— Погоди, сейчас посмотрим!
Птица с возмущением затрясла зобом, но больше ничего не сказала и повернула голову на сто восемьдесят совиных градусов. Наверное, хотела сказать "глаза бы мои вас не видели!"
При виде знакомого почерка я едва удержалась, чтобы не запрыгать и не закружиться, но вовремя вспомнила, что он вообще-то такого недостоин. Соизволил проявиться, сделал одолжение, года не прошло! Пфе!
"Приветствую Вас, мисс Грейнджер! — писал наш прошлогодний профессор ЗОТИ. — Что же Вы не напомнили мне о нашем совместном проекте? Видите ли, я ведь только вчера сумел восстановить недостающий фрагмент воспоминаний и понял, что не завершил начатое. Как там поживают наши расчеты? Не хотели бы Вы продолжить, или же учеба съедает всё Ваше время? Я помню, Вы очень любите учиться, не так ли? Некоторое время я буду обретаться в Гренландии по неотложным делам, но расстояние — не помеха. Мы могли бы проводить вычисления дистанционно, по переписке. Если надумаете, обязательно дайте мне знать обратным письмом с Ригом, он дождется вашего ответа".
В голове царил сумбур. Я сначала так обрадовалась, что не сразу обратила внимание на его фразу о потерянных воспоминаниях. Если он — про себя я называла его по имени — заговорил об этом, значит, наша работа не была для него пустым звуком, как я уже было решила. И значит, что он относился ко мне как к коллеге или хотя бы как к ассистенту, а не легкомысленной дурочке-второкурснице. Это добавило мне веса в собственных глазах, и я вприпрыжку побежала в каюту за ручкой и бумагой: естественно, таскать с собой в поездке чернильницу, перья и пергаментные свитки без права пользоваться магией, случись что со всем этим добром в дороге, было бы глупо.
"Здравствуйте, мистер Локхарт! — вывела я в ответ, обнаруживая, что за месяц безделья рука основательно отвыкла от письма. — Наши расчеты остались на том этапе, на котором Вы покинули Хогвартс: без Вас я не видела смысла продолжать, а никто другой этой идеей не проникся. Конечно, я буду рада возобновить нашу деятельность, но в данный момент и примерно до середины августа я нахожусь в поездке, не имея под рукой никаких записей".
Риг ждал меня всё там же, на перилах, сонно моргая громадными оранжевыми глазами с кукольными пушистыми ресницами. На море он уже не таращился: наверное, и оно ему надоело. Когда я предложила ему за работу немного совиного лакомства, филин сурово ухнул и улетел с моим конвертом на лапе. Это было сюрреалистическое зрелище: полдень, средиземноморский зной, морская гладь, ноющие нереиды — и сова, уходящая в точку за горизонт...
31 июля мы провели в Фуншале на Мадейре. Я была очень удивлена, что в этом небольшом южном городке инфраструктура "магических кварталов" развита не сравнить с нашими.
(Дописано на полях дневника в качестве позднейшего примечания, другими чернилами: "Один из переходов был замаскирован керамическим панно (азулежуш) возле прилавка торговца свежей рыбой на рынке "Лаврадор".)
Пока мама и папа гуляли по рядам, разглядывая экзотические фрукты и овощи, я сгребла Жулика и юркнула под низкую каменную арку за чуть отъехавшими вбок изразцами. Шустрый загорелый продавец, который открыл мне переход под картинкой, был местным сквибом. Они разговорились с моими родителями в ожидании нашего возвращения из Фунчо Дорадо.
Скажу только, что португальские маги роскошны, как и их быт. Я будто бы побывала в сказке о Тысяче и одной ночи. Мне нужно будет собраться с мыслями, чтобы попозже описать это подробнее. Но, к глубокому сожалению, фотографии у меня не получились, потому что за неимением колдокамеры снимала я на магловский фотоаппарат, а у них там стоит защита, которая создает помехи на пленке.
(Пометка на полях: "Стоит и об этом написать Г.Л. Возможно, нам удастся придумать альтернативный пленке способ фиксировать изображение без участия магии!")
Кварталы Фунчо Дорадо понадобились мне, чтобы найти какую-нибудь из птиц-почтальонов для отправки поздравления Гарри, но у меня так разбежались глаза, что я едва не забыла обо всём на свете. Между прочим, совами местные волшебники совершенно не пользуются. Для этих целей им служат красивые тайфунники с белоснежным туловищем, серой головой и черно-серыми крыльями, у маглов занесенные в Красную Книгу как редкий вид. Птицы строго поглядывали на нас со своих присад, и моего кота это проняло: он вел себя с ними почтительно и смирно. К поздравлению я приложила цветок маракуйи. А чтобы ботанический намек был понятнее, подписала, что тем желаю выздоровления нашему страстотерпцу [1]. Обозвав меня прекрасной сеньоритой, хозяин тайфунника сам обернул мой подарок красивой поздравительной бумагой, которая приняла затем форму громадной морской раковины, и отправил птицу по назначению. Хэдвиг принесла ответ вечером того же дня, застав нас уже в коттедже посреди эвкалиптовой рощи, который мы сняли на пару дней. Наверное, я всю жизнь теперь буду вспоминать и сравнивать местный благоухающий воздух с печально знаменитым лондонским смогом...
___________________________________________
[1] "...приложила цветок маракуйи" <...> "...желаю выздоровления нашему страстотерпцу": другое название цветка маракуйи — Passiflora, или страстоцвет.
Гарри написал, что понемногу ходит на костылях и уже не раз пытался слинять из лазарета, но был вовремя отловлен и отчитан мадам Помфри. Мало мы с Шаманом ему всыпали перед отъездом! Сказал, что ему понравились мои стереограммы — значит, всё-таки догадался — и попросил притащить еще. Посмотрим на ваше поведение, мистер!
Лето для меня закончилось внезапно, потому что из тропического рая мы сразу же окунулись в английскую предосеннюю слякоть. Соседи сказали, что дожди зарядили здесь чуть ли не с самого начала августа. Надо было отправлять друзьям побольше экзотических вкусняшек, чтобы поднять уровень серотонина у них в организме. С таким климатом, как у нас, и дементоров не нужно. Уныние, уныние и еще раз уныние. Хочу обратно на Средиземное море!
— Ты еще коноп-а-а-атее стала, Грейнджер! — не удержался от комплимента Малфой, которого я встретила в Косом незадолго до начала учебного года. — Не зна-а-ал, что это возможно! Не рожа, а яйцо перепелки, нельзя же та-а-ак!
— Зато ты в одной поре, Малфой. Всё та же нафталиновая моль, — даже не раздумывая, состервила я в ответ: для него у меня всегда было наготове какое-нибудь обидное словечко. — Неужели у твоего папочки не хватает денег, чтобы вывезти такой клад, как ты, на курорт? Или что, вековая плесень — признак особого аристократизма?
После того, как мы вместе варили зелье Первой помощи для Поттера, я стала по-другому смотреть на этого странного типа. Как и остальные слизеринцы, раньше Малфой-младший казался мне просто чванливой дрянью с большими папашиными связями, и от них обоих лучше держаться подальше. Не то чтобы я боялась Драко или его отца. Они вызывали во мне раздражение одним своим видом, и я была готова всё зло мира представлять в обличии этих блондинов. А той ночью, увидев его, сосредоточенного и мрачного, у котла, я поняла, что мои представления об этом мире безнадежно взорвались и разлетелись на кусочки. Теперь я даже не могла как следует разозлиться, когда он открывал рот, чтобы ляпнуть гадость в мой адрес. Он по старой привычке ляпал, я по инерции огрызалась — и всё. Всё. Чудны дела твои, Провидение!
— Грейнджер, — он снисходительно свел брови домиком, — если уж в тебе каким-то непонятным образом прорезалась ма-а-а-агия и ты хочешь соответствовать, то избавляйся от этих плебейских традиций ма-а-аглов. В следующий раз попросись с Поттером на Чемпион-а-а-ат, что ли. Вряд ли он откажет девчонке, на которую та-а-ак запа-а-ал. Присмотрись, он выгодная партия для гр... маглорожденной. Получше, чем Уизли. Хотя если ты предпочита-а-а-ешь жить в хлеву, то...
— Малфой, по-моему, тебе пора лечиться, у тебя галлюцинации. Могу помочь — недорого и действенно, — я с многозначительным видом размяла кулак.
Драко так и не смог скроить надменную рожу, и я, следя за его судорогами, фыркнула от смеха. Напоследок он всё-таки бросил, забыв о своей привычке бесить оппонента, растягивая слова:
— Да ну тебя, Ржавая заноза! — и, отвернувшись, быстро зашагал прочь, но по его подергивающимся плечам я поняла, что он тоже ржет.
Вообще-то я теперь знаю, за какую ниточку его можно подергать, если снова начнет заноситься. Просто намекну, что расскажу Гарри кое-что интересное. Понятия не имею, зачем Малфой так усердно скрывает свое участие в его спасении. Наверное, ему стыдно перед своими, что подписался на такое не ради личной выгоды, да еще в пользу кого — слюнтяя-маглолюба Поттера! Мне уже давно кажется, что Драко крутится возле Гарри и не знает, как бы сделаться его приятелем, но так, чтобы его за это не высмеивали сокурсники. Вряд ли Малфой пожелает иметь что-то общее с такой, как я, а Гарри, насколько я его знаю, поставит его перед выбором: или дружи с теми, с кем дружит он сам, или ступай на все четыре стороны. Ронять авторитет слизеринец не захочет, несмотря на то, что былой неприязни ко мне теперь тоже почему-то не испытывает. Прошлый год, проведенный у одного котла на Зельеделии, фактически примирил непримиримое. Но... есть такие условности, от которых не отмахнешься. Они есть и в немагическом мире, просто там мы с родителями всегда вращались в своем кругу, а здесь я не пришлась ко двору, где свои порядки, и меня угораздило испробовать много неприятных вещей на собственном опыте. Да, и с чего это Малфой вдруг приплел, как будто Гарри на меня запал? Вот дурак белобрысый! Лишь бы сболтнуть какую-нибудь чепуху! Как будто на меня кто-то может запасть...
Но самая неприятная неожиданность подстерегала нас всех 1 сентября возле входа в Хогвартс. Во-первых, я увидела слишком много желтых плащей, и это были не "наши" авроры, к деликатности которых привыкли мы все. Команда мистера Макмиллана никогда не афишировала своего присутствия и выполняла всю работу, в основном будучи невидимой. Также по ступенькам расхаживала какая-то приплюснутая тетка в ужасных розовых шмотках оттенка "вырвиглаз" и гнусавящим голосом распоряжалась, кому и что нужно делать. У самых дверей была растянута арка наподобие той, которую использовали гоблины при входе в Гринготтс, а Филч с садистским удовольствием зачитывал многофутовый свиток, где перечислялись запрещенные к использованию в школе предметы, причем процентов на девяносто этот список состоял из совершенно безобидных магловских изобретений. Если арка реагировала на кого-то резким сигналом, то кошка Филча шипела, а студента отводили в сторону. Там, у большого стола, заваленного всяким хламом, возвышался какой-то жуткий лохматый тип с перекошенным ртом, изуродованным носом и вставным глазом — не линзой, как у мистера Макмиллана, а полностью глазным яблоком. Искусственный глаз с неестественно-синей радужкой вращался во все стороны, как у хамелеона и даже хуже того: иногда его выворачивало зрачком вовнутрь, и что он разглядывал в глазнице, я не хочу знать. А еще у незнакомца был протез ноги в виде деревянной птичьей лапы, и он противно клацал когтями по камням, когда переступал на месте. Могу себе представить эти звуки при быстрой ходьбе! Лохматый дядька обшаривал вещи, да и самих студентов, громко, как астматик, сопя и совершенно беспардонно вытряхивая из сумок и карманов то, что соответствовало одному из четырехсот с лишним наименований Филчева списка. Я поискала глазами нашего декана, но профессор МакГонагалл стояла в стороне, у перил лестницы, где всегда встречала прибывающих с каникул учеников, и безучастно взирала на этот возмутительный спектакль. Остальные преподаватели виднелись дальше, за аркой, у самых дверей, и в быстро сгущающихся сумерках их было почти не разглядеть. "Наших" авроров я не увидела вообще: если даже они здесь были, то находились в инвизе.
— А что происходит? — спросила я Перси Уизли, который привел со стороны пристани группу новобранцев — как обычно, растерянных, а теперь еще и порядком напуганных.
— Разве что-то происходит? — с улыбкой удивился старший брат Рона. — Думаю, теперь-то как раз перестанет происходить то, что никак не соотносится с учебным процессом.
Я скривилась от оскомины, высунула язык и торопливо отступила, ругая себя за глупость. Нашла к кому обратиться. Природа щедро отсыпала этому парню занудства и педантичности, а потом отыгралась за перекос, наградив семейку аж двумя раздолбайскими его противоположностями. Кстати, если они где-то рядом, то процессия будет задержана очень надолго. Вряд ли Джордж и Фред добровольно сдадут всё, чем запланировали терроризировать школу на протяжении ближайшего семестра.
— Господи, ну это же всего лишь фонарик на батарейке! — доносился от арки девчоночий писк. — Подарок кузины! Он здесь и работать не станет! Я просто уберу его в сундук и на каникулах увезу домой! Клянусь вам! Мне же никто не сказал, сэр, что теперь так — ну, что теперь новые правила... Кому, кому я что плохого сделаю, если буду хранить его на дне сундука?!
— Не хватало еще здесь експериментов с этим вашим гальмандрическим елекричеством! — мстительно бухтел наш завхоз, подталкивая пятикурсницу-пуффендуйку к столу одноногого аврора. — Тебе туда, туда, ступай давай, разбирайся с начальствием!
Все вокруг недовольно роптали, но никто не смел бунтовать открыто в присутствии грозных желтых плащей и этой приплюснутой дамы в розовом с ужасно уродливой заколкой на макушке и жабьим ртом. Мы просто стояли, как стадо, под противной водяной взвесью, каждую минуту готовой переродиться в дождь, умирали от голода и с тоской поглядывали в затянутое тучами, уже совсем темное небо.
— А у меня пенал с ручками и карандашами! — полушепотом признался кому-то мальчишка-новичок, кудрявый, как рождественский амурчик на елке. — Выбросить?
— По-моему, этого не было в списке? — не очень решительно откликнулась наша Лаванда. — А знает кто-нибудь, что они делают с изъятыми вещами?
— Скармливают гусеницам, — тут же сообщил один из нарисовавшихся рядом близнецов Уизли, а второй добавил что-то про Вальгаллу.
Если они сейчас не начнут двигаться, я подниму восстание и призову к оружию хогвартсовских эльфов. Они там готовили-готовили, а есть-то и некому. Вот то-то начнется потеха! "Ла сэна о муэрте!"
С гордым видом в арку прошествовала компашка Малфоя, и система даже не пискнула. Вслед за ними двинулись младшие слизеринцы — видать, старшие уже давно сидели в тепле и комфорте у стола в Большом Зале. Над теми, кого останавливала арка, змеюки беспощадно смеялись, на все лады склоняя слово "маглы" и предлагая валить в свою Магляндию.
Когда очередь дошла до меня, я сама удивилась, сколько всего непозволительного было обнаружено в моей поклаже и в рюкзачке. Но мне, откровенно говоря, было уже пофигу, поэтому я почти не возражала, расставаясь со всякими полезными мелочами вроде гигиенических прокладок и зубной пасты. И только когда этот безносый с вращающимся глазом почти облапал меня ради какой-то несчастной упаковки жвачки и катушки с зубной нитью (я имела привычку хранить одно в нагрудном кармане блузы, а второе — в заднем на джинсах), мое терпение кончилось. Меня, наверное, возненавидела вся школа, и плевать. Зато я наорала на безносого, на розовую тетку и даже на Филча, а на миссис Норрис от души нарычал мой Жулик. Вообще хуже всех в этой очереди было нашим питомцам. Успокоил меня, мягко взяв за плечи, Рон. Он подступил сзади из темноты, аккуратно отодвинул меня со своего пути и о чем-то затараторил с лохматым мужиком. Заговаривая ему зубы, Уизли почти незаметно — или заметно лишь для меня — сунул руку в гору конфиската. Когда он догнал меня в коридоре школы, то просто затолкнул в боковой карман моих джинсов злополучную упаковку со жвачкой.
