Дурмстранг отличается жесткой системой преподавания, он воспитывает стоиков. Возможно, именно поэтому дурмстранжцы считаются довольно жестокими колдунами: не ведающий жалости к себе не ведает ее и к другим, а им прививают это с младых ногтей.
Но одна зацепочка, приведшая Голландца в Магическую Британию и столкнувшая его с Альбусом Дамблдором, существовала. Вдова Бэгшот, родная сестра покойного дедушки Геллерта по материнской линии, в девичестве звавшаяся Бетхильдой ван Росевельт, была замужем за английским волшебником и больше полувека прожила в Годриковой Впадине. Там она овдовела, там познакомилась с Кендрой Дамблдор, матерью Альбуса, там приняла у себя нагрянувшего в гости "бедного родственника" — внучатого племянника из Амстердама. Что он забыл в Британии, история умалчивает, а сам мессир на эти темы никогда и ни с кем не откровенничал. Одно известно: Альбус и Геллерт познакомились через двоюродную бабушку Гринделльвальда. Жива ли Батильда Бэгшот до сих пор? Это мне неизвестно. Если и жива, то обитает всё там же — в Годриковой Впадине.
Теперь о мессире.
После победы над ним Верховного чародея британского Визенгамота в исторических справках почитается за хороший тон представлять Гринделльвальда монстром. Что ж, по-своему они правы: Геллерт-Смутьян в самом деле вполне заслужил звание чудовища Моруа. [3]
__________________________________________
[3] "Дело в том, что великие дела творятся только чудовищами.". Андре Моруа "Семейный круг", 1932 г. (пер. Евгения Гунста).
Только он не поднимал своими руками армию нежити и не совершал террористические акты в разных странах, это фольклор в духе моей сестрицы, из-за которой я, кстати, не очень спешу приезжать в Соединенное Королевство.
Видишь ли, ей взбрендило написать детскую сказку о волшебниках, но поскольку она сама ничего в этом не смыслит, сестра хочет выжать эти сведения из меня. А я не слишком горю желанием ее в это посвящать, и дело даже не в Статуте. Мой прошлый рассказ, сляпанный абы как на ходу, ее не очень устроил — кажется, она начинает что-то подозревать и теперь в случае моего отказа поведать ей правду грозится вывести меня прототипом крайне неприятного персонажа на страницах своих сочинений. Зная ее мстительность, я могу ручаться, что она воплотит это в жизнь.
И меня такое положение вещей устраивает, лишь бы только не допрос с пристрастием"...
— Как хорошо я тебя понимаю! — сказала Гермиона и покосилась на лежавшее неподалеку письмо мамы.
"Прости за неуместное отступление. С твоего позволения, я всё же вернусь к личности мессира Гринделльвальда. Так вот, своими руками мессир не делал ничего противозаконного. Он ученый-теоретик, но есть в нем кое-что, отличающее его от других мыслителей этого мира. Чаще всего все эти гении сначала изобретают свою идею, а затем становятся ее заложниками на всю жизнь. Она полностью подминает под себя личность создателя, приводя его к интеллектуальному краху.
Голландец пошел иным путем.
Он никогда не позволял своим идеям захватить его полностью. Более того, он погружался в них, изучал вопрос досконально и, если где-то видел нестыковку или ущербность, без сожалений отметал такие теории за ненадобностью. Даже если на них был израсходован не один десяток лет жизни. Так случилось с теорией чистокровности, идеологом которой он считается так же упорно, как у маглов Бакунин — анархизма, а Маркс — коммунизма. И так же, как Салазару Слизерину приписывают изречение, в котором он предрекает магам остановку в развитии общества, если те изолируются от маглов и прогнутся под них (что британские маги практически и получили на нынешний момент).
Гринделльвальд совершенно спокойно и на расстоянии следил за опытами, которые проводили те, кто считали себя его последователями. В частности, тот знаменитый эксперимент Сенториуса Принца с переливанием крови от магла магу был одним из основных аргументов к дальнейшему отказу мессира от своих взглядов в этой области. Всех пугало то, что он вообще способен на подобное — действовать бесстрастно, как робот, как мыслящая машина, которая выбирает безукоризненный кратчайший путь к цели, к истине, и не привязывается ни к чему.
Мало кому ведомо, что стоящий надо всем миром Геллерт Гринделльвальд имел единственную, но всепоглощающую страсть — страсть к Большой Игре.
Это своего рода вселенские шахматы в миллиард ходов, и до Дамблдора он не видел себе в них достойного по интеллекту противника. Только этим и объясняется их многолетнее общение до той знаменитой дуэли в 1945-м. Правда, мессир считал, что его заклятый друг, закадычный враг Альбус слишком уж горячится в меру своего темперамента и воспринимает всё слишком всерьез. Сам он никогда не выходил за рамки понимания, что все их с Дамблдором манипуляции с действительностью — это только Игра. Люди? Судьбы? Что ж, достойная приправа, дополнительные карты, полезные задачи, тренирующие разум, когда нужно сохранить жизнь как можно большему количеству игровых фишек с обеих сторон. Не из человеколюбия — из азарта и желания поставить рекорд в собственных глазах.
От своей идеи чистокровности Геллерт Гринделльвальд отказался задолго до их с Альбусом судьбоносного поединка. Из-за чего же тогда он состоялся, этот поединок, спросишь ты? Доподлинно неизвестно. Есть основания предполагать, что это связано с печально знаменитой Лигой Апертистов. Опять же, сам Голландец никогда не становился и не собирался становиться во главе той организации — он был лишь идеологом. Его таинственный и с концами исчезнувший труд, по слухам, был целиком посвящен необходимости обнародования всех его проб и ошибок во избежание повтора заблуждений. Гринделльвальду было абсолютно безразлично, что будут думать о перемене его взглядов другие люди: он никогда ничего не делал специально для каких-то там людей. Дамблдор считал, что идею магической чистокровности вообще следует предать забвению и закидать камнями, а всё, что связано с воспоминаниями о самом факте таких изысканий, необходимо изъять из доступа и засекретить, чтобы ни один молодой волшебник больше не вздумал польститься на "черное учение" Смутьяна. Геллерт возражал, и напряжение между ними увеличивалось, закончившись схваткой в 1945 году, в ходе которой, как мне кажется, Гринделльвальд не проиграл, а позволил приятелю юности одержать победу. К тому времени он уже вполне осознанно мог бы вызвать взрыв, эквивалентный извержению Кракатау, будь на то у него планы: жизни людей, как я уже сказал, для него — переменная составляющая Игры. Возможно, могущество Дамблдора не уступало его могуществу, но великий светлый маг, каким он зарекомендовал себя в магическом обществе, не имел права стать причиной стольких жертв. Поэтому у мессира были все шансы выиграть — однако по какой-то причине он не совершил этого и удалился с политической сцены без фанфар, но и без криков проклятий в спину.
Просто исчез.
Сказки про тюрьму в Нурменгарде — всего лишь сказки. Это совершенно пустой замок. Я был там, и не однажды.
Существуют разрозненные записи Гринделльвальда, косвенно указывающие на то, что в пресловутом двенадцатом (6+6) томе его сочинений речь шла о британских носителях кровавого эмеральда, смене эпохи и строя, которая произойдет в срок перед началом [возможного] правления одного из выходцев того семейства, избранного магией на пост Верховного чародея. Судя по масштабам заинтересованности, изменения коснутся всего мира, а не только Британских островов. Кроме того, мессир ссылался на упоминания о Тени, которую подробно исследовал в восьмом томе девятнадцатитомного собрания — "Доппельгёнгер" (да, именно с таким, на германо-скандинавский манер, написанием этого слова).
Но, опять же, никаких даже намеков на то, где искать эту книгу, не существует.
Уж поверь, дорогая моя Атропа, я изрыл носом землю за все эти годы, чтобы найти следы. Ровным счетом ничего. Зеро. Но я не призываю вас с Гарри сдаваться. Покуда вы в Хогвартсе, вы можете перепроверить мой путь, как это принято во всех уважающих себя ученых сообществах. Подстраховаться и пройти еще раз тою же дорогой, которой шел я, когда искал. Пожалуй, ближе всего для вас сейчас школьная библиотека, Запретная секция. Попробуйте начать с нее — возможно, я что-то упустил, когда мы с тобой разрабатывали "ангела библиотеки"...
— Ах, так вот почему ты возился со мной! — возмутилась Гермиона; ну, конечно, а на что она могла рассчитывать в тринадцать лет? Что взрослый преподаватель из-за нее, соплячки, будет затевать ученые вычисления и реально планировать какое-то серьезное открытие? Эх ты, наивная дурочка!
"Надеюсь, вы получили ответы на ваши вопросы. Давно я не шифровал таких длинных писем! Боюсь, и ты устанешь его декодировать"...
— Я?! Да никогда! — фыркнула девушка: она уже настолько хорошо владела их тайнописью, что читала ее бегло, как на английском.
"Не хочу загадывать, но, похоже, с этого лета и на несколько ближайших лет я буду должен переехать во Францию. Только там мне удастся доработать проект, которым я всецело занят сейчас. Желаю тебе успехов в предстоящей сдаче экзаменов, да что там — нисколько в них не сомневаюсь. Письмо твоему другу отправлю днем позже. Всего тебе хорошего, моя дорогая Атропа — и, я надеюсь, ты позволишь мне приложиться поцелуем к твоей прекрасной ручке.
Всегда твой, Гилдерой. 23 апреля 1997 года".
— Во Францию! — как завороженная, прошептала она, перечитала строчки и радостно взвизгнула: — Во Францию! Мамочки!
Тем же вечером мамочка Грейнджер получила от дочери письмо, в котором та сообщала о своем горячем желании перевестись в Шармбатон на последний курс. Восторженность дочери была крайне подозрительна, но Джейн решила пока не бить тревогу. Главное, что девочка согласилась уехать из опасной Великобритании, где всё намекало материнскому сердцу на то, что они живут на готовом рвануть вулкане...
* * *
Уже примерно месяц, как Гермиона стала замечать едва уловимый запах странных духов от одежды или волос Гарри. Она даже пыталась убедить себя, что ей это кажется, и никак не могла понять, что ей напоминает этот аромат. Он был каким-то нездешним. Но стоило ей попытаться принюхаться, запах исчезал. Так бывает, когда человек не пользовался благовониями сам, но некоторое время находился в помещении, где их воскуряют.
Когда она, еще раз перечитав послание Локхарта, побежала на поиски Гарри, то заметила его сверху мелькнувшим на общей лестнице. Его ряд ступенек быстро ехал к пролету между вторым и третьим этажами. Гермиона окликнула его, но в гуле голосов, в клацанье самодвижущихся лестниц и несмолкающем бормотании портретов на таком расстоянии он ее не услышал. Зато она успела разглядеть того — вернее, ту — кто поджидал его у ступенек. Да ее и трудно было бы не разглядеть, так сверкало всё ее одеяние и гроздья аляповатых украшений. Если чересчур приблизишься, можно и ослепнуть. Гарри спрыгнул к профессору Трансфигурации еще до того, как лестница пристала к платформе, мадам Фьюри что-то ему сказала, и они вместе направились в сторону ее комнаты. И тут девушку осенило. Ну конечно! Это благовония, которыми частенько веяло из апартаментов Патрины Фьюри, такой удивительно восточный запах! Вот всё и встало на свои места.
Значит, именно у нее последние три-четыре недели пропадает по вечерам Гарри! Раньше бегал на Сокровенный остров, сейчас почти перестал. Странно. Зачем он понадобился Патрине с его магическими проблемами? Хотя стратегия Крэбба и Гойла по большому счету была направлена в верную сторону, даже после случая с молнией магия к Гарри так и не вернулась. Он сказал по секрету им с Лу — и, конечно, профессору Снейпу — что в тот раз у него снова случилась непредсказуемая вспышка магии, но с разочарованием добавил, что дальше этого дело не пошло. Скорее наоборот — в результате выброса он настолько ослаб, что Малфой еле дотащил его до Когтевранской башни, поскольку сам Гарри ни в какую не хотел в лазарет, и, добравшись до кровати, парень проспал как убитый до следующего утра, а на другой день ходил, с трудом переставляя ноги. Так о чем же тогда могут разговаривать преподаватель Трансфигурации и студент, если этот студент не то что трансфигурировать что-либо, но и банальное перышко не сможет поднять в воздух посредством Вингардиум Левиоса?!
Гермиона остановилась посреди лестницы, и та причалила к совершенно не нужной ей площадке. Ну, начинается...
Почти нечаянно она заметила, что по следам Гарри и профессора Фьюри отправился необъятный профессор Слагхорн. Девушка отпрянула от перил, но, сопоставив его крадущуюся походку с еще более обиженным, чем всегда, выражением лица рыбы-капли, догадалась, что ему сейчас всё равно не до остальных членов "Клуба Слизней". Похоже, он шпионит за Гарри. Пивз на каждом углу вопит, что этот обжора еще подведет их всех под монастырь — а вдруг полтергейст прав? Что, если Слагхорн не так безобиден, как хочет казаться? Гарри говорил, что Дамблдор доверял этому человеку, но разве сам Дамблдор никогда не ошибался в людях? Не хотелось так думать, иначе это уже попахивает манией преследования, но Гарри сам по себе похож на магнит, притягивающий разные неприятности, и поведение Слагхорна из-за этого выглядит очень подозрительным.
Как бы там ни было, девушка навела на себя чары невидимости и спустилась вслед за ними. Тучный профессор делал вид, будто прохаживается по коридору, интересуясь картинами, а на самом деле он явно патрулировал участок перед дверью покоев профессора Трансфигурации и очень при этом нервничал или злился. Это сопровождалось сильной потливостью, которой он и без того страдал в спокойном состоянии, а теперь подавно не успевал промокать платком лоб, виски и загривок, сушить платок заклинанием и промокать вновь. Все его необъятные телеса содрогались, как студень, в знак протеста. Но вел он себя совершенно не так, как положено лазутчику — не прятался, не озирался по сторонам, боясь, что кто-то его уличит, не старался ходить или пыхтеть потише, чем ужасно раздражал волшебницу на лазурном портрете у окна в рекреации.
— Не изволите ли удалиться, сэр? — наконец, не выдержав, сварливо осведомилась она, однако Слагхорн не обратил на нее ни малейшего внимания.
Гермиона подобралась максимально близко к комнате, воспользовавшись моментом, когда профессор опять отошел к лазурному портрету и встал там, заложив руки за спину, покачиваясь вперед-назад, как гигантский клоун-неваляшка, склеенный из сплошных шаров, и что-то бормоча под нос. Солнце, пробиваясь сквозь витраж, накладывало на его серую фигуру разноцветные пятна, довершая нелепое сходство с громадной игрушкой.
— Это ты тут от кого шкеришься? — от внезапного шепота рядом девушка так и подпрыгнула; в воздухе материализовался Пивз.
— Не твое дело! — с раздражением огрызнулась она, тоже вынужденная шептать, чтобы не услышал Слагхорн. — Займись своим делом, Пивз!
