезами, соплями, хохотом и кашлем. Один Гарри стоял и раздумывал, уж не был ли похищен и втайне подменен двойником слизеринский ползучий гад. Впрочем, намек на летающие увесистые предметы, по здравому размышлению, можно было счесть какой-никакой угрозой. Так что, возможно, всё в порядке, жизнь продолжается.
Рождественский пир получился на славу. Малфой, правда, морщил нос, когда на глаза ему попадалась украшенная ель, хотя никаких следов от хулиганства Пивза на ней не осталось. Зато Гарри сравнивать было не с чем, родителей и фамильного мэнора, где устраивались бы великосветские приемы, у него не было, поэтому он довольствовался абсолютно всем предложенным — и потрясающе вкусными угощениями, от аромата которых разыгрывался зверский аппетит, и музыкальным сопровождением, и торжественной частью, когда студентов поздравляли директор и преподаватели. К счастью, учителя толкали речь только добровольно, поэтому казенных фраз, как в простой школе, в главном зале Хогвартса не прозвучало. Ни единой. Всё было очень душевно. А самое главное — когда Гарри вспомнил Лавгудов и в очередной раз пожалел, что рядом нет Луны, к нему подлетела их сова и подставила лапку с прицепленным конвертом. Распечатывая письмо, мальчик встретился взглядом с Квирреллом, который внимательно за ним наблюдал с учительского стола. Гарри так и не узнал, говорил ли Снейп о той истории на квиддиче с директором, или всё спустили на тормозах, как это было принято в беспечной и безалаберной магической среде, но повторных попыток навредить Поттеру или стереть ему память преподаватель ЗОТИ не предпринимал. Все ограничивалось обоюдным, но пристальным наблюдением друг за другом. Зельевар, кажется, потерял к ним обоим всякий интерес. Здоровье Квиррелла, похоже, пошло на поправку, он уже сносно работал заживающей рукой и в целом стал веселее.
Луна писала, что отец хочет пригласить Гарри в Подлунную башню на всё следующее лето, и похвасталась новыми красками, подаренными другом мистера Лавгуда, мракоборцем. Мальчик отдал ее движущийся рисунок Мертвяку, ворон возгордился, показал свой "портрет" каждому когтевранцу, сообщил, что повесит его в рамочке рядом со своим шестом в спальне мальчишек и полетел вешать. Вскоре Поттеру стало скучно. Хор под дирижерством профессора Флитвика донимал однообразным репертуаром, танцевать, как взрослые ученики, Гарри и все его ровесники стеснялись, а чтобы не показывать неуверенности, маскировали ее под стремление выглядеть солидно и авторитетно. Поэтому шести— и семикурсники выплясывали, как малыши-новички, а малыши-новички сидели и корчили из себя неприступных, но бывалых мачо.
Через некоторое время студенты начали расходиться. Первыми зал покинули влюбленные парочки. Гарри тоже улучил момент и отправился погулять по коридорам, но в одиночестве. Отдав себя на произвол хаотично перемещавшихся лестниц, в конце концов он прибыл к библиотечному крылу. Делать ему тут было решительно нечего, брать Запретную секцию приступом он сегодня не планировал, поэтому, погрузившись в собственные мысли, мальчик дал своим ногам полную свободу передвижений. В себя его привели голоса: по смежному коридору шли двое мужчин и негромко разговаривали. Встречаться ни с кем из взрослых, кем бы они ни были, Гарри определенно не хотелось, он огляделся и юркнул в первую попавшуюся нишу. Проученный горьким опытом с трехголовой псиной, теперь он был начеку и прежде чем заскакивать в незнакомые двери, предпочитал разведать обстановку.
Незапертая классная комната, куда он с опаской заглянул, была заброшена довольно давно. Отодвинутые к стенам парты покрывала пыльная паутина, в центре валялась опрокинутая корзина для бумаг, а у дальней стены стояло что-то напоминающее задрапированную картину в мастерской художника. Разве только это полотно было монументальным — высотой почти до потолка.
Гарри вытащил палочку и еще раз за нынешний день потренировался в исследовании магического фона. В укрытой занавесом "картине" какие-то чары, несомненно, были. Как и во всем Хогвартсе, чья мощь основывалась на волшебстве. А вот об опасных, темных силах сигнала не последовало, и Поттер уже смелее отдернул драпировку.
Это было огромное старинное зеркало, но дело вовсе не в том. Желание разглядывать его обрамление пропало сразу же, как Гарри увидел собственное отражение. И не только собственное...
В комнате он находился не один. В левом краю зеркала отражался ребенок с игрушечной лисицей в руках, и никакого шрама на его лбу, и никаких очков на переносице еще не было. Но он двигался, когда двигался Гарри, и хлопал ресницами растерянных светлых глаз, когда это делал Гарри-студент. А за спиной его беззвучно спорили между собой два смутных силуэта, пониже и повыше ростом. Их было видно как сквозь затуманенное стекло или как если бы в самый неподходящий момент его зрение вдруг стало нормальным, а в очках из-за этого всё расплылось. У Гарри не получалось распознать этих двоих, он понимал лишь то, что это рыжеволосая женщина и черноволосый мужчина.
В правом краю отражение было абсолютно иным. Там стоял Гарри-юноша, и что-то жуткое, замешанное на ароматах сирени, ландышей, ирисов и смерти, в тот же момент, как он углядел этого второго, густым облаком обволокло реального мальчика. Взрослый Гарри был чему-то рад, и его держала под локоть туманная женщина. Две приметы он различал в ней уверенно: у этой незнакомки, как и у той, что спорила с мужчиной позади малыша, были рыжие волосы, а на правой руке у Поттера-юноши темнел крупный перстень с очень странным камнем — переливаясь, тот обретал то рубиново-красную, то изумрудно-зеленую окраску.
Голова закружилась, как если бы комната каруселью поехала вокруг этого странного зеркала, а оно само в центре оставалось неподвижным и все время повернутым к наблюдателю отражающей стороной. На периферии зрения, по внутреннему ободку глазного яблока, мерцающими зигзагами закружили две змейки. Своим движением они гипнотизировали, поглощая боль, которой полыхнул сначала шрам на лбу, а потом весь мозг, иначе Гарри просто свалился бы без сознания. Видеть он мог теперь только краем глаза: оба зрачка прямо по центру застило темное пятно. И этот мерзкий, жуткий запах разложения и попыток перебить его пахучими цветами...
Сердце уже выпрыгивало, а ноги дрожали, готовые подогнуться, как у ватной куклы, но тут отражения дрогнули. Зеркало пошатнулось, и Гарри вынырнул из транса. На миг ему почудилось, что не только в зеркале, но и в комнате с ним есть кто-то еще...
Он успел лишь задернуть занавес, когда дверь настежь распахнулась и в проеме возникла темная фигура. Несколько долгих секунд они стояли и сверлили друг друга взглядами, потом профессор Снейп устремился вперед, а Гарри трясущейся рукой нахлобучил очки на нос, больно зацепив при этом хрящ металлической перемычкой.
— Кто бы объяснил, почему вы, Поттер, постоянно оказываетесь у меня на пути... — пробормотал слизеринский декан. К удивлению, не злобно, а даже как-то устало.
— Сэр, а что это за зеркало? — видя, что тот настроен не агрессивно, осмелился спросить мальчик.
Алхимик замедлил шаг, остановился и медленно развернулся к Гарри всем корпусом:
— Вы смотрели в него?
— Да. Но я сначала проверил его, оно...
Потемневшие до совершенной черноты глаза Снейпа сделались огромными:
— Что — оно?! Поттер, у вас с головой всё в порядке? Хотя... о чем это я... С такой наследственностью... — нижнее веко презрительно дернулось.
Гарри потупился. Его и задело едкое высказывание, и немного обнадежило: если алхимик не потащил его сходу к мадам Помфри, значит, никакого проклятья на зеркале всё-таки не было. А какое дело этому Снейпу до его наследственности?! Подумаешь! На себя бы посмотрел, сморчок заносчивый...
Тем временем профессор сделал пару легких пассов палочкой, не произнося ни звука, из-за чего Гарри не понял, какие заклинания он применил. Скрытое под пыльным чехлом зеркало стало быстро уменьшаться, а сделавшись не больше фолианта, само прыгнуло в руку Снейпу, и он заложил его под мышку, как обычную книгу. Пристальный взгляд мальчишки явно его раздражал.
— Что? Вы хотите узнать, почему я до сих пор не лишил Когтевран всех накопленных за семестр призовых баллов? Сегодня вроде же как праздник, — алхимик поморщился, будто едва удержавшись, чтобы не прибавить к этому какую-нибудь колкость, что уже само по себе выглядело подозрительно: с какой стати ядовитая анаконда вдруг стала такой великодушной? — Тешьтесь.
— Нет, сэр, не это. Я... мне непонятно, почему я отражался в нем дважды. И, по-моему, это вообще не отражение, а... что-то другое. Конечно, если это очень сложно объяснить и настолько запретно, что нужно жертвовать баллами факультета...
— Не болтайте ерунды, — прервал его декан Слизерина. — Это зеркало еиналеЖ.
— Зеркало... как?
— Воспользуйтесь во имя разнообразия мозгами, Поттер. Зеркало е-и-на-леЖ — это "Же-ла-ни-е" наоборот. Вы видите там не себя, а свое заветное желание в фазе его исполнения.
— Значит, я хочу быть одновременно ребенком и взрослым? — помимо воли вырвалось у Гарри, хотя откровенничать со Снейпом он сначала не собирался.
Мужчина равнодушно пожал плечами:
— Вам виднее.
Не проронив больше ни слова, Снейп направился к двери, и Гарри пришлось молча уступить ему дорогу. Целый сонм вопросов крутился у него в мыслях и на языке, в том числе предположений, касающихся трехголовой собаки, которая что-то охраняет в чулане запретного этажа. Но испытывать терпение слизеринского пугала [1] было опасно. Оно ведь может и передумать, сочтя Рождество недостаточным поводом для табу на наказания.
Интересно, куда профессор поволок загадочное зеркало? И еще интереснее — какую практическую ценность подразумевает этот артефакт, если даже стоя лицом к лицу с собой, Гарри так толком и не понял, чего ему хочется на самом деле.
___________________________________________
[1] Еще один экивок в сторону романа "Убить пересмешника" Харпер Ли. По сюжету книги, соседом главных героев — брата, сестры и их общего приятеля — был некий Страшила Рэдли, загадочный затворник, о котором ходили самые зловещие слухи. Детская фантазия дорисовывала опасливые сплетни взрослых своими штрихами, и в представлении героини Рэдли становился чуть ли не людоедом. При этом Артур Рэдли, который был приговорен к домашнему заключению за совершенное по молодости и глупости преступление и давно в нем раскаялся, наблюдал за детьми, иногда от чистого сердца подбрасывая им незатейливые подарки, а в финале и подавно спас от смерти старшего брата главной героини. После чего они и убедились, что Страшила Рэдли, которого они всё это время боялись, никогда злодеем не был.
16. От нас потянутся иные тени, склоняющие душу к перемене
Всю рождественскую ночь Гарри за кем-то гонялся во сне, потом кто-то гонялся во сне Гарри за ним самим, и наутро он проснулся разбитым, в дурном настроении, да еще и вспомнил, что Акэ-Атль и остальные приятели-однокурсники сегодня разъезжаются на каникулы по домам. Он отпросился у Флитвика проводить друзей хотя бы до перекрестка, откуда брала начало дорога на Хогсмид и где их поджидали никем не запряженные, но при этом волшебным образом передвигающиеся кареты. А поскольку снега за прошлые сутки навалило, будто на Северном полюсе, то сегодня это были не кареты, а сани, как в сказке о Снежной Королеве. Но тоже самодвижущиеся.
