— Северус! — уже в дверях окликнул его Дамблдор, и не надо было читать директорские мысли, чтобы точно знать, ради чего ему понадобился зельевар. — Ты же понимаешь, что от тебя потребуется нашему новому сотруднику?
Снейп и хотел бы съязвить насчет аконитового зелья, да не его это была тайна. И насчет ее сохранности Северус был вынужден принести директору клятву, едва поступил на работу в Хогвартс, так что уста его отныне надежно запечатаны. Что, однако, не помешало ему, чуть улыбнувшись краешками губ, ответить с деланно невинным видом:
— Мое молчание, сэр? — и, не дожидаясь эффекта, убраться восвояси.
А что, собственно говоря, изменится? Разве что теперь не придется лишний раз гонять старую Кунигунду с посылками...
Потом снова был "Придира" Лавгуда. Вернее, тот загадочный корреспондент-внештатник с псевдонимом "Отмороженный заяц" и его сенсационное эссе "Маг, которого-нельзя-называть, подбросил проклятый артефакт в школу Хогвартс?" На этот раз версия недавно разыгравшегося спектакля в преломлении "зайца" была еще более драматичной, чем в прошлом году, и, читая статью, Снейп даже увлекся изощренностью фантазии журналиста. При этом по предыдущему опыту он понимал, что публикация в бестолковом журнальчике вызовет довольно тревожную реакцию в определенных кругах. Но, по крайней мере, на сей раз объясняться придется уже не ему, поскольку Люциус и сам был посвящен в истинный ход событий сразу после происшествия и знал ровно столько же, сколько Северус.
Дочитав всю эту ахинею до победной точки, зельевар услышал стук в дверь и впустил Макмиллана. Аврор был растерян и держал в руке в точности такой же номер "Придиры".
— А, ты уже в курсе... — пробормотал он, скользнув взглядом по журнальному столику бывшего однокурсника. — Во имя Основателей, Северус, ты хоть что-нибудь понимаешь? Откуда он всё это взял?
— Кто именно?
— Ну этот... как его? — Джофф заглянул в статью. — Отмороженный заяц!
— Для начала надо знать, откуда этого "зайца" взял Лавгуд. А что собой представляет Лавгуд — не мне тебе объяснять, — спокойно отозвался Снейп, направляясь к буфету: — Тебе валерьянки или покрепче?
— Можно того и другого, в один бокал, и не смешивать, — усевшись в кресло у малахитового столика, Макмиллан взялся за голову. — Я одного не могу понять: это просто стеб, провокация или какой-то методичный черный пиар Сам-знаешь-кого? Ну вот как расценивать этот пассаж о том, что к одной из студенток попал школьный учебник по ЗОТИ, который некогда принадлежал Темному Лорду?
Снейп отметил про себя, что образ Повелителя в его памяти померк настолько, что при желании можно было бы стереть остатки черт без малейших затруднений: теперь лицо Того-кого-нельзя-называть стало лицом Того-кого-почти-нельзя-разглядеть, словно из смутного, полузабытого сна.
Аврор тем временем продолжал цитировать выдержки из несомненного образчика гения журналистской мысли:
— "С помощью примечаний, подписанных на полях рукой темного волшебника, злополучный учебник овладел сознанием одной из студенток. Девочка выпустила гигантского змея из Тайной комнаты, а затем была им похищена". Какую девочку они имели в виду? И зачем?
— Даже не спрашивай, — не поворачиваясь, бросил Снейп через плечо и закрыл дверцу буфета.
Джоффри перелистнул страницу:
— О, вот: "Василиск стал гоняться за Поттером по всей канализационной системе замка"...
— Что-то фрейдистское?
— ...но тут (по сюжету) в Тайную комнату "прилетел феникс профессора Дамблдора"...
— ...и сбросил в кусты Распределяющую Шляпу, трансфигурированную из рояля. Друид, ты читал прошлогоднюю статью этого "зайца"?
Джофф заинтересовался сначала рябиновой наливкой, которую поставил перед ним в округлом стакане хозяин комнаты, а затем — вопросом самого хозяина комнаты.
— Да, но вообще не придал ей значения.
— А теперь придаешь?
Снейп не спешил садиться и оставался на ногах, как бы отделив себя от гостя спинкой второго кресла. Так удобнее было наблюдать, не подсаживаясь на ту же волну, но изредка подыгрывая. Макмиллан залпом осушил стакан, будто там был не напиток для вдумчивого смакования, а по меньшей мере огневиски:
— Шутка, повторенная дважды, перестает быть шуткой. В духе "Придиры" — пороть чушь совершенно серьезным тоном и с претензией на достоверность, как будто Ксено солидарен со всеми своими журналистами. При этом обычно он избегает околополитических тем настолько, насколько это возможно...
Джофф жестикулировал, пожалуй, слишком темпераментно и несолидно для аврора в его звании, но в этом был весь Джофф. Мальчишка, или андрогин, или то и другое вместе. Сид из кельтских сказаний. И снова перед глазами Снейпа возникла несусветная выскочка Грейнджер, как будто подвешенная за руку к потолку, стоило только произнести первое слово с вопросительной интонацией. И, черт дери, то же самое озарение в глазах — там бархатно-карих, тут разноцветных. И те же раздувающиеся тонкие ноздри хищника, учуявшего след добычи. Нет, как бы ни было это странно, но они в самом деле похожи! Похожи, как родственники.
— Если бы первая публикация была просто неформатной шуткой для развлечения читателей, — продолжал рассуждать он, — то редакторское чутье уже не позволило бы Лавгуду повториться в нынешнем номере. "Придира" должен шокировать новым бредом, каким бы изощренным тот бред ни был, а эта статья написана в таком же ключе, что и предыдущая. Это походит на какой-то методический прием. Как будто исподволь, в подкорку читателям вколачивается весть о неизбежности возвращения Того-кого-нельзя-называть.
С этим Снейп внутренне согласился, вот только почему на публикацию в прошлогоднем летнем номере никак не отреагировал Старик и не спросил с него как с агента, что на самом деле происходит во вражеском стане и какие бродят настроения? Северус знал, что директор достаточно силен, чтобы прочитывать мысли незаметно даже для собеседника-легилимента/окклюмента, при условии, что тот от него не закрывается. А Северус, разумеется, не закрывался. Во всяком случае, не в этих вопросах. Значит — считывал? Так или иначе, готовым к беседе нужно быть и теперь, даже если Дамблдор снова ни о чем не спросит.
— Ты ведь всё еще поддерживаешь отношения с Лавгудами? — аккуратно прощупал почву зельевар, усаживаясь в кресло напротив Джоффа, и, когда тот кивнул, продолжил: — Неплохо было бы их навестить.
Статья стала лишь дополнительным поводом для предполагаемого визита в "Полночную башню". Изначально Снейпу хотелось вернуться туда в надежде найти контакт с призраком Пандоры, который, если девочка ничего не выдумывала, бродил возле места своей гибели. Может быть, умершая смогла бы подтолкнуть его к правильному руслу расшифровки фразы на колдографии: "Зри в корень! Ключ от выхода прячет старый бог за спиной молодого". С недавних пор — да буквально после разговора с Поттером в лазарете — Северуса снова стали беспокоить какие-то смутные воспоминания. Борьба с ними закончилась тем, что он вытащил заброшенную подальше карточку Пандоры и начал так и эдак вертеть возникающие в пару над ее котлом слова. Ничего не срасталось. Может быть, девчонка отдала не всё, что планировала передать ему Дора — не так поняла, не всё расслышала. Надо учитывать, что Луна — не совсем адекватный ребенок.
— Хоть сейчас, — откликнулся Джофф, как будто даже с облегчением сменяя тему и озираясь. — Я смотрю, мой лазурник неплохо обжился в твоей темнице!
Подсаженный им однажды сорняк, пуховый лазурник, действительно чувствовал себя великолепно даже по соседству с Грегом и Снейпом. Пушистые ветви, переливаясь, как рождественская елка, всеми оттенками зеленого — растение всегда стремилось приобрести покровительственную окраску, преобладающую в помещении, — ползли по стенам во все стороны, и от их вида на душе становилось неожиданно тепло и почти празднично. Не так, как во время самого торжества, а накануне, в режиме ожидания чуда. И так, как бывает только у маленьких детей — это самое важное в лазурнике! У маленьких детей, огромными глазами впитывающих мир и еще не знающих, что нет там никакого чуда и ждать его — глупо.
Зельевар что-то проворчал насчет вредителей-пуффендятлов, вмешивающихся не в свое дело, но никакого определенного протеста не высказал и, не откладывая в долгий ящик, стал собираться. Всё-таки необходимо было прихватить с собой обычный набор медикаментов для мисс Лавгуд, тем более, из-за отъезда на каникулы она уже больше недели не получает от него свои повседневные зелья, поэтому наверняка опять начала бродить по ночам и разговаривать с этими... как их... мозгошмыгами.
33. Но если он на небо взят, то пусть меня отправят в ад
— Сука, сука, сука! — Сириус был вне себя. В пароксизме гнева он, как и любой из Блэков, мог распять, изувечить и даже убить — кому как не Флетчеру, сжавшемуся в грязно-бурый комок в углу комнаты, лучше других знать эту особенность старого приятеля, который так не вовремя восстал из небытия. — Да что ж за дерьмо кругом, куда ни ткнись?! — Блэк еще раз ткнул кулаком в деревянную притолоку и, не чуя боли, просто обтер кровь с разбитых костяшек о штаны. — Вспоминай, Курилка, жопу в кулак сгреби и вспоминай! То, что это сделал ты, показал Кричер, не отвертишься, братан, не отвертишься...
Мундунгус уставился на него воспаленными виноватыми глазами с вывернутыми наружу, как у старой собаки, нижними веками. Он был жалок и нарочно форсировал жалостливый образ, по привычке надеясь обмануть даже осатанелого от злости Сириуса.
— Ну не могу я вспомнить, дружище, чем еще мне тебе поклясться?! Я, может, и не рыпался бы, может, и рассказал бы, как обчистил Гриммо, но, бля, в башке у меня шаром покати об этом! И кому сбывал — тем паче не помню!
— А что помнишь-то хоть? — измотанный негодованием, сбавил обороты Блэк. Он даже палочку не вытаскивал, небезосновательно опасаясь приложить это воровское отродье каким-нибудь непростительным, хоть и зарекался от темномагических проклятий во веки веков. А то накатит, накроет — и сам потом не поймешь, как вышло, что стоишь над трупом и пинаешь его ботинками под ребра. — Помнишь, куда обещал нас отвезти и кому передать? — кашель уже сжимал трахею, угрожая на следующем слове задушить долгим мучительным приступом.
— Смутно. Что-то про Антонинов вал было... Мы должны были кого-то дождаться и... да больше я ни орка лысого не помню! То ли потом сам напился, как свинья, то ли чем-то опоили! Проспал всё, о чем ты говоришь, а проснулся — голова вот такая, всё плывет, хоть сдохни. Вроде и должен был что-то сделать, а было оно во сне или наяву — хрен его знает. Туман, и всё.
— Наяву! Наяву! — угрожающе подкашливая, Сириус кивнул кудлатой головой. — И обчистил мамашин дом — наяву. И продал награбленное кому-то — наяву. Урод ты, брателло, ох урод!
— Что ж, как тебе надо, ты — к этому уроду "спаси-помоги"?! — осмелел Флетчер, понимая, что экзекуции уже не будет, и выползая из пыльного угла. — Гавкаешь тут почем зря, — он трясущимися руками вытянул из пачки в нагрудном кармане папиросу и жадно прикурил от вспыхнувшего на кончике палочки пламени.
— Примета плохая, — с осуждающим видом проследив за его движениями, буркнул Блэк.
Мундунгус хмыкнул:
— У маглов набрался, что ли?
— Про маглов не знаю, а прикуривать от палочки — плохая примета. И заткнись. А снилось тебе тогда что-нибудь?
— Когда?
Блэк почувствовал, что вот-вот вызверится по второму заходу:
— Когда встречу проспал, Флетчер, снилось тебе чего-нибудь?! Кончай дурака врубать, допросишься! — палочка так и рвалась в ладонь.
— Да не снилось ничего мне, Мерлин и вся его родня по матери! — вор судорожно затянулся, всосав в себя дым и спалив одной этой затяжкой половину папиросы. — А может, и снилось, но с каких херов я через столько времени тебе что-то вспомню?
Пепел осыпался на вытертый от старости ковер.
— Тогда вспоминай не то, что "через столько времени", а недавнее — когда дом на Гриммо чистил. Когда это было? Два? Три года назад? Я сбежал и первым делом туда ткнулся, а там как после налета саранчи. Хорошо, Кричера дозвался. Хоть он и унылое говно, а всё равно сдал мне тебя. Потому что я ему хозяин. Рассказал, как ты, хлюздапёр во все щели драный, в дом влез, как повыволок оттуда всё, до чего дотянулся загребущими пакшами! И как деру дал, теряя тапки. Чего напугался-то, гнида ты перхотная?
— Помнить бы еще...
— На кой ляд тебе были нужны чужие воспоминания? Ну брал бы все эти цацки, какие из них не прокляты...
— Чтобы у Вальбурги — да не проклятые цацки? Шутишь? Я, видать, и бросил там половину оттого, что раскодировать их не смог.
— Чтоб тебя самого кто закодировал, плесень ты рыжая. Зарекался я с дрянью вроде тебя водиться после Хвоста, но нет, жизнь не учит...
— Какие воспоминания? В смысле — в чём они были?
— В черном флаконе.
— Не. Не помню. Ни флакон, ни как стащил... Может, соврал он, Кричер-то твой?
— Он бы сам себе после этого столовой ложкой уши с языком отпилил! Совсем ты, Курилка, тупой дурак?!
— А ты сходи и проверь. Может, он как раз уже немой и безухий, и фамильное серебро попортил...
— Всё фамильное серебро ты, падла, кому-то спустил!
— Ладно, погоди, дай подумаю, неспроста же я оттуда сбежал...
Блэк запасся терпением — всем, на которое только был сейчас способен — и, катая желваки, уставился на впавшего в медитацию Мундунгуса. Очень хотелось выбить ему пару-тройку передних зубов и превратить затем в крысу, чтобы сдох, гад, от голода. Но мерзавец еще мог пригодиться в будущем с его связями в определенных кругах. Второй случай на памяти Сириуса, когда факультет Гриффиндор выпускает из своих стен эдакую мразь. Вот и верь после этого Шляпе! Нюнчик, конечно, параноик отпетый и часто разводит панику, где не надо, но приходится согласиться: кое в чем он бывал прав. Чаще, конечно, пальцем в небо, но вот иногда, как с Петтигрю и этим вот подобием хомо сапиенс...
— Короче, можешь хоть веритасерума мне налить, дружище, но то же самое и услышишь: ни хрена я не помню. Вот ты мне с сегодняшнего дня точно в ночных кошмарах будешь сниться. Нагрянул, устроил дебош... Всё вам, Блэкам, всегда с рук сходит... М-мажоры...
* * *
Гадюшник, в котором с таким трудом был найден Флетчер, Блэк покинул крайне раздраженным. Напоследок зловеще посоветовав ему беречь себя и впредь с оглядкой переходить любую дорогу.
Кто бы то ни был, он изъял важный козырь из рук вора, а затем качественно поработал над его памятью, удалив все воспоминания и о сделке, и о том, как воспоминания в черном флаконе достались Курилке. И если бы они не принадлежали самому же Снейпу, Сириус всерьез мог бы заподозрить во всем этом зельевара. У Блэка не было способностей к легилименции и окклюменции, поэтому он слабо представлял себе границы возможностей псиоников. Но всё-таки и по личным наблюдениям, и по рассказам Лили, и по воспоминаниям умирающей в клинике миссис Снейп он знал, что Нюнчик успешно владел этим искусством — может быть, даже настолько, чтобы оказать значительное сопротивление Дамблдору. Понятно, что сознание вонючки-Мундунгуса нельзя было пытаться сравнить с сознанием Старика, но даже и для того, чтобы взломать, а затем исказить память такого недоумка, требовались определенные навыки. При условии, что мощными легилиментами становятся считанные единицы, у Блэка на этот счет имелись всего две кандидатуры. Поскольку Нюнчик до сих пор не кинулся к своему отпрыску с распростертыми объятиями (хотя Бродяга отчетливо помнил его и в роли папаши, пусть не демонстрирующего перед каждым встречным-поперечным свои привязанности) и не разнес в гневе Хогвартс, начиная с башни директора, оставался самый печальный вариант. То есть — до хранилища воспоминаний Снейпа о 1980 годе добрался Дамблдор, и что из этого выйдет, известно одним оракулам...
